— Я ушла от Рональда.

Ничего не ответив на это, Гарри лишь мрачно потупился, зато Джинни уставилась на нее горько и разочарованно. На какое-то время в кухне снова повисла гнетущая тишина, но потом Гарри глубоко вздохнул и заговорил. Монотонно и почти без эмоций.

— Что ж, понятно. На самом деле мы поняли это сразу, как только ты пришла. И… как он?

Чувство вины навалилось на Гермиону с новой силой, и она сокрушенно уставилась в свою чашку. Встречаться взглядами с друзьями было невыносимо.

— Я… я не знаю. Он остался там, в квартире.

Гарри и Джинни переглянулись. Гермиона понимала, что в эту минуту они без слов обсуждают, стоит ли кому-то из них направиться к Рону прямо сейчас. И очень надеялась, что так и случится, что кто-нибудь обязательно будет рядом с ним в этот ужасный для него вечер. Гермиона очень хотела, чтобы лучший друг или родная сестра хоть как-то поддержали его и помогли справиться с той болью, которую причинила ему сегодня, да и не только сегодня. Чувствуя, как состояние тяжкой напряженности достигло апогея, она замерла, не двигаясь и даже почти не дыша.

Тишину нарушила Джинни, и в ее голосе Гермиона ясно слышала нескрываемую боль.

— Я так ничего и не понимаю, Гермиона. Ничего! Почему? Ведь у вас с ним все было хорошо. Мы с Гарри даже завидовали иногда, насколько спокойно и бесконфликтно вам удается уживаться друг с другом. Просто… Все так внезапно. Совершенно внезапно.

— Это не совсем так, Джинни, точнее… это было не совсем так, как казалось вам со стороны… — Гермиона запнулась, не зная, как продолжить.

— А как тогда?

— Думаю, я уже давно обманывала себя, что у нас все хорошо. Да, я знаю, что со стороны так и должно было казаться, но… это было обманчивое впечатление, поверь. А теперь, когда я знаю, как оно может быть на самом деле, по-настоящему, я не могу больше оставаться с Роном…

— Но, — включился в разговор Гарри. — Что такого могло произойти, чтобы ты стала вдруг смотреть на ваши с Роном чувства по-другому? Что послужило причиной такого резкого изменения твоего отношения к нему, да и вообще к жизни? У тебя на работе что-то происходит? Так расскажи нам! — он даже не сомневался в ее верности, но Гермиона знала, что Джинни далеко не так наивна, как ее бойфренд. И, конечно, она заговорила почти сразу же вслед за Гарри.

— Ты встречаешься с кем-то, правда? Рон уверен, что это так и есть, и я согласна с ним, — в ее голосе звучала холодная ярость, расстроившая Гермиону еще сильнее.

«Они имеют право ненавидеть меня. Ведь мы не просто так расстались с Роном. Не потому, что банально не сошлись характерами. Я предала его. Изменила с другим… и даже не жалею об этом…»

Не в силах поднять глаза на друзей, Гермиона сидела и молчала, снова уставившись в чашку с чаем, и ее молчание стало для них тем, чем и должно было стать — знаком согласия.

— Черт, Гермиона. Я не думал, что все именно… — начал Гарри.

Этого она вынести уже не смогла. Закрыв лицо ладонями, Гермиона громко разрыдалась и почти простонала сквозь всхлипы:

— Я не хотела, чтобы это случилось, я думала, что счастлива с ним, но… на самом деле мне лишь казалось… А теперь, я стала другой, и мы с Роном совсем чужие друг другу… И я… да, я встречаюсь с другим мужчиной, и то, что происходит между нами, никогда не случалось между мной и Роном. Если бы я не встретила его, то и не знала бы, что такое может быть, и продолжала бы жить дальше и думать, что счастлива. Но теперь знаю! Знаю, какой счастливой становлюсь рядом с этим человеком. И не могу быть прежней, — она замолчала, пытаясь взять себя в руки, но все еще продолжала всхлипывать, а когда чуть затихла, то закончила уже спокойнее. — Мне очень жаль, что все так случилось. И я могу лишь мечтать, что когда-нибудь Рон сможет простить меня. Но жить с ним больше не могу. И не хочу…

— И как… среагировал на все это Рон? Ты подумала, как он теперь будет жить? Со всем этим… — Гарри старался говорить спокойно, но в голосе его явно звучала обида за друга и тревога о нем.

Гермиона отвернулась, ощущая, как чувство вины отдает болью в сердце.

