– Вертолет заберет нас через четыре часа, – проговорил главный, не открывая глаз.

Меж тем остальные члены команды встали полукругом возле командира, не сводя с него взглядов. Оружия из рук они не выпускали.

– Вы чего, – расслабленно произнес главарь, – расслабьтесь, отдыхайте. Здесь вам ничего не угрожает, даже змей нет. Священное место, вот эти столбы, по поверьям, держали внутри себя злых духов, не давая им проникнуть на Землю. А на этой плите, опять же если верить всем этим сказкам про инков и их ритуалы, вынутые из жертв сердца оставляли на солнце. И знаете что? Они не портились, кровь не сворачивалась, а в полночь сердца исчезали, не оставляя на плите ни капли. По мне так бред какой-то, но вот друзья мои говорят, что да – место загадочное. Чувствуете что-нибудь?

Не дождавшись ответа, он обвел взглядом подчиненных.

Те, видимо, колебались, не зная что делать, наконец вперед вышел один, тот самый пожилой с «Валом».

– Командир, тут это…

– Не тяни, – строго сказал главарь.

– В общем, убить нам тебя приказали.

– Кто? – расслабленно протянул главный, не делая попыток подняться.

Пожилой оглянулся на товарищей, потом снова посмотрел на командира.

– Ладно, догадываюсь. И что вам предложили – деньги? Что еще могут они предложить, – спокойно продолжал главарь.

– Семьи наши они нам предложили, – зло сказал один из бойцов, самый молодой. – У меня вон мать с отцом, у Петровича – внучку, у Санька невесту держат в залоге.

– Ясно, – главный открыл глаза, посмотрел прямо на пожилого. – Внучка, значит. Вы понимаете, что вас все равно прикончат?

– Да, – твердо кивнул пожилой. – Прости нас, командир. Тут или они, или мы. Все вместе. А как умрем, наши родные никому не нужны будут. Отпустят их.

Главный кивнул в ответ, признавая, что да, так и произойдет. Смысла в лишних, бесплатных жертвах нет, а жаловаться те не побегут.

– И когда?

– Прямо перед отлетом, ты уже здесь был. Совсем чужих не стали посылать, а мы вроде как с тобой были уже.

Командир вздохнул. Чему-то улыбнулся.

– И кто из вас?

– Я, – пожилой тоже вздохнул. – Мы жребий бросили.

– Это хорошо. Ну давай, чего ждать-то.

Петрович вскинул автомат, направил дуло в голову.

Никто не заметил, как в руке у главаря оказался один из ножей. Вот он расслабленно сидит и смотрит в дуло автомата, и тут же у Петровича из глаза торчит узкий черный стилет.

Бойцы привыкли отвечать на нападение сразу, не раздумывая, кто бы это ни был. Очередь из ПП ударила в каменную плиту. Как раз в то место, где до этого сидел главный.

Но его там уже не было, перекатом через левое плечо он ушел назад, одновременно сразу пять лезвий выскочили из его руки, и все они нашли цель. Точно в левый глаз каждому из нападавших. Так что следующие очереди били уже в воздух, вокруг, куда угодно, только не в мишень, спрятавшуюся за плитой.

Через несколько секунд, когда все кончилось, командир вылез из-за камня, стряхивая с себя комочки земли и приставшую траву. Поглядел на разбросанные тела – с торчащими из глазниц острыми лезвиями. Кто-то отделался пробитым мозгом, кого-то уже после смерти покромсали пули, все вокруг было забрызгано кровью, ошметками тел и одежды.

Командир грустно улыбнулся, обошел тела, вытаскивая лезвия – целые, ни одно не повредилось, сложил их на плите. Достал из чемоданчика последнее, провел по запястью, орошая клинок и плиту собственной кровью. Сложил стилеты звездой, остриями к центру.

Из разгрузки достал прозрачный кристалл, положил в центр семилучевой звезды. Сначала ничего не происходило, потом кристалл начал наливаться синим цветом, засиял, перебивая свет солнца, запульсировал.

Оставшийся в живых скинул свои вещи вниз, на землю, за столбы, туда же полетели обувь и штаны, аккуратно сложил лезвия в чемодан, закрыл его, положил на плиту. Оттащил тела за круг столбов.

Посмотрел на край поляны – там уже собралось семейство пум – самец, самка и два детеныша. В зарослях виднелись звериные головы – лесная братия пришла на обед.

– Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, – прошептал человек. Взял кристалл в руку, крепко сжал.

