– Ты почему не запускаешь лаву? – последовал идиотский вопрос.

– Потому что здесь кабель комбайновый повреждён! – ответил Владимир и вкратце объяснил ситуацию.

– Ну, так отключай реле утечки! – орал диспетчер, – и пусть работают!

– А ещё что мне сделать? – с иронией спросил Владимир, – может член им на поворотах заносить, чтобы не закидывало?

– Я тебе приказываю! – орал Пувленко.

– Жене своей будешь такие команды давать! – с горяча ответил Владимир, – ты же знаешь, мы не отключаем защиту! Даже по твоему письменному приказу я это делать не стану! Ты тоже там охренел, Жора? Буди механика участка, пусть приезжает сюда и сам разбирается со своим слесарем! Ты меня и так сегодня под пантографом прокатил, я в следующий раз хрен тебя послушаю….

– Ну, смотри! – грозил диспетчер, – премии за месяц не увидишь, если лаву через пять минут не включишь!

– Себя лишай! – грубо ответил Владимир, – или начался приступ мании величия? Видите ли, он приказывает мне нарушать правила безопасности! Ты играешь, ты и пой, а ты откуда хрен такой?

Пувленко бросил трубку, а Владимир усевшись на лесиняку, закурил сигарету и гневно посмотрел на Славика. А он отвернулся и тоже дымил. Так просидели они час, Пувленко больше не звонил, лава не работала до конца смены, и назревал грандиозный скандал. Такого ещё не было на шахте, когда свои обязанности кто-то перекладывал на другого и подставлял его виновным в невыполнении задания по добыче. Когда закончилась смена, Владимир выехал на-гора и в цехе подробно рассказал об этом Кагальникову. Тот возмущался минут пятнадцать, и, успокоив Владимира, отпустил его домой.  Скандал разразился в тот же день, и бригадир, явившись к директору, объяснил ему ситуацию. Оказалось, Пувленко наврал Леоснову, написав в докладной, что Жагиков не захотел устранять неполадку автоматики и послал его, как диспетчера, куда подальше. Вопреки требованиям дисциплинарного устава, действующего в угольной промышленности, директор поверил Кагальникову и лишил премии Пувленко за ненадлежащее исполнение своих обязанностей. С тех пор Жора с оглядкой и опасением давал указания дежурному автоматчику.

…Кагальников принял участие в городской конференции и на следующий день рассказал коллективу шахты на общем наряде об утверждении кандидатов в депутаты СССР. Он сообщил, что ему лично были непонятны процедуры выдвижения кандидатов, которых утверждала конференция. Мероприятие состоялось в драматическом театре имени Погодина, но никто толком не объяснил делегатам, кем выдвигались эти кандидатуры? Кагальникова возмущал сам факт отсутствия в их числе представителей Ростовугля. Он выступил на конференции с критикой, на которую никто не отреагировал. В то же время Володя нормально отнёсся к самой процедуре утверждения. Кандидаты поочерёдно представляли свои программы и отвечали на вопросы из зала. И только после этого они утверждались открытым голосованием делегатов.

В стране началась предвыборная кампания первого тура, голосование по которому должно было состояться в конце марта. Программы центрального телевидения напичкали репортажами, выступлениями и агитационными слоганами. Но главное событие марта произошло в Воркуте. Там второго числа на шахте «Северная» была впервые объявлена забастовка горняков в форме голодовки. Изначально в акции участвовало чуть больше ста человек, они отказались выезжать на-гора. 4 марта в подземные выработки опустилось ещё около полусотни шахтёров. О забастовке пытались умолчать, хотя по телевидению прошла сжатая отфильтрованная, несмотря на гласность, информация.

– Володь, что происходит в Воркуте? – спрашивали ребята Кагальникова, – из-за чего там шахтёры объявили голодовку?

