— Вы не хуже меня осведомлены о некомпетентности Отдела Магического Обслуживания. В Министерстве не меньше дюжины лифтов, и если один ломается, волшебники вызывают другой. Так что оставьте свой неуместный оптимизм для более подобающей ситуации.

— Ради всего святого, не говорите так! Проклятье, знала же, что лучше воспользоваться лестницей!

— Кажется, вы намерены тратить силы на бесполезные причитания, мисс Грейнджер. Не сомневаюсь, что ваше… хм… происхождение не позволяет вам вести себя иначе в подобной ситуации, но, будьте любезны, прекратите истерику. Здесь и без того достаточно тесно и душно, чтобы выслушивать ещё и ваш жалкий скулёж.

Она пропустила насмешку о своем происхождении мимо ушей, вместо этого воспользовалась возможностью накинуться на Малфоя за невольно вырвавшееся признание.

— Так и знала, что вам жарко! Почему бы вам не снять мантию, в конце концов? Вы выглядите нелепо.

Он передёрнул плечами, не желая признавать правдивость её слов.

Гермиона не оставляла пристальное наблюдение. Уголки его глаз слегка подёргивались, желваки неприятно играли на плотно сжатой челюсти. Она усмехнулась: однако, линии этого точеного лица могут быть и не такими уж утончёнными, как могло показаться на первый взгляд.

Малфой ещё немного постоял неподвижно, а затем, с едва заметным выражением отвращения и раздражения, оттого, что пришлось признать собственное поражение, сбросил со своих широких плеч мантию, словно играючи, подхватил её и, аккуратно сложенную, перекинул через руку. Под ней на Малфое оказалась надета белая рубашка и чёрный атласный жилет с тонким узором и тёмно-перламутровыми пуговицами, стягивающими ткань на мощной груди.

Гермиона с трудом сглотнула.

«Чёрт!»

Внезапно она ощутила глубоко внутри странное волнение, едва ли имеющее что-то общее с неудачным стечением обстоятельств, в которых они оказались.

Вскоре Малфой пошевелился еще раз. С поразительной плавностью он бросил мантию на пол и опустился на неё, с сомнительным удобством устраиваясь на полу у самой стены. Прислонившись к деревянной панели, Люциус вытянул длинные ноги, обтянутые идеально пошитыми чёрными брюками и обутые в начищенные чёрные ботинки.

Несколько мгновений Гермиона могла лишь молча смотреть на него, неосознанно покусывая нижнюю губу.

— Смею надеяться, вы не собираетесь и дальше так стоять, рассматривая меня с этим нелепым и смешным вожделением на личике?

Вспыхнув, она резко вскинула голову, отвечая на насмешку выразительным испепеляющим взглядом.

— Я не испытываю никакого вожделения!

— Точно так же, как я не испытываю неловкость?

Теперь он смотрел на неё с затаившейся в уголках губ улыбкой. Гермиона уже открыла рот, чтобы бурно запротестовать, но так ничего и не сказала, заметив, как его взгляд неспешно скользит по её телу снизу вверх, чуть задержавшись на едва выглядывающей в вырезе платья ложбинке между полушариями груди. Закончив свой бесцеремонный осмотр, Малфой отвернулся.

А Гермиона едва не захлебнулась вдохом влажного душного воздуха.

Она больше не могла стоять, поэтому резко сползла вниз по стене и почти упала на пол рядом с Малфоем, оказавшись гораздо ближе к нему, чем следовало бы.

Время тянулось слишком медленно, каждая минута накаляла воздух ещё сильнее, температура внутри кабинки неумолимо поднималась. Гермиона провела ладошкой по своей шее — тело стало мокрым и солёным.

— Господи, как же жарко, — пробормотала она и принялась обмахиваться бумагами.

Уловив слабое, но хоть чуточку освежающее дуновение, Люциус невольно повернулся к ней. Гермиона заметила это движение и, не отдавая отчёта в собственных действиях, легонько повернула руку так, чтобы слабая прохлада начала захватывать и его. Пришлось признать, что в данный момент нет никакого смысла лишний раз заострять внимание на давней вражде — едва ли это поможет выбраться из неприятностей.

— И что нам теперь делать? — со стоном вопросила она.