Людям нравится мечтать о том, как они начнут новую жизнь, а когда это еще делать, как не с понедельника. Почти каждый хоть что-то, но собирался начать именно в этот день – сесть на диету, бросить пить, перейти на новую работу или вообще все поменять, потому что именно в пятницу к вечеру ты начинаешь ощущать, что тебя все достало – работа, семейная жизнь, бытовые неурядицы и просто хреновая погода за окном. В субботу надо выспаться хорошенько, поднакопить силы в воскресенье, и вот тогда – полным энергии и планов решиться и все поменять.

В понедельник по утрам самое плотное движение, самые большие пробки и самые нервные, а зачастую и с тяжелого похмелья, водители – хуже только в пятницу вечером. Ну да, в пятницу все готовятся начать новую жизнь, а в понедельник глубоко, еще где-то в сознании, начинают понимать, что все продолжается, но надежда еще есть, она окончательно угаснет ко вторнику.

Есть счастливчики, которым удается кое-как вырваться сквозь мембрану лени и привычек к чему-то новому, оставить в воскресенье то, что так не хотелось брать в новую неделю. Особенно это касается тех, кому за 35 – такой возраст, когда чувство неудовлетворенности сложившейся жизнью пересиливает еще не совсем сформировавшуюся рассудительность. Кто-то отрывает маленький кусочек от своих привычек, кто-то режет напрочь, но им удается. И они в этот понедельник счастливы, они – победители, пусть иногда это не та победа, которая нужна, и прозрение придет чуть позже, новая работа окажется хуже предыдущей, новая жена – сварливее и жаднее старой, белковая диета загубит почки, а тело, не готовое к интенсивным физическим упражнениям, отомстит порванными связками и болями в суставах, повышенным давлением, остеохондрозом и прочими прелестями здорового образа жизни. Зато будет короткий миг счастья от того, что получилось.

Я смотрю на таких людей и радуюсь за них. Мне вообще ничего не хочется менять, знаю, что это неправильно, но меня моя жизнь полностью устраивает. Меня не напрягает отсутствие жены – при необходимости я могу сделать себе не только бутерброд, но и что-то посерьезнее – например, дойти до кафе, где отлично готовят и моют за тобой посуду, приходящая раз в неделю домработница избавляет меня от грязных носков и несвежих рубашек – они потом обнаруживаются в шкафу, чудесным образом выстиранные и выглаженные. Кстати, после этого визита пыль и грязь тоже куда-то невероятным образом исчезают, а разбросанные вещи возвращаются на свои привычные места. Посиделки с друзьями, которые уже давно обзавелись семьями, с постоянными охами и ахами их жен по поводу моего одиночества, совершенно меня не напрягают – эти же жены в своем стремлении оженить меня постоянно приглашают каких-то своих подруг, по большей части разведенных или просто старых дев, с ними я с удовольствием флиртую и могу даже выпить на брудершафт, они такие смешные – все в детях и кошках, а иногда даже попадаются молодые и вполне себе симпатичные, без кошек и детей, и с ними часто все заходит гораздо дальше.

Зато, если я собираюсь на рыбалку, никто не скажет мне, что опять выходные пропадают, и развлекаюсь я один, а семья – нет, даже домработница так не говорит – она приходит по четвергам, когда я выбираюсь куда-нибудь в город, и мы практически не пересекаемся. И когда наша компания, залезая в «Тойоту» Жоры Богданова (женат десять лет, трое детей), в предвкушении будущих подсечек и дымка вечернего костра, обменивается приветствиями, я искренне радуюсь за своих друзей, они получили на два дня свободу. А они искренне мне завидуют, ведь моя свобода и после этих двух дней никуда не исчезнет.

Я далеко не миллионер, если считать в долларах или евро, и мои родители – тоже. Я обычный свободный художник, или как сейчас говорят – фрилансер, нашел свою нишу и спокойно зарабатываю себе на хлеб с маслом. Было время, когда я бросался в бизнес, вешал на свою шею ярмо из десятка-двух раздолбаев, которым надо было искать работу, кормить, воспитывать, платить зарплату, а потом еще выслушивать в записи, сделанной через скрытые микрофоны, какой я гад и кровопийца и как они, бедные, плохо живут на всем готовом. Бодаться с налоговой, отбиваться от пожарных, санэпидемстанции и прочих проверяющих, выбивать деньги из старых заказчиков и постоянно искать новых – все это до определенного момента было смыслом жизни, разгоняло кровь по артериям и насыщало ее адреналином. Но наступил момент, когда радость от зарабатывания денег и обладания секретаршами и прочими работницами нижнего и среднего звена притупилась, а забота о сотрудниках надоела. Мне захотелось заботиться только о себе самом и о своих родных, мы вполне этого достойны.