— Но мы зарегистрировали тот факт, что проклятие вылетело из палочки Люциуса Малфоя, — вставил Кингсли.

— Это так и есть. Просто… Тем вечером я забыла свою палочку в кабинете. И мистер Малфой, когда решил отойти, отдал мне собственную. Чтобы могла защититься в случае необходимости. Он сказал, что ведьма не может и не должна оставаться безоружной. И что палочка может понадобиться в любой момент.

Подавив в себе желание взглянуть на Люциуса, Гермиона даже не повернулась в его сторону. И не увидела, как лицо Малфоя почти неуловимо изменилось, когда он коротко и благодарно глянул на нее.

— Мисс Грейнджер, я понимаю, что вам тяжело и неприятно вспоминать тот вечер, но… Все-таки прошу вас рассказать (и рассказать подробнейшим образом) о том, что именно произошло в парке.

— В моей жизни было немало сложных и неприятных ситуаций, мистер Тренч. И думаю, вы об этом знаете. Но тем вечером… мне пришлось столкнуться с тем, с чем не приходилось сталкиваться еще никогда. Этот… человек… толкнул меня на землю и навалился сверху. Нож он по-прежнему прижимал к моему горлу, и я ощутила, как из пореза течет кровь. Его след остался до сих пор, вы можете убедиться в этом, — приподняв голову, Гермиона отодвинула в сторону легкий шарфик и обнажила шею, на которой ясно виднелась бордовая царапина. Порез выглядел таким воспаленным и болезненным, что со стороны членов Совета, сидевших достаточно близко и хорошо разглядевших его, раздались негодующие восклицания.

Переведя дыхание, Гермиона продолжила:

— Он пытался связать мне руки, но я смогла освободить одну из них и достать из кармана палочку. С ее помощью мне удалось избавиться от кляпа и выкрикнуть первое заклинание. Которое дважды разрезало его лицо.

— Заклинание Сектусемпра?

— Да. Именно его. И какое-то время мерзавец действительно валялся на земле и выл от боли. Но потом вдруг поднялся и снова бросился на меня с ножом. Это было ужасно… Чтобы хоть как-то остановить его, я использовала Экспелиармус, а потом сразу же Левикорпус. Мне стало очень страшно, я боялась позволить ему приблизиться… потому что физически он был намного сильнее. И поэтому сознательно дала ему упасть с высоты, искренне надеясь, что негодяй сломает себе что-нибудь и больше уже не сможет угрожать мне.

— А где же был мистер Малфой все это время? Неужели он не помог вам?

— Дело в том, что все произошло очень быстро. Мистер Малфой тогда еще не вернулся… — Гермиона запнулась, не желая никоим образом смущать Люциуса. Хотя и понимала, что стыдиться им совершенно нечего.

— И чем же он был так сильно занят?

— Он… отвечал на зов природы… Надеюсь, вы поймете меня правильно.

Когда до Тренча дошел смысл сказанного, по лицу его (медленно, но верно) пополз густой румянец.

— Понятно… — смущенно пробормотал старый волшебник. — Что случилось дальше?

— Дальше… Я подошла к нему, чтобы посмотреть, насколько серьезны его ранения. Но не учла, что падая, он приземлился рядом со своим ножом, вырванным из его руки Экспелиармусом. Он схватил нож и снова попытался ударить меня им. При этом еще и осыпал меня площадной бранью, оскорблял и даже бросил несколько грязных замечаний сексуального характера. Я не хочу и не буду повторять их. Скажу лишь, что это страшно оскорбило и возмутило меня. И я даже не осознала, как в порыве ярости захотела лишь одного: сделать ему больно. Очень больно!

Тяжело дыша, Гермиона на какое-то время замолчала, но потом продолжила:

— И тогда… мне на ум пришло именно это заклятие. Страшное. Непростительное. Которое я испытала когда-то на себе. И не скрою: зная, насколько оно болезненно, насколько страшные мучения может причинить, я произнесла его. Мне очень жаль, но должна признаться, что если бы эта ужасная ситуация случилась еще раз, я бы снова захотела причинить тому мерзавцу боль. И сделала бы это! Поэтому… мне лишь остается надеяться на ваше понимание и снисхождение.