– Толчком к началу акций стихийного протеста горняков, – отвечал Кагальников, – стало ухудшение снабжения северных шахтёрских регионов в условиях тотального дефицита. Смешно говорить, но одним из требований горняков является обеспечение мылом, без которого невозможно работать под землёй. Возмущение у воркутинцев вызывает недостаточный уровень безопасности работ, участившиеся случаи гибели товарищей. Стремления руководителей шахт обеспечить рост добычи любой ценой не соответствуют реальному положению дел, уголь тысячами тонн лежит неотгруженным на аварийных складах. Но главная причина забастовки связана с переходом на хозрасчёт и самофинансирование.

В 1988 г. шахта "Северная" перешла на эту новую форму хозяйствования. В декабре план шахты был выполнен на сто процентов. В то же время некоторые добычные участки план перевыполнили. Эта ситуация повторилась в январе и феврале. За такой результат работы была положена премия по итогам этих месяцев. Себестоимость добытой тонны составляла 48 рублей, а отпускная – двенадцать. Деньги на покрытие разницы в ценах дали только на отгруженный уголь, тот, что оставался на аварийном складе не учли. Поэтому в соответствии с новыми условиями хозяйствования, коллективам шахты выплатили деньги, исходя из стопроцентного выполнения плана, без премиальных за его превышение. Выплаченная зарплата была меньше ожидавшейся на сумму этих премий. Но денег всё равно не хватало, и шахта взяла кредит в госбанке, а чтобы его вернуть, руководство было вынуждено снизить расценки на норму выработки.

В Воркуту 4 марта вылетел Министр угольной промышленности СССР Щадов со своими заместителями, председатель ЦК профсоюза Сребный, группа из обкома КПСС во главе с первым секретарём Мельниковым. Событие рассматривалось уже как экстраординарное. Приземлились ночью и сразу же вместе с руководителями обкома партии с аэродрома – в шахту. Спустились в забой, говорили с людьми, предлагали им подняться и спокойно все обсудить наверху. Но люди уже были взвинчены и не хотели, не получив конкретных ответов на свои вопросы, покидать шахту. Неделя понадобилась министру, чтобы урегулировать этот конфликт, возникший по причине попытки перевода шахты на хозрасчёт и самофинансирование.

– Откуда тебе всё это известно? – сомневались некоторые члены бригады.

– От верблюда! – шуткой отвечал Кагальников.

– А на этом двугорбом ездит полковник КГБ! – поддержал шутку Кагальникова Владимир, – или генеральный директор «Воркутауголь»….

– Какой на хрен хозрасчёт? – возмутился Анатолий Маляев, – разница себестоимости и отпускной цены составляет 36 рублей убытка. Какой дурак придумал переводить шахту на самофинансирование? Заранее понятно, она обанкротится….

– Я давно говорю, что Горбачёв, будто с Луны свалился! – парировал Кагальников, – наломает дров, мы ещё Хрущёва не забыли….

Бригада готовилась к внедрению на главном стволе новой аппаратуры управления конвейерами. Прослуживший несколько лет «Цикл» был усовершенствован заводом-изготовителем, и эта автоматика теперь называлась УКЛ. Элементная база, состоящая из логических микросхем гораздо современнее, чем у "Цикла", также были добавлены дополнительные опции аппаратуры. К ней планировали установить приставку расшифровки УКИ, которая показывала, какой по счёту от головки конвейера КТВ заблокирован или после него имеется обрыв ТАШс.  Эта опция, как и индикация срабатывания других датчиков, например, схода ленты, давала огромный выигрыш в работе при обслуживании и наладке аппаратуры. Не нужно было заниматься поиском и сразу устранять обрыв кабеля или неполадку датчика. Работы по замене «Цикла» на УКЛ планировали на 1 и 2 мая, но задолго до этого необходимо было собрать в имитационную схему пульт и все блоки управления, опробовать новые функции и произвести настройку. Эту работу бригадир доверил Владимиру и когда остальные автоматчики уехали в шахту, он признался, откуда у него информация по воркутинской забастовке на "Северной".

– Ты почти угадал, насчёт верблюда, который возит полковника КГБ, – с улыбкой сообщил он Владимиру, – да и о генеральном директоре тоже, но только не «Воркутауголь». Мне сообщил эти подробности Алексей Дмитриевич Мелков, наш генеральный директор. А ему майор Шахтинского отделения КГБ.