— Да пусть валит его, и дело с концом! — Артём не успокаивается. А мне остаётся только позавидовать его стойкости. Хотя... он ведь в жизни его не видел ни разу, какое ему до отца дело. — Лину к себе заберём сейчас же, и пусть кто пальцем попробует её тронуть!

Остававшаяся в стороне Наташа вдруг решает вступить в дискуссию, отчего-то вставая на мою сторону.

— Он ведь всё-таки её отец... — тихо вставляет свой голос, — дай ему шанс, Тём.

Но брюнета такая просьба лишь добивает, заставляя и без того большие глаза раскрыться пуще обычного.

— Который тебе стволом угрожал? — его озабоченность ситуацией ясна, ведь он один сейчас, кажется, отвечает за самое здравое решение, пускай и идущее наперекор моему желанию. — Чтобы на твоём месте оказался ещё десяток девиц, которых он угробит ради дозы? Очнись, Наташа!

В какой-то степени меня его слова убеждают, но вот вторая часть его предложения заставляет даже брови к переносице сдвинуть. То есть, он знал, что отец с преступным миром был связан?

И этот витающий в воздухе вопрос, пускай и не озвученный, он словно на невербальном уровне ловит, и выпаливает всё подчистую, дабы возражений больше не оставалось.

— Думаешь, я не искал его? Не хотел узнать? — он как будто у пустоты спрашивает, но я прекрасно осознаю, что речь эта для меня предназначена. — Он сидит на этой дряни уже достаточно давно. Ему сплавливают адреса молодых девиц, вроде вас, а он проникает в дома и обдирает тех до нитки. Ну, а если оказывается замеченным, то расправляется с ними, глазом не моргнув. — На мгновение замолкает, пока я медленно погружаюсь в ахуй. — Такой отец тебе нужен? Такому ты хочешь жизнь сохранить?? — а вот теперь он задаёт эти вопросы мне конкретно, злостно выплёвывая каждое слово. — Давай, обменяем его жизнь на твою, чтобы он ещё парочку лохушек грохнул! Почему нет то блять?!? — руками всплёскивает, обращаясь уже к заткнувшемуся Глебу. — Поддержи же, брат! Давай поощрим желание твоей девушки и отправим её прямиком в могилу! — подходит, хватая за грудки и встряхивая. — Макс её сначала изнасилует, потом пристрелит! Ну же, соглашайся!!!

Он в конец выходит из себя, Сименс же фыркает, отпихивает друга, повышая тон.

— Да отъебись ты! — практически рычит, я же просто глаза прикрываю, осознавая, что о спасении отца речи быть не может. — Мы не тупые, поняли тебя!

— Вот и отлично!

Консенсус, пусть и не мирно, но достигнут.

Мне ничего не остаётся, кроме как обречённо всхлипнуть, понимая, что и со вторым родителем мне придётся попрощаться. Только ещё больней приходится осознание того, что не реши я сбежать — этого бы не было. Ничего бы не было. Я бы даже не узнала о том, до чего он себя довёл и с кем связался. Не знала бы, что он умрёт вот таким нелепым способом. Но больше всего грызло то, что он покинет наш мир от руки Макса, будь он неладен...

Я хочу избить его, покалечить, собственными руками задушить, но в одиночку мне с ним не справиться, и от этого ещё более тошно.

Пока я в очередной раз занимаюсь самокопанием, причины которого создала сама же, Депо мимоходом звонит Дэну, сообщая о смене плана и попутно вытягивая из меня адрес Лины, чтобы они привезли её к нам. А потом... Потом звонит Максу, уже в полной тишине.

В достаточно громком динамике я слышу его голос с другого конца провода. Слышу, как Депо рычит ему в трубку, чтобы он шёл куда подальше, слышу отборную брань Макса, а потом... Потом я слышу выстрел, после которого не слышу ничего.

Ни матов Артёма, ни лебезения Наташи, ни слов Миронова, который стоит от меня в одном шаге и пытается протянуть руку, чтобы обнять.

Нет.

Шугаюсь, вскоре разворачиваясь и убегая наверх.

Я хочу переварить всё это в одиночестве. Хочу в полной тишине убедить себя, что так действительно было нужно. Что отец и правда был ужасным человеком и делал плохие вещи. А ещё я должна постараться добиться самовнушением того, что мне на него абсолютно наплевать. Что он бросил нас, на похороны матери даже не явился, да и что уж там, не соизволил поинтересоваться, есть ли у нас с сестрой средства, чтобы от голоду не сдохнуть?

