— Да… так будет лучше… Пусть он узнает от тебя, — Гарри наконец посмотрел на нее, и опустить глаза наступила очередь Гермионы. — Надеюсь, тебе не придется жалеть о своем решении, — он немного натянуто улыбнулся ей и, напоследок сухо глянув на Люциуса, отошел.

Теперь настала его очередь ласково дотронуться до ее руки. Почувствовав прикосновение, Гермиона проводила удаляющегося приятеля взглядом, а затем повернулась к Малфою и тихонько прошептала:

— Давай уже отправимся домой…

На глазах у еще остававшихся членов Визенгамота они вышли из зала, поднялись наверх и сразу же аппарировали в поместье.

Вернулись они в тот же холл, где еще несколько дней назад стояли, крепко прижавшись друг к другу. Растерянные и опустошенные. И Гермиона вдруг почувствовала сокрушительную усталость, опускающуюся на плечи неподъемным грузом. Взяв Люциуса за руку, она потянула его в маленькую гостиную, где тяжело рухнула на диван.

Радостная Тибби тут же принесла им поднос, полный еды, но ни Люциусу, ни Гермионе есть почему-то не хотелось. Вяло пожевав что-то из принесенного заботливой служанкой, они молча сидели на диване. Прежняя эйфория утихла, уступив место облегчению и странной апатии. Пережитый страх остался позади, да и обнародование их отношений в итоге тоже решало множество проблем. Правда, и создавало новые.

— Ну вот… Теперь все всё узнали… — вдруг заговорила Гермиона. — Как думаешь, это что-то изменит между нами?

— Что ты имеешь в виду? — глухо спросил Малфой.

— Ну… теперь мы больше не будем прятаться… И вдруг что-то изменится между мной и тобой? Теперь, когда очарование тайны исчезло…

— Нет.

— Ты говоришь так уверенно.

— Конечно. Потому что уверен в этом. Знаешь, у меня сейчас внутри такая легкость… И я чувствую, что могу начать жить заново, — он сверху вниз глянул на Гермиону и нежно убрал локон от ее лица, как делал в самые нежные, самые чувственные моменты.

Так, обнявшись, они еще долго сидели и просто смотрели на мерцающие в камине угли, а небольшая гостиная огромного поместья казалась обоим островком уюта и спокойствия. В какой-то момент Гермиона подумала о Роне и ощутила, как нечто, очень похожее на угрызения совести, кольнуло внутри.

«Я знаю, ему будет очень плохо от того, что это оказался… Люциус. Он будет злиться и мучиться. А я снова и снова буду упрекать себя за его мучения… Но продолжать жить с этим чувством вины больше не могу. И не буду!»

Она потянулась за яблоком, тут же ощущая, как рука чуть дрожит от усталости. Все тело казалось ватным, не слушаясь хозяйку. Руки и ноги болели, а сознание словно плавало в каком-то тумане.

— Кажется, мне нужно немного отдохнуть… Глаза слипаются…

— Я понимаю. Правда, сейчас всего лишь семь вечера. Ты же еще проснешься? Позже…

— Думаю, да. Не волнуйся. Тем более что я ужасно соскучилась по тебе.

Слабо улыбнувшись, она коротко коснулась его губ, но Малфоя это не устроило. Взяв за затылок, Люциус притянул ее к себе и крепко поцеловал, тут же скользнув в рот языком. Она негромко застонала, но это еще сильнее зажгло его страсть, и рука Малфоя легла на ее грудь. На что Гермиона отстранилась и засмеялась:

— Люциус… Я и в самом деле ужасно устала… — она ласково коснулась ладонью его щеки. — А если ты будешь продолжать в том же духе, то просто засну в самый ответственный момент.

Малфой ухмыльнулся и отпустил ее.

— Уговорила… Подождем. Иди, отдыхай.

Гермиона провела пальцем по его щеке к губам, и Люциус нежно коснулся пальчика поцелуем. А потом поднялась, вышла из гостиной и устало направилась вверх по лестнице. В спальню. Оказавшись в комнате, Гермиона быстро разделась и, упав на кровать, почти сразу же погрузилась в спокойный и глубокий сон. В такой, какого у нее не случалось вот уже несколько длинных мрачных ночей.

Прошло, наверное, всего пару часов, когда она вдруг проснулась с ощущением диковинной смеси покоя и удовлетворения. Так тяжелобольной приходит в себя после долгой и мучительной болезни, чувствуя, наконец, долгожданное облегчение.

Неторопливо потянувшись, Гермиона взглянула на часы: они показывали всего лишь половину десятого.

«Как любят говорить магловские писатели: ночь была молода…» — улыбнувшись, подумала она.

Еще несколько минут она продолжала лежать, медленно обводя взглядом комнату. С самого первого дня Гермиона полюбила эту элегантную красивую спальню, но именно сейчас впервые ощутила себя здесь так, будто находилась дома.

Наконец она поднялась и, быстро одевшись в джинсы и легкую синюю блузку, направилась вниз, искать Люциуса. Однако его нигде не было: ни в гостиной, ни в кабинете. И, даже войдя в кухню, Гермиона обнаружила там только Тибби.

— Тибби, ты случайно не знаешь, где мистер Малфой?

— Конечно, знаю, мисс. Следуйте за мной.

Гермиона с любопытством взглянула на служанку, но послушалась. Они прошли из кухни в длинный коридор, которого раньше она даже не замечала.

«Как же мало я еще знаю о мэноре», — мелькнула мысль.

Коридор этот казался пристроенным совсем недавно. С одной его стороны располагался большой зимний сад, а в самом конце находилась лестница, ведущая куда-то вниз.

— Нам сюда, мисс, — Тибби кивнула на дверь в самом низу лестницы. А после того, как они спустились, толкнула ее, открывая.

И Гермиона ахнула, очутившись в большом красивом помещении, украшенном мозаикой и вычурными колоннами. Посередине находился большой бассейн, в котором, неторопливо рассекая воду мощными движениями, плавал Люциус Малфой.

Бассейн отражался от поблескивающих стен и потолка, а настенные светильники с матовыми стеклами мягко освещали воду, в свою очередь, отражаясь от ее поверхности. Увидев эту красоту, Гермиона не выдержала и широко улыбнулась. От какой-то необъяснимой легкости и ощущения счастья хотелось смеяться.

«Этот мужчина непредсказуем! Сколько еще сюрпризов можно от него ожидать?»

Ее отвлек негромкий голос Тибби.

— Мисс…

Гермиона повернулась и увидела, как эльфийка показывает на купальник и полотенце, аккуратно сложенные на раскладном стуле, стоящем неподалеку.

— О, спасибо, Тибби, — улыбнулась она служанке, и та поклонилась, чтобы в следующий же миг исчезнуть.

Осторожно, чтобы Люциус ничего не заметил, Гермиона начала переодеваться, с удовольствием отмечая, как удивительно подходит ей по размеру купальник. Так же, как и все вещи, которые она находила для себя в мэноре с самого первого дня. В то же время она постоянно поглядывала на Малфоя, не в силах оторвать от него глаз. И искренне любовалась, как легко его сильное и красивое тело, похожее на творение древних скульпторов, движется в воде. Как играют блики света на его влажной спине, заставляя ее казаться еще более гладкой и упругой. Гермиона ощутила, что у нее перехватывает дыхание.

«Он прекрасен… Как же прекрасен этот мужчина. И он — мой!»

Она поправила купальник, на цыпочках подошла к ближайшему краю бассейна и аккуратно нырнула, продолжив путь под водой.

Услышавший всплеск Люциус быстро обернулся, но поначалу ничего не увидел. Лишь потом, заметив, как под водой к нему движется женская фигурка, радостно улыбнулся.

Приблизившись, она вынырнула и, обхватив Малфоя за шею, засмеялась и потянулась к его губам. Какое-то время они жадно и вкусно целовались, а когда наконец отстранились друг от друга, спросила:

— Почему ты не рассказал мне, что здесь есть еще и бассейн?

— Ну… не могу же я раскрыть сразу все свои тайны, не так ли?

— Ого, и сколько их еще у тебя в рукаве припрятано?

— Достаточно, — самодовольно ухмыльнулся он. — Я же все-таки волшебник.

Гермиона откинула голову назад и засмеялась этому невероятному малфоевскому высокомерию. Звук ее смеха гулко отразился от стен, подобно звону тысячи крошечных колокольчиков. И Люциус даже на секунду зажмурился от ощущения радости и невероятного счастья, которое дарила ему эта женщина.

Откинувшись на спину, Гермиона неспешно поплыла к противоположному концу бассейна. Люциус последовал за ней на небольшом расстоянии, но потом поплыл быстрее и вдруг схватил за ногу, заставив почти погрузиться под воду. Гермиона взвизгнула от неожиданности и снова рассмеялась. А потом крепко прижалась, проводя руками по гладкому сильному мужскому телу, ставшему от воды прохладным. Сейчас, и сама ощущая холодящую бодрость, она не могла не чувствовать, как кожу покалывает от этих прикосновений. Пока еще невинных, но уже зажигающих огонь желания.