========== 1 ==========

И они сидели тихо.

— Передай мне вон ту штуку с крючком на конце. Да-да, эту, — голос приятный. Даже Грейнджер бы доверилась. Он стоит спиной, лица не увидеть. Иногда Рон сопит слишком громко, и Гермионе приходится его пинать. Легонько. А Гарри будто не дышит. Тут тесно и совсем мало места. Кажется, ноги уже затекли, и, даже если представится возможность вырваться и сбежать, ничего не получится. Иногда лампа вздрагивает от силы заклятий — и тогда их колени попадают в круг света. Но он смотрит в другую сторону. Гермиона не прекращает молиться. «Все будет хорошо. Нужно лишь подождать. Это когда-нибудь закончится».

— А разве он еще не мертв? — Долю секунды кажется, что говорит Малфой, но нет, в комнате кто-то другой. Рассмотреть получается только светлую чёлку и испачканную в крови мантию: его плохо видно.

— Нет, — со вздохом звучит все тот же приятный голос. Со вздохом и некоторым сожалением.

— А как ты узнал?

— Не докучай мне, — а сейчас явно слышится раздражение. Кажется, он возится со своей задачей дольше предполагаемого.

Светловолосый еще ниже опускает голову, демонстрируя повиновение. Слышится скрежет пилы. Рука мужчины энергично работает, а тело перед ним ритмично дергается. Рон сопит сильнее. Гарри шумно сглатывает, и Гермиона сжимает ладони обоих.

— Черт подери, он, что, из железа? — пилу отбрасывают в сторону, и человек отходит от тела. Разворачивается лицом. Внешность оказывается довольно приятной, но глаза… Глаза холодны и надменны. Рукавом стирает кровь.

— Заканчивай.

— Что? — не понимает светловолосый.

Тот не отвечает, лишь отпинывает пилу ближе к нему.

— Н-нет, я не стану…

— Станешь.

Наступает молчание. Гермиона задирает повыше голову и смотрит на тело. Оно изуродовано. Лица нет, живот разрезан — его будто разбирают по частям. Почти вся кожа срезана и валяется бесформенной кучей у ног этого маньяка. На какое-то мгновение Гермионе кажется, что они встретились взглядами. Она не дышит, а он чуть прищуривается, затем отводит взгляд.

— Надо заканчивать, — изрекает маньяк и еще раз пинает пилу. — Работай. А я пока понаблюдаю.

Светловолосый нехотя тянется к пиле.

— Понаблюдаешь за чем?

— Неважно. Работай.

Какое-то время слышится лишь скрежет пилы. В нос ударяет отвратительный запах распиленной кости. С каждым вздохом подкатывает тошнота. Плечо становится мокрым — у Рона слезятся глаза. Или, может быть, он плачет. Пила затихает.

— Готово, босс, — светловолосый отходит от тела, и в поле видимости Гермионы вновь появляется маньяк. Он жадно осматривает отпиленную ногу. Его рот кривится в недовольной гримасе. Ногу отбрасывает в сторону, и та со стуком бьется о покосившийся шкаф, в котором они спрятались, — а дверцы закрыты неплотно. Гермиона хватает ртом воздух — внезапно стало нечем дышать. Гарри умоляюще на нее смотрит. Она знает, о чем он просит: «Молчи».

— И здесь ничего, — задумчиво произносит маньяк. — Продолжай, — говорит он тоном, не терпящим возражений, и светловолосый вновь берется за пилу. Слой за слоем труп распиливают, словно торт. И каждый кусок маньяк рассматривает от силы секунд тридцать, и с каждым разом в глазах загорается и потухает надежда. Отрезанные части шлепаются на пол рядом со шкафом. И лишь когда очередь доходит до грудной клетки, маньяк останавливает своего напарника.

— Дальше я сам. А ты проверь шкаф.

Оцепенение и страх. Волны накатывают одна за другой, но в какой-то момент чувства достигают предела, и становится все равно. Гермиона забывает обо всем на свете, и, пока светловолосый возится перед шкафом, она вытаскивает волшебную палочку и произносит заклинание. Какое именно? Она не помнит. Все ее движения получаются рефлекторно. Ее руки зажимают рот Рону. Гарри все понял — ему объяснять не пришлось. Свет бьет в глаза — шкаф открыт.

— Тут никого, сэр.

Маньяк ведет бровью.

— Тогда убери туда весь мусор.

— Беспорядок?

Маньяк не отвечает, а напарник спустя минуту догадывается. Но «мусор» в виде отрезанных частей ложится неровно. А если точнее — висит в воздухе, словно опираясь на что-то невидимое.

