Марк.

Тот бой я выиграл. Хотя, как никогда был близок к поражению. Этот сукин сын, американец, оказался чертовски сильным. А я же, как и опасался, начал быстро выдыхаться. Моей фишкой всегда была скорость, поэтому и прозвали Ветром. Спустя минут пятнадцать, я стал медлительнее и начал совершать глупые ошибки. И только то, что мне удалось подметить, что мой противник тоже начал уставать, помогало держаться. Это вдохновило меня. Время шло, мы оба всё больше уставали. Я пропустил мощный удар в голову, кожа на лбу лопнула и кровь начала заливать глаза, а точнее, щёлочки, которые от них остались. Несколько раз я падал, и порой мне казалось, что подняться мне больше не удастся. Но я не привык проигрывать, я привык побеждать. За свою жизнь я крайне редко оказывался в роли побеждённого, и то это случалось в самом начале моего пути в качестве бойца на ринге. Поэтому сцепив зубы, я раз за разом вставал и продолжал бой, наплевав на слабость и боль. Мой противник тоже падал и ему тоже было тяжело встать, и это вселяло надежду. Под конец всё отошло куда-то на десятый план: кровожадная толпа ублюдков, сильные этого мира, которые явно переживали за собственные деньги. Все собственные мысли и тревоги давно вылетели из головы. В очередной раз оказавшись на полу, я краем сознания подметил, что мой соперник тоже упал. «Подняться, я должен встать» — пульсом билось в голове. И я встал. Перед глазами всё было окрашено в цвет крови, тело превратилось в комок боли. Американец тоже пытался подняться, но похоже мой последний удар ногой в голову, стал для него роковым. Неизвестно каким чудом выстояв положенное для зачтения победы время, я всё же победил. Стоило мне покинуть ринг, как остатки сил покинули меня.

В себя я пришёл в частной клинике, которая по договору с Бесом ставила его людей на ноги. Ощущал я себя куском освежёванного мяса. Оказалось, у меня было приличное сотрясение мозга, сломано три ребра. Про множественные гематомы и говорить нечего. Но оставаться там отказался наотрез. Дома, как говорится, и стены лечат. Двое суток спустя я наконец смог сносно передвигаться по квартире. Конечно о том, чтобы отметить победу, как привыкли с рекой бухла, дурью и девочками, в компании близких приятелей, речи пока не шло. Слишком плачевным было моё состояние. Порой Лёха и ещё несколько парней забегали ко мне, но всё остальное время я бесцельно ковылял по комнатам, подыхая от скуки. Тогда-то мне и попался в очередной раз на глаза студенческий билет некой Алины, с которой я провёл ночь накануне боя, но мало чего помню о ней. И опять меня одолело любопытство: кто она такая и зачем так поступила? Наверное, виновато во всём вынужденное затворничество, но лёгкий интерес перерос в настоящую идею фикс. Для себя я решил: как только окончательно приду в себя, а моя рожа перестанет напоминать морду чудища, обязательно встречусь с этой малышкой.

Как только я почувствовал себя достаточно хорошо, ребята закатили славную пирушку на нашей хате. Хатой мы называли дом, который снимали у Беса за бесценок, и где и устраивали все наши посиделки. Там было пять комнат, одна большая, которую мы назначили местом сборов, и четыре поменьше, где любой желающий мог уединиться, чтобы отдохнуть или потрахаться с очередной соской. Бес дал мне два месяца на восстановление и прихождение в форму. Меня это устраивало. Выходные проплыли в алкогольно-наркотическом дурмане в объятиях красивых и на всё готовых шлюшек. Их совсем не отталкивала моя побитая морда, они вообще были готовы на всё, не знали слова «нет». Обычные люди наверное пришли бы в ужас наблюдая нашу пьяную оргию, но мы были привычные и нас заводили развратные игрища с участием нескольких действующих лиц.

Понедельник для всех выдался непростым, но почти у каждого присутствующего на «празднике в честь моей победы» были свои дела и обязанности. Поэтому, постанывая от чудовищных отходняков, мы выставили девок за дверь и расползлись по своим углам. Работники в мастерской тихо и со стёбом комментировали наш с Лёхой непотребный внешний вид. И если по началу мне было глубоко похрен, то ближе к обеду мне хотелось загнать зубы в глотку этим хохмачам.

Жизнь постепенно начала приходить в привычное русло. Дни я проводил в мастерской, помогая мужикам или разбирая бумажки, вечера дома или на хате с кем-нибудь из безотказных девиц, реже в клубе, когда хотелось разнообразия. Но я не забывал о решении разыскать малышку Алину. И как только в зеркале я начал видеть лицо парня, который всегда нравился женщинам, а не морду редкого уродца, я решился. Разыскать её было просто. По данным её студенческого Сева, наш компьютерный гений, легко пробил расписание её занятий и место проживания на данный момент. Мысль явиться в общагу была соблазнительной, но пришлось от неё отказаться. Конечно, вряд ли девица, которая решила расстаться с девственностью при помощи клубного тусовщика, окажется ангелом, но излишний напор может её отпугнуть. Поэтому я решил подкараулить её после учёбы.

Когда я увидел девушку, меня охватила оторопь. Она выглядела совсем молоденькой девочкой лет шестнадцати! Глядя на совсем юное лицо и хрупкую фигурку в легком бежевом платье, я ощутил себя педофилом, который трахнул ребёнка. Даже мимолётом появился порыв плюнуть на всё, незаметно исчезнуть. И поэтому поспешил себе напомнить, что этому «ребёнку» почти девятнадцать. И все отголоски совести канули в лету. Малышка сама решила играть во взрослые игры. Если я в чём и был уверен на все сто, так в том, что у нас всё было по взаимному согласию.

Алина не была яркой красавицей. Её красота была очень нежной, неброской. На юном личике не было косметики, и она казалась такой воздушно-прекрасной. Вместе с тем было в ней что-то, что выдавало в ней натуру страстную. Может, походка, а, может, просто ощущал это на уровне инстинктов. И, если до этого момента у меня было стремление лишь удовлетворить своё любопытство, то сейчас я понял, что хочу её. Хочу ещё раз разложить её на мягкой кровати и не спеша насладиться хрупким тельцем, обещающим уйму наслаждения. Она будет моей. Сегодня.

Натянув на лицо приветливую мину, я окликнул малышку. Девушка обернулась и замерла. Она меня узнала. Её тело было напряжено, словно натянутая струна, в глазах смесь ужаса и стыда. Это даже покоробило. Я знал, что нравлюсь женщинам и привык к другому приёму. Мне никак не удавалось поймать её взгляд. Была у меня одна особенность, которую я обнаружил лет в четырнадцать — когда я смотрел людям в глаза, многие терялись и мне удавалось добиться своего, внушая им нужные мне вещи. Но она избегала зрительного контакта. Она явно мечтала сбежать. Не так-то быстро, малышка. Я с тобой ещё только начал.

Не обращая внимания на явное смущение и нежелание Алины видеть меня, я пригласил её в ближайшее кафе и был настроен настаивать на своём до конца. Однако не пришлось, девушка согласилась. Когда мы заняли место за столиком, она сидела напряжённая, спина прямая, словно палку проглотила, и молчала. Так, значит помогать она мне не хочет. Ладно.

— Думаю нам пора наконец нормально познакомиться, меня Марк зовут, — произнёс я, до сих пор безуспешно пытаясь поймать взгляд девушки.

Алина на это лишь сдержанно кивнула. Меня это разозлило. Какого чёрта?! Я пытаюсь быть милым и завязать разговор, а она сидит с таким видом, словно делает мне одолжение! Так, успокойся, Марк, ты и не такие «крепости» покорял. Вспышка раздражения схлынула, и я сам не понял, почему внезапно завёлся. Её поведение, скорее следствие робости, нежели высокомерия.

— Наше знакомство началось не совсем удачно… — начал было я.

— Марк, не надо всего этого, — неожиданно перебила меня Алина, и посмотрела мне прямо в глаза, — говори прямо, чего тебе надо. Ты не похож на парня, который по доброте душевной возвращает случайным любовницам забытые вещи.

От такой прямоты и смелости, я чуть рот не открыл. Не ожидал. Оказывается у этой тихони есть коготки. Мой интерес от этого открытия только усилился. А ещё мне понравились её глаза. Красивые. Шоколадные. Именно шоколадные, а не карие. Очень живые и теплые. Что же, пусть будет, как она хочет, откровение за откровение.