В зале стояла мертвая тишина, и до Гермионы доносилось лишь тяжелое рваное дыхание Люциуса. Ей очень хотелось взглянуть на него. Хотя бы искоса. Но она побоялась.

Наконец Тренч глубоко вздохнул, не зная, что делать дальше.

— Мисс Грейнджер, если все действительно так, то… вы знаете, что диктует нам всем закон?

— Конечно, — четко, без малейшего намека на колебание ответила Гермиона. — И вы можете удостовериться, что палочка мистера Малфоя слушается меня. А также убедиться, что моя собственная до сих пор находится в кабинете. Я не была там с пятницы, и это тоже легко проверить.

Находясь в явном замешательстве, Тренч обернулся к министру, но тот еле заметно пожал плечами. Никакой помощи Верховному чародею предложить он сейчас не мог.

— Ясно, что один из них лжет, но, черт возьми, я понятия не имею, как разобраться с этим делом, — в голосе Шеклбота явно звучала досада.

— Мисс Грейнджер сказала неправду. Круциатус использовал я, — раздался вдруг спокойный голос Люциуса.

Гермиона повернулась и бросила на него взгляд, но Малфой упорно смотрел прямо перед собой.

По залу пронесся громкий ропот, и Тренч снова поднял руку, требуя тишины. Он неспешно снял очки, наклонился и внимательно уставился на Люциуса.

— Видите ли, мистер Малфой, дело в том, что… если мисс Грейнджер солгала нам, то сделала она это лишь для того, чтобы защитить вас. Вас, бывшего Пожирателя Смерти, в доме которого ее подвергла мучительным пыткам ваша же золовка. В то время, когда вы стояли неподалеку и безучастно наблюдали за происходящим. И я не могу понять: с какой стати ей защищать вас ценой собственной свободы?

Невольно приоткрыв рот, Гермиона выжидающе затаила дыхание и посмотрела на Люциуса. Долгое время он молчал, и члены Совета уже начали недовольно перешептываться, когда Малфой наконец спокойно и прямо ответил:

— Потому что мы любим друг друга.

У всех присутствующих вырвались изумленные вздохи, и краем глаза Гермиона заметила, как Гарри расстроено опустил голову. Но даже это показалось совсем неважным: она не могла отвести глаз от Малфоя.

«Боже… Он раскрыл наши отношения перед всем волшебным миром. Рискуя оттолкнуть своего сына, рискуя снова оказаться в Азкабане… И лишь для того, чтобы защитить меня!» — Гермиона едва сдерживалась: так хотелось подбежать и обнять его.

Ее несколько отрезвил спокойный, но очень серьезный голос Тренча.

— Мисс Грейнджер, правду ли сказал мистер Малфой… о ваших отношениях?

Все еще глядя на любимого мужчину, она даже не заметила, как с губ слетело:

— Да. Это правда.

Однако опасения тут же обрушились с еще большей силой и легли на душу огромной тяжестью.

«Как отреагирует Совет на эти новости? И как теперь скажется то, что я солгала им? Какое решение они примут? Ведь получается, что мы с Люциусом… готовы оказаться в Азкабане один ради другого…»

От несмолкаемого гула голосов Гермиона пришла в себя. Зал взволнованно шумел, и Тренч безуспешно пытался навести порядок. Когда волнение, наконец-то, немного улеглось, он заговорил медленно и четко:

— Мы, кажется, зашли в тупик, и поэтому я вынужден объявить перерыв. Для принятия правильного решения Совет должен обсудить сложившуюся ситуацию, — он слегка повернулся в сторону авроров: — Пожалуйста, отведите мистера Малфоя обратно в камеру.

Потом перевел взгляд на Гермиону и глубоко вздохнул.

— Мисс Грейнджер, с тяжелым сердцем я должен сказать, что вам также придется дождаться окончательного решения в камере. Надеюсь, вы понимаете, что связано это исключительно с характером ваших показаний. Мне жаль, но порядок того требует.

Люциус вышел первым, коротко глянув по пути на Гермиону, и во взгляде его мелькнула нежность.

Она последовала за Малфоем, но уже скоро они спустились в Аврорат, где их развели по разным камерам, находящимся в противоположных концах длинного и темного коридора. Оказавшись одна, Гермиона так и не смогла присесть и несколько часов подряд металась по крошечному помещению, не в силах ни о чем думать.