— Сэр, вы правы… тут что-то есть, но я не пойму, как это устроено…

Их находят. Маньяк всех связывает. Напарник лишает голоса с помощью магии, но глаза им не завязывают. Их сажают прямо напротив «операционного стола», и теперь им видна каждая капля крови. Сложно воспринимать лежащее изуродованное существо как бывшего волшебника. Гермиона снова молится. Рон плачет навзрыд, а Гарри, отвернувшись, молча сопит.

— Я знаю, вы тут случайно. Надеюсь, я не слишком туго вас связал. Я уже почти закончил, так что вам осталось смотреть недолго, и, пожалуй, самое интересное только начинается.

И он улыбается. Ровные зубы. Он красивый. Гермиону тошнит.

Напарник вновь использует магию — быстро приводит Гермиону в порядок и все очищает. Он знает — как только с телом будет покончено, босс велит стереть им память.

— Я уже очень долго работаю, — с ноткой досады в голосе продолжает маньяк, — эксперимент за экспериментом… и каждый раз неудачи. Возможно, сегодня мне повезет? Не хочется ударить в грязь лицом перед столь юными зрителями, — и он вырывает сердце. Точнее, аккуратно его вырезает. Крови уже почти нет, и оно беспомощно лежит в его ладони. На запястье Гермиона замечает татуировку в виде расправленных крыльев.

— Считается, что рядом с сердцем находится самое сокровенное. Будь то предпочтения в еде, или же выбор спутника жизни… любовь, тайны и секреты… но где же магия?

— Сэр, будете препарировать? — встревает в монолог светловолосый, решив при гостях обращаться к боссу без фамильярностей.

— В этом нет необходимости. Ее в нем нет, — и он отбрасывает сердце в сторону. — Прибери.

Тот кивает и подчиняется.

— Но я раз за разом пытаюсь найти ее. Эту неуловимую субстанцию. А мне не везет. Потраченные усилия, еще один черный мешок с использованным материалом… — он закусывает губу и молча изучает школьников. Им не больше тринадцати. И в них точно есть то, что он ищет. Но не в его правилах трогать детей. И он раздосадовано вздыхает. Что ж, осталась еще половина тела для изучения. Можно продолжать. Его голос звучит как мелодия. «Это ужасное сравнение. Какое ужасное сравнение!», — мысль бьется в голове Гермионы, словно предупреждение остановиться, но она продолжает слушать.

— Сколько неосознанных действий мы совершаем, не представляя, какое множество клеток и импульсов участвует в этом! Тоже своего рода магия, — в его руках человеческий мозг. Гермиона его видит впервые, мозг уродлив, но он его держит будто сокровище. — Я уверен, без этих взаимодействий не обходится и в настоящей магии. Мне, возможно, не хватает знаний. А может, везения…

Гермиона ловит себя на том, что хочет ответить, и ругает себя за это. Это все ужасный и страшный сон! И стоит зажмуриться, как Гарри, и ничего не видеть или напевать себе под нос гимн Пушек Педдл, как Рон, — лишь бы не слушать. Но она слушает:

— Сердце… мозг… неудачные попытки — ее там нет. Никаких отличий от… Как вы нас называете?

— Магглы, — подсказывает светловолосый.

— Ах да, магглы… Ничего отличительного. Вся анатомия идентична. Кровь… я перешел к ней, — он смеется, — я даже пробовал ее на вкус. В его глазах играет свет от лампы, и, на одно лишь мгновение, Гермиона верит, что это самое безумное из того, что он делал. А затем ее взгляд снова падает на остатки трупа. Но голос вновь возвращает ее к раздумьям:

— Кисти. Я препарировал их. Вы держите ими волшебные палочки, но связи между ними нет. Я бы давно прекратил, если бы не знал точно, что магия существует. Но каждый раз меня покоряет увиденное волшебство — эта жажда обладать подобной… свободой. И я продолжаю снова, — он мягко улыбается и тянется за скальпелем. Гермиона не отводит от него взгляда. Ей интересно. Сошла ли она с ума? Жажда знания играет с ней в злую шутку. Она жадно ловит каждый его жест, каждое движение скальпелем, и внутри разгорается нетерпение. Найдет ли он то, что так долго ищет, именно сейчас? Где же действительно в них магия? И возможно ли ее найти в теле, или она существует как душа, где-то рядом, но так же невидима? В голове зарождаются теории, которые хочется обсудить. Рона рвет, Гермиона удивляется.