Интересно, лазала ли Зоя по вантам?..

С легким гудением из-за металлической чаши вывернул трансляционный хоптер. Завис. На порядочном расстоянии, надо заметить. В прошлый раз, когда попытались они это расстояние сократить, нагло потрясая информ-эмблемами и норовя сунуть микрофон чуть ли не в рожу, Стась не стала спорить, а просто совершила четырехметровый прыжок, распластавшись в полете красивой ласточкой, а для пущего эффекта сделала довольно-таки убедительный вид, что не сумела зацепиться с первой попытки, сорвалась, проскользив пару-другую метров вниз, зацепившись только за пятую от верха горизонтальную перекладину. Резонно полагая при этом, что вряд ли подобное зрелище оставит равнодушным наблюдателей.

Не оставило.

Об информ-неприкосновенности было забыто моментально и напрочь, хоптер обстреляли, и нехило, даже сумели повредить звукоизоляцию – он теперь гудел, как рассерженная муха. И больше не приближался.

Ти-Эр не дурак. Как бы ни хотелось ему снять самым крупным планом шикарное падение человека с ведущей антенны, но рисковать ради этого своей шкурой он не станет.

Итак, что мы имеем в сухом остатке?

Над макушкой круги описывает славная информ-пташка. На крыше – бывшие коллеги расположились. Настойчивые, между прочим, личности – сбитый пехотинцами синий бот до сих пор дымится у главного входа, три оставшиеся блокируют порт. Пехотинцы, стало быть, в самом низу пирамиды, их как раз хватает на полное оцепление. Плюс еще те непонятные ребята на седьмом этаже. Не говоря уже о двоих, затянутых в черные полускафы, что затаились сейчас на стреле портового крана.

– И во что это, интересно, Зоя, мы с тобою вляпались?..

Страшно не было.

Было смешно.

С той самой минуты, когда, балансируя на перилах восьмого этажа, она ожидала выстрела. А его все не было. Она даже злиться начала – сколько же можно нервы мотать?! И обернулась. И увидела их перекошенные белые лица – они подкрадывались осторожно, на цыпочках. И с каким-то восторженным злорадством поняла – выстрелов не будет.

Во всяком случае – сейчас, пока балансирует она на перилах восьмого этажа…

Два быстрых выстрела слились в один. Два тела в пятнистой униформе закувыркались вниз, так и не успев добраться до стоек антенны. Стась хмыкнула одобрительно. Профессионализм она уважала, а двое на стреле были явными профессионалами. Восемь выстрелов – восемь тел. Как в тире. И позиция отлично выбрана. Трупов, правда, меньше, если вообще есть – судя по суете медиков внизу, оружие у этой парочки парализующее. Так что тут кому как повезет.

Забавно, но жалко пятнистеньких ей не было. Ну не было, и все тут! И блок не срабатывал. Может быть, окажись среди подстреленных кто-нибудь в синих комбах, отреагировала бы она иначе. Хотя – сомнительно. В смысле, сомнительно, что такое могло бы произойти. Хорошо тренированные и не раз обстрелянные девчонки с ее курса никогда не допустили бы подобной глупости. Так повести себя могли бы лишь штабные гусыни. А гусынь – не жаль. Да и лиц у них нет, далеко слишком. Абстрактно. А она никогда не умела жалеть кого-то абстрактного, близко не знакомого. Такой вот дефект психики.

Интересно все-таки – кто они такие, эти двое на кране? С остальными понятно хотя бы кто, пусть даже вопрос «зачем» так и остается открытым…

Стась сунула в рот последнюю конфету, выкинула пакет, шелестящий и яркий, похожий на диковинную бабочку. Отряхнула руку. За чудо, за гений, за дерзость – так вроде ты говорила, Зоя?.. Всего остального у нас навалом, а вот немножко чуда сейчас бы очень не помешало.

Ну хотя бы совсем немножко…

Стась поправила рюкзак. Вообще-то повезло, что шмотье этого Уве Янсена (ну что ты скажешь, Зоя – именно таки что Янсена?! Судьба!) сегодня там – в форме лазать удобнее, чем в тесных брючках. Хотя, конечно – не так эффектно будет смотреться на видео, но это уже проблемы Ти-Эр.

Посмотрела с усмешечкой на залегших амазонок и суетящийся себе в убыток спецназ – очередная парочка, кстати, опять пытается подобраться к основанию, камикадзе несчастные! – на оцепивших шестой этаж пехотинцев – светлые капли запрокинутых лиц и черные черточки боевых марчеров, – на почти невидимую в сумерках стрелу портового крана.

И, наконец, словно случайно – на свою настоящую цель.

Восемь туго натянутых крепежных тросов.

Они шли от центрального полого стержня антенны, черными лучами разбегаясь на сотни метров, далеко за пределы крыши…

Тер-рак… Негромко, словно порвали брезент. Еще двое. Интересно, если таки медики не успеют – кем эти несчастные будут в следующей жизни? Сегодня где-то наверняка всплеск рождаемости…

Сняла рюкзак. А что – имеем право! Вполне невинное действие, может, у нас там еще карамельки имеются? Сделала пару шагов в сторону – не глядя, занятая проверкой крепления лямок. По идее, выдержать должно, а там – оракул знает. Ну, что, Зоя – рискнем?

Присела, накинула рюкзак на трос, вцепилась в лямки и прыгнула.

А чего тянуть?

Это, Зоя, называется Подвесной Канатной Дорогой…

Стенд

Верхний уровень

Рентури

День догорал, славный пасмурный день, так и манивший к романтическим прогулкам на грани ветра. На вышесреднем уже началась привычная вечерняя суета – запасные всегда просыпаются засветло и начинают всячески суетиться, повышенную активность демонстрируют в надежде запасными быть перестать. Для кадровых слишком рано, а самые нижние вообще встают не раньше полуночи.

Самое время порядочному орсу-штрафнику отправляться баиньки. А уж если он к тому же еще и злостный нарушитель в ранге керса…

– Вот ты где!

Рентури сцепил несколько вбок-веток в примитивном подобии сейта, развалился вальяжно, покачался. Перевернулся на живот.

– Почему ты ушел? У тебя же было право первой крови!

То, что Эльвель сидел, свернувшись в клубок, еще ничего не значило – он почти всегда так сидел, спина Для-Песни-Рожденного не способна выпрямляться до конца, она не для этого предназначена, и кто же виноват, что не вышло? Но вот то, что при этих словах Эльвеля передернуло, значить могло многое. В том числе и…

Рентури пригляделся внимательнее и со свистом втянул воздух сквозь зубы. Вечер вступал в свои права и было уже не настолько светло, чтобы не увидеть на левой руке Эльвеля, чуть повыше вириссы, свежий порез. Узкий двойной характерный такой порез, который ни с чем невозможно спутать.

След укуса.

Свеженький совсем.

– Что же ты молчал?!

Эльвель лизнул руку, глядя куда-то вдаль. Шевельнул ухом.

– А что об этом – петь, что ли?

Где-то внизу рль выводила первые жалобные такты. Рентури показалось, что он узнал мелодию.

– Конечно! Почему бы и не спеть о том, как Великий Эльