Повисла показавшаяся ей вечностью пауза.
– А ты знаешь, доченька, – вдруг с неожиданной доброй улыбкой сказал Михаил Еремеевич. Наверное ты права – пусть так и будет. Твоя матушка перед смертью просила чтобы я разрешил выйти замуж тебе за того, кого ты сама захочешь. Не гоже наверное силой толкать тебя под венец… Может ты и сам поймешь что Виктор Петрович не так уж плох! Да в конце концов, я пока еще не собираюсь умирать – что бы не говорили эти ученые крысы со своими клистирами и стетоскопами! – он вдруг рассмеялся – совсем как раньше, когда еще была жива мама.
– Да, да! – радостно воскликнула Мария. Так ты не будешь заставлять меня венчаться? И изменишь духовную? Правда?
– Раз я обещал, значит, так и сделаю. Купец Баранцов – человек слова, да будет тебе известно, – с оттенком тоски в голосе сообщил Михаил Еремеевич, поглаживая бородку.
Дождь все усиливался. Клеенчатый верх фиакра намок, струи дождя обдавали брызгами лица и одежду седоков. Она с тревогой посмотрела на отца.
– Батюшка, поехали быстрее, а то ты не дай Бог можешь простудиться! Эй, извозчик…
– Не волнуйся, дочка, не простужусь, – оборвал он её. Я семь лет в тайге прожил, на снегу бывало спал…
Маша засмеялась, от переполнявшей её радости. Отец собирается изменить свою волю! Она все-таки уговорила его! Теперь все будет хорошо! Так недалеко и до того чтобы он понял что сейчас не старое время, и девушки сами могут выбрать себе спутника жизни. А зачем ждать?
И она решилась…
– Папа, я хотела попросить тебя еще об одной вещи… мы с господином Подымовым все таки можем пожениться? Пусть не сейчас но скажем через год – когда ты убедишься что он не вертопрах и не…
– Пожениться? С этим твоим недоделанным Подымовым?! – лицо Михаила Еремеевича побагровело. Ты что забыла что я запретил тебе и думать об этом?
– Да, но… Я надеюсь, что если ты… Видишь ли…
Михаил Еремеевич вдруг развернулся к дочери. Глаза его свирепо блестели, взгляд стал жестким и пронзительным, благодушие улетучилось без остатка – словно его и не было.
Перед ней сейчас был злой и опасный человек.
– Я кажется понимаю… – процедил он. Ты – с ним… Так вот почему ты просила поменять завещание??! Уже и пока я сдохну дождаться не можешь, дрянная девчонка!! – взревел Баранцов раненным зверем.
– Я… Нет… Что ты папа! – но голос и лицо выдали бы Машу и не столь проницательному человеку как опытный бывалый купец.
– Ах ты дрянь такая!!!
Девушка замерла ни жива ни мертва от страха.
– Потаскуха! – ревел купец первой гильдии Баранцов как пьяный деревенский мужик. Думала, я не знаю что ты к нему бегаешь? Знал – да вот не знал – зачем!! Ты… моя дочь, бегала из дома как трактирная девка, цена которой – кружка пива да полтина??? Ты бегала чтобы с ним е… ся? Говори – он тебя вы….б? Или уже обрюхатил? Говори – этот щенок тебя обрюхатил?! – грозно прогремел он нависая над девушкой. Мария не могла вынести этого ужаса, не могла поверить в то, что Михаил Еремеевич произносил такие слова – это он то, заставлявший и после обычного грубого слова мыть её рот с мылом!
– Папочка, папочка… – лепетала она, сжавшись, как испуганный зайчонок.
Но он не слышал ее.
– … Как ты могла … – выл он раненным волком. Боже мой! С этим щенком паршивым… Боже мой! Моя дочь! Моя кровиночка! Как сучка драная… Слава Богу мать твоя этого не видит! Ааэээ!
На глазах её отца выступили слезы горя – и от этого Маше стало еще страшнее – ибо последний раз он плакал на похоронах её мамы…
– Барин, барин – помилосердствуйте! – закричал ему с козел кучер, тревожно оглядываясь. Вы уж это… до места дотерпите! Не гоже на улице то… И тут Маша увидела как из пелены холодного дождя прямо на них вылетела ломовая телега….
Девушка не успела ни предупредить кучера ни даже закричать…
Сильнейший удар… Вспышка света… Навалившаяся тьма… И все исчезло…
* * *
Пять дней спустя
Капитолина Ивановна Мышко остановилась у дверей спальни. Совсем недавно оттуда вышел доктор медицины Павел Альбертович Фельцер – их семейный врач, приват-доцент Военно-Медицинской Академии.
«Положитесь на Господа» – звучали в её ушах последние слова высокоученого медика.
…Полицейский врач, который вскрывал тело Баранцова, полностью подтвердил диагноз доктора Верховцева – отец Марии и в самом деле страдал раком желудка, и вряд ли бы прожил более двух лет. Но и их ему не отпустила судьба. Не вовремя подвернувшаяся телега, опрокинувшаяся пролетка и вот…
Ее деверь, как гласит бумага, заверенная гербовой печатью, умер на месте от «обширного внутреннего кровоизлияния» – разорвалась изъеденные канцером требуха.
Как выяснилось попутно, Баранцов последние месяцы заглушал приступы боли при помощи этого новомодного белого зелья – кокаина, которое по словам докторов не так опасно как опиум (чем и объяснялись посещавшие его приступы внезапной веселости). * При нем даже нашли табакерку с белым порошком.
Оставалось лишь благодарить Бога что Мария осталась в живых. Но она до сих пор лежит не приходя в сознание и никто не мог поручиться за её выздоровление.
А вот кучер Роман Силантьев из «Лиговского Товарищества пролеток и экипажей», и ломовой извозчик номер 654 Сидор Кукша отделались легким испугом – как и их лошади. По этому поводу в газетке «Будильник» даже тиснули фельетончик под псевдонимом А.Хинеев.
Похороны Михаила Баранцова состоялись два дня назад. Пышные, хорошие похороны – какие и пристали купцу первой гильдии. Сперва огромные дубовые двери открылись и появилась мрачная процессия – впереди шел священник с кадилом в руках, его сопровождали певчие. Следом несколько крепких бородачей в сюртуках и цилиндрах – обслуга из похоронной конторы вынесли массивный гроб, покрытый тяжелым покрывалом с золотыми кистями.
За его гробом шла немалая траурная процессия: старые друзья, с которыми Баранцов начинал свое дело, товарищи по гильдии, рабочие с его фабрик, домашняя прислуга, Глаша которая плакала всю дорогу от дома до кладбища(и неспроста)… В толпе но все же чуть в стороне шествовал важный бородатый старик, барон Бухгольц – вице-директор Ново-Мариинского благотворительного общества в лазоревом мундире общества с пышными позументами. (В гостиной их дома висел портрет ее отца в таком же мундире – немало денег потратил купец Баранцов на добрые дела и помощь нуждающимся). Сопровождавшие барона две старушки из «дома призрения» общества в одинаковых строгих серых платьях несли на бархатной подушечке коронационную медаль в честь царствования покойного государя Александра III и скромную бронзовую медаль «За усердие» – единственные награды Михаила Еремеевича.
Гроб установили на черный катафалк запряженный парой гнедых, на лошадей были накинуты траурные попоны с серебряными кистями…
Трое репортеров с разлапистыми фотографическими аппаратами, были тут как тут. Ведь не письмоводитель из зачуханного департамента помер и не какой-нибудь спившийся актеришка – купец первой гильдии.
Процессия остановилась на Георгиевском кладбище, возле принадлежавшего еще деду Маши участка с недавно построенным склепом. Девять лет назад тут успокоилась мать Марии а за три года до того – её маленький братик Еремей, который не прожил и недели…
Тут же возвышалась часовня во имя Архангела Михаила. Строили её лет пять, и виновником подобной неторопливости был сам Михаил Еремеевич.
– Всевышний он то подождёт, ему спешить некуда, – как-то пошутил он и дважды тратил выделенные на стройку деньги на нужды торгового дома.
Теперь Царь Небесный, видимо, решил призвать своего раба Михаила, не считаясь с планами смертного…
И тогда, на кладбище, слушая священника, Капитолина Ивановна пыталась угадать, какие мысли скрываются под бесстрастной, холодной маской на лице Корфа. Она знала о его планах относительно племянницы и сейчас пробовала угадать – есть ли под этим ледяным спокойствием страх за её жизнь? Или он намерен быстро утешится если Мария все же умрет?