— Я понимаю, что ему сейчас плохо. Очень плохо… И наверное, будет больно еще долго… Так же, как и мне будет больно и стыдно за все… Но так будет лучше. Рон заслуживает счастья, а я уже не смогу сделать его счастливым. Думаю, сейчас он постарается забыться в работе…

— Точнее, ты именно на это и надеешься, не так ли? — резко отозвалась Джинни, прерывая ее жалкие попытки оправдания.

— Пожалуйста, Джинни, не надо… — начала было Гермиона, но та снова перебила ее.

— И кто же он?.. Этот рыцарь в сияющих доспехах… Этот… открывший для тебя счастье герой?

Не отрывая взгляда от стола, Гермиона качнула головой в отрицании.

— Почему ты не хочешь сказать нам, Гермиона? Теперь-то какая разница? — и тут Джинни осенила догадка. — Или это кто-то, кого мы хорошо знаем, правда? Черт, ответь мне: кто это?!!

Гермиона продолжила изучать годовые кольца в древесине столешницы.

— Я не могу сказать вам…

Будучи гораздо спокойней своей разъяренной возлюбленной, Гарри попытался подойти к этому вопросу несколько с другой стороны.

— Гермиона, поверь, мы не желаем тебе зла. То есть, я имею в виду, что нам нужно понять, как этот человек относится к происходящему. Что он чувствует к тебе? Согласись, ведь это тоже важно.

И она вдруг осознала, что, даже не зная прямого ответа на этот вопрос, знает другое… Главное. То, что сказал ей сегодня утром Люциус, перед тем, как она покинула мэнор: «…мой дом пуст без тебя… И я сам пуст без тебя».

— Я нужна ему. Очень нужна, — ее ответ прозвучал ясно и четко.

— Хорошо, допустим, что это так. Но сможешь ли ты представить себе, что находишься с ним постоянно, живешь с ним, и будешь жить… всю жизнь? Ты готова к этому? — продолжал нажимать на нее Гарри.

Гермиона задумалась. Нет, она ни минуты не сомневалась, что жить с Люциусом и находиться с ним постоянно — это как раз то, чего она и сама ужасно хочет. Но вот насчет «всей жизни»… Надо признать, что вопрос Гарри застал ее врасплох, и она действительно задумалась. Задумалась и уже скоро ощутила, как чувство неопределенности, тяжким грузом давившее на плечи, вдруг исчезает, даруя странное облегчение. И обрадовавшись этой неожиданной легкости, она прямо и честно, глядя своему лучшему другу в глаза, ответила ему:

— Да. Готова.

— Так кто это, Гермиона? — Джинни никак не могла успокоиться, как и совсем еще недавно ее брат.

— Пожалуйста, не спрашивай меня об этом. Я не смогу сказать вам, — Гермиона расстроенно схватилась за голову, ощущая, как от этого вопроса к горлу поднимается противная тошнота.

— Да теперь-то какая разница? Если вы собираетесь продолжать… отношения, то мы все равно узнаем об этом. Рано или поздно, — Джинни определенно не желала слезать с волнующей ее темы. — Это, случаем, не Шеклбот? Боже, что я несу… Просто уже не знаю, на кого и думать. Может, Невилл?

Смехотворность ее предложений была настолько очевидной, а Гермиона уже настолько взвинченной, что в ответном смехе явно послышались истерические нотки. Она понимала, что смех ее выглядит сейчас со стороны вызывающе и даже глупо, а во взгляде Джинни закипает все большая и большая ярость, но остановиться не могла. Хотя и боялась, что еще минута — и этот идиотский смех перейдет в самую настоящую истерику. Невероятным усилием воли Гермиона постаралась взять себя в руки.

— Нет… конечно же, нет… это ни тот, и ни другой. Ради бога, Джинни, прекрати гадать…

Она наконец успокоилась, и в кухне снова повисло напряженное молчание. Молчание, которое оказалось нарушенным тем, кто знал ее лучше всех на свете.

— Гермиона, а это случайно… не Драко Малфой? — вопрос Гарри прозвучал спокойно и даже как-то задумчиво.

Ощущения оказались сродни удару под дых, поскольку она никак не ожидала, насколько близко удастся подобраться к правде лучшему другу. Невольно приоткрыв рот от удивления, Гермиона недоверчиво уставилась на размышляющего о чем-то Гарри и поняла, что тот напряженно ждет ее ответа. А еще поняла, что своей реакцией невольно дала ему знать, насколько недалек он от истины.