Но донести всё это хоть бы до комнаты я успеваю едва ли.

Дверь закрываю, и по той самой двери сползаю, поджимая под себя ноги и утыкаясь лбом в колени.

Слёзы себя ждать не заставляют, только я пока понять не могу, что именно на меня так повлияло? Что я теряю второго родителя за столь короткое время? Что обида на него и жалость к самой себе превзошла все ожидания? Или что пиздец стал неотъемлемой частью моей жизни, как только в ней появился один блондин...

— Нина? — а вот и он...

Стучит дважды, пытаясь докричаться. Но я с полу не встаю, просто тихо наблюдаю за его стараниями.

— Открой дверь, Кескевич.

Надо же, упорный какой...

— Нина, блять!

— Да чего тебе!? — резко вскакиваю, открывая. — Можно мне одной побыть хотя бы пять минут?

— Чтобы ты накрутила себя до состояния “ахуеть”? — прорывается в комнату раньше, чем я успеваю слёзы вытереть. — Или чтобы ты успела в одиночку что-нибудь предпринять? — хлопает дверью изнутри, мы снова один на один. — И чтобы потом мы на панике искали тебя по всему городу? Или ещё хуже — за его пределами!?

То ли мозги мои поплыли, то ли в голове что поломалось, но я слышу в его словах то, как круто наша жизнь под откос пошла с появлением друг друга.

Мне ведь сейчас об учёбе думать нужно, у меня класс выпускной, а после — то, что, возможно, эту мою самую жизнь в будущем определит. А я в свои семнадцать подвергаюсь похищению, насилию, потере нервных клеток и ещё куче всяких сопутствующих деталей, про которые девочки в моём возрасте и знать не знают. Уже про Наташу промолчу, которая вообще залететь умудрилась.

— Вот именно... — подступивший комок в очередной раз сглатываю, застывая. — Так не должно быть. — И пока он пытается сообразить, к чему я клоню, облегчаю ему задачу. — Всё было спокойно, пока мы друг у друга не появились. — Кажется, он схватывает, уже даже головой начинает мотать и слово вставить хочет, но теперь право словесного потока переходит ко мне. — Я не хочу больше подвергать какой-либо опасности ни одного из нас. Ибо если что-нибудь случится с Линарой или Наташей — я себе не прощу. А если с тобой — так и подавно. — Я говорю ровно, практически безо всяких эмоций, только вот холод выражения выдают плавно скатывающиеся по щекам слёзы. Одна за другой. — Мы не сможем вечно узниками вашего дома быть, мы ведь нормальные люди, которым в школу надо ходить, и полной грудью дышать, проживая молодость на всю катушку. — Последнее, кажется, вообще не к месту, но вот в первой части своей претензии я уверена на все сто. — Поэтому, если ты меня любишь... — зачем-то останавливаюсь, стараясь изо всех сил подавить то, что так близко подкралось к горлу острой скопью, — то дашь уйти.

Глаза непроизвольно закрываются, словно не хотят демонстрировать свою влажную пелену. Да я и сама отворачиваюсь, не в силах больше смотреть ему в глаза. Я вообще на него смотреть пока что не могу. Больно даже думать, в какой чёртов камень сожмётся моё сердце, когда я проснусь следующим днём и пойму, что его нет рядом. И, возможно, никогда не будет.

Ком в горле словно разлетается на части, а я вылетаю из комнаты, закрываясь в ванной.

Я точно знаю, там мне дадут побыть одной. Ведь там и окон то нет, сбежать уж точно не получится. Да я и не хочу... Я просто молча выйду через парадную дверь в надежде, что Сименс сочтёт меня за человека хотя бы в этом вопросе, отдав право выбора.

Выпускаю я всё из себя достаточно быстро, предварительно открыв кран на полную мощность и заполнив маленькое комнатное пространство шумом напора ледяной воды.

Несколько раз окатываю лицо освежающими каплями, уставляясь в зеркало и отчего-то долго себя рассматривая. Чёрт... Я даже улыбаюсь слегка, когда вспоминаю, что совсем недавно моей проблемой было переночевать с Сименсом в одной палатке. Боже, верни мне то время...