— Ждать. Рано или поздно появится кто-то из служащих. Больше мы ничего не можем сделать.

Снова молчание. Рука устала импровизировать вентилятор и упала на пол.

— А давайте сыграем в игру.

Малфой повернулся к ней с такой пренебрежительной усмешкой, что Гермиона едва удержалась от смеха.

— В игру?

— Именно. Игра — это вид деятельности, целью которой являет развлечение, препровождение досуга, что, в конечном счёте, позволяет… скоротать чёртово время! Даже грязнокровка и бывший Пожиратель Смерти могут принять в ней участие, если это поможет отвлечься!

Её голос достиг крайней точки негодования, Гермиона вообще поражалась, что ещё в состоянии себя кое-как контролировать.

Малфой бросил на нее оценивающий взгляд.

«Хм… Грязнокровка определенно не глупа и… достаточно энергична».

На самом деле Люциус оказался настолько удивлен, что даже почти не злился на ее забавное, почти детское нахальство.

— Что же… давайте попробуем.

Гермиона круто развернулась в изумлении.

— Ладно… м-м… что тогда? — в голове вдруг не осталось ни единой мысли.

«Чем, чёрт возьми, чистокровный фанатик и магглорождённая интеллектуалка, волею судьбы застрявшие в лифте, могу заняться?»

— Может, поиграем в слова?

Он устало закрыл глаза.

— Не думаю.

Действительно. Предложение казалось на редкость нелепым.

Была, правда, у нее еще одна идея — вполне подходящая и для слизеринца, и для гриффиндорки, запертых в раскалённом до предела уединении. Гермиона чуть наклонила голову в его сторону:

— «Правда или Вызов».

Малфой ответил ей взглядом слегка потемневших глаз.

— Просветите меня.

— Следует выбрать «правду» или «вызов». Если «правда» — я задаю вам вопрос, на который вы должны дать предельно честный ответ. Если «вызов» — я назначаю определённый штраф, который вы должны заплатить. Затем меняемся ролями.

Он задержал на её лице пристальный взгляд, достаточно долгий, чтобы Гермиона сумела заметить в глубине серых глаз потаённый огонь.

— Что за изощрённое воображение, мисс Грейнджер! Остаётся только удивляться, как вас не распределили на Слизерин.

— Как видите, этого не произошло. Итак, я начну. Правда.

Он снова взглянул на неё этим новым странным взглядом, улыбнувшись лишь уголками губ.

— Ну же, спрашивайте, — велела она.

— Вы когда-нибудь списывали на экзамене?

Гермиона вздохнула. Не слишком-то провокационный вопрос. Она надеялась, что Малфой придумает что-нибудь интересней. И всё же ответила:

— Нет.

Его брови цинично приподнялись в неверии.

— Что? Я не списывала. Могу вас заверить, что говорю только правду. Ваша очередь.

Люциус тяжёло вздохнул.

— Правда… раз уж я обязан.

Гермиона напряжённо размышляла. Так много всего, о чём она могла бы спросить! Так много хотела бы узнать!

— Когда вы впервые поставили под сомнение свою преданность Волдеморту?

Глаза Малфоя расширились и потрясённо уставились на неё. Гермиона стойко выдержала взгляд.

— Вы должны ответить.

Он продолжал смотреть на неё, даже не дрогнув.

— Подозреваю, вы знаете ответ.

— Может быть, но хочу услышать его от вас.

Он с трудом втянул в себя воздух, отводя взгляд в сторону и откидывая голову назад.

— В тот момент, когда его влияние начало слишком сильно распространяться на моего сына. Когда он приказал Драко совершить убийство… только ради того, чтобы наказать меня.

В первый момент Гермиона могла лишь безмолвно смотреть на Малфоя. Его искренний ответ слегка поумерил её пыл. Глаза Люциуса снова закрылись, тем не менее, он сказал:

— Ваша очередь.

Гермиона едва сумела сделать резкий вдох, чтобы продолжить: «Правда».

Дыхание Люциуса казалось очень глубоким и тяжёлым, но он говорил спокойно, растягивая слова, тихим волнующим голосом, который буквально просачивался под кожу, пробираясь до самого сердца.

— Вас когда-нибудь привлекала тёмная сторона?