Я не думал, что когда-нибудь стану таким сентиментальным и скажу то, что собираюсь, но мне хочется быть счастливым. Хочется любить так, как описывают в книгах, но всё жё немного иначе. Я не книжный герой, но я человек. И ты права, жить надо каждым днём.

Я не могу сказать, что резко и сильно изменился, моя медлительность в некоторых делах – она всё равно при мне. Но теперь я понял, что ты хотела сказать, говоря о праздниках, что ты хотела донести до меня, даря подарки, которые зачастую не были мне нужны и полезны, которые я принимал скрипя зубами и говоря спасибо так, чтобы не обидеть тебя, а ты верила мне.

– И что же это? – хрипло спросила она, её глаза вновь наполнились слезами.

– Твоё отношение ко мне, – ответил я и посмотрел в её опущенное лицо. Взяв её руку в свои ладони, я попытался сжать её пальцы, но она высвободила её из моих ладоней.

– И что дальше? – спросила она, смотря на меня карамельными глазами. – Что дальше? Ну, понял ты, и дальше что?

– Если хочешь, я уйду из твоей жизни и больше не побеспокою тебя никогда, – ответил я, опуская свою дрожащую руку в карман джинсов. Она молчала, она долго молчала, смотрела на речку, где ветер гонял волны и дрейфующих уточек. Затем заговорила:

– Меня интересует ещё один вопрос: почему из всех тех девушек, а точнее тех, с кем ты контактировал, я не говорю в плане постельном, а наших с тобой одногруппниц, тех самых, с которыми ты общаешься после училища, почему ты выбрал меня, чем же они хуже? Одна из них точно подошла бы тебе на роль друга и собеседника, помощника, если тебе нужна была бы помощь, почему я? – Лицо её ничего не выражало, она смотрела на речку. – И, как мне помнится, одну из них ты, говорил, любил… – добавила она.

– Потому что ни одна из них не тронула так сильно струн моих души и сердца. Да. Я отрицал поначалу, да и ещё очень долго, что ты можешь значить для меня что-то большее, чем знакомая. Ведь если рассматривать по твоей логике тех двух, одна и вправду очень похожа на меня в плане характера, мышления и мировоззрения в какой-то степени, но она не испытывает ко мне сильных чувств, так же как и я к ней, того, что подтолкнуло бы нас к более близкому общению, чем переписка в соцсети и беседы на разные темы.

Хотя я и любил её, она меня никогда не любила и не полюбила бы, я смирился, чего ты сделать никак не могла. Это так, к слову, – добавил я, чтобы не обидеть её. – Другая же – она похожа на тебя, точнее, была похожа на ту тебя, прежнюю, которую я бы хотел видеть, но она всё равно не ты, да и к ней я сильных чувств никогда не испытывал. Если к той что-то было, я даже думал, что она была бы хорошим другом, хотя друзьями мы стали не такими уж плохими, то к этой девушке сильных эмоций я не питал, да и она не питала также никогда, с ней мы общались по интересам, хотя то же я могу сказать и про ту девушку.

Но ты другое дело, ты совсем другая. Я не хотел признавать, но ты давала мне то, чего я не чувствовал, общаясь с ними.

– Хм, и что же это? – хмыкнула она. – И как же твоя любовь к той девушке? Я признаю, она лучше меня и в плане мозгов, и в плане характера, хоть истерики и психозы не устраивает, это уж точно.

– Тепло, – ответил я. – Мне было очень тепло с тобой, твои ласковые руки, касающиеся моей головы и усыпляющие меня, твои тёплые пальцы, гладящие мою ладонь… Ты думаешь, я ничего не испытывал от твоих прикосновений? Испытывал, боялся, что это полностью завладеет мной, что я не смогу жить без них, потому что они тёплые и искренние, поэтому сопротивлялся тому, чтоб ты трогала меня. – Я замолчал. – А в плане любви к той девушке – я могу любить людей и ценить их как хороших друзей, наверное, та любовь, что вспыхнула во мне к ней, перешла именно на этот уровень, и мне в целом достаточно этого, мне достаточно общения с ней на умственном уровне, не цепляя душу и тело…

Она молчала, всё так же смотря на реку, на её противоположный берег, где было когда-то поле, но сейчас высилось какое-то здание.

– Не замерзла? Может, пройдёмся? – спросил я, прерывая это молчание.

– Немного. Можно и пройтись, – ответила она, вставая с лежанки. Мы двинулись вдоль речки. Она хранила молчание, я не мешал ей думать.

– Хорошо, если мы попробуем начать всё сначала, – начала она, – в каком направлении ты хочешь, чтобы оно развивалось, это общение? Иными словами, что тебе от меня надо?

– А чего ты хочешь?

– Того же, что и пять лет назад.

– Общения?

– Друга.

– Дружбы, значит… – ответил я.

– Да, – ответила она, я молчал. – Ты можешь стать мне другом? Можешь? Или это слишком сложно, не так ли? Ведь мой характер остался при мне, и меняться я больше не могу и не хочу, я и так превратилась уже в тень. Потому что, как бы сильно я тебя тогда ни любила и ни желала быть рядом и в горе и в радости… – Она перевела дыхание. – Всё можно разрушить, искоренить, сломать. Мы это и сделали. Да, может, во мне говорит сейчас обида, боль, злость, ненависть к тебе. Но чувств, тех, что раньше, я не слышу в себе.

Понимаешь, я ничего не испытала, когда услышала твой голос и твоё предложение встретиться. Я не почувствовала этого неясного порыва и окрылённости, когда выбирала, что надеть, когда шла, а не полубежала к автобусной остановке, когда ехала в метро, когда увидела тебя, ничего. Понимаешь, пусто, глухо, затем пришло всё, что угодно, кроме положительных эмоций. Лишь одна мысль – зачем всё это? Ты хотел, чтоб я ушла, – я ушла, ты попросил о встрече – я пришла. Теперь ты хочешь общения – его не хочу я. Ты хочешь того тепла, что раньше? Его не осталось во мне, я замерзла, умерла, заледенела, стала как все. Хотя исключение есть – всё ещё девственница. – И она фыркнула и усмехнулась, губы её искривились в улыбке, а лицо приобрело заострённые черты, выдавая её внутреннюю борьбу и усталость.

– И не надо, – отозвался я. – Я хочу видеть прежнюю тебя, ту, которая всегда имела своё мнение и никогда не прислушивалась к моим советам, ту, которая всегда смеётся и дарит подарки, ту, которая всегда была не похожа на других. – Я говорил, а она смотрела на меня, в глазах её мелькали разнообразные эмоции от боли, удивления, грусти до гнева и испуга.

– Я не могу вернуть прошлое, да и не в моих привычках сожалеть о чём-то или о ком-либо, но ты говорила, что надо бороться за тех, кто тебе дорог.

– И типа я должна поверить, что стала вот так резко тебе дорогой и необходимой? – с язвительной ноткой спросила она. – Ты хочешь сказать, что готов начать общение со мной такой, какой я была прежде? – переспросила она. – А прежней меня уже не будет, – печально.

– Так давай вернем её? – спросил я. – Вернём ту тебя вместе.

Она посмотрела на меня глазами взрослой уставшей женщины, а потом остановилась и ещё долго изучала моё лицо. Под её пристальным взглядом мне стало немного некомфортно, но я выдержал этот взгляд.

– Я отрицал, что ты в самом деле то, что мне нужно, тот человек, который взаправду может быть со мной рядом. Я не привык кому-либо доверять и привязываться. Привязанность – это самое плохое в отношениях, – говорил я, а она всё смотрела немигающим взглядом.

– Вопрос в том, сможешь ли ты меня простить и полюбить вновь, – закончил я почти шепотом, не думал я никогда, что буду говорить такие вещи, такие слова и быть не самим собой, а немного другим, даже для себя неизвестным и неясным.

– Хорошо, – сказала она. – Давай попробуем начать общаться. Но готов ли ты стать мне другом? А насчет любви… Не знаю, не верится мне в то, что ты так долго отделывался от меня, а теперь чувства проснулись, – и она приподняла бровь, не сводя с меня своих тяжёлых глаз, которые вновь потемнели.

– Да, – серьёзно ответил я, и, стоя, как два памятника, мы смотрели друг на друга, порыв ветра налетел с реки, обдав нас каплями воды и холода, она поёжилась, а я неожиданно сам для себя развёл руки в стороны, приглашая её в объятия, которые она так любила.

Брови её взметнулись вверх ещё выше в удивлении, а я всё стоял так на ветродуе, затем она неуверенно подошла ко мне и прижалась к моей груди, не поднимая рук, я обнял её и только сейчас понял, как она похудела: её и так выпирающие всегда лопатки теперь вбивались в мои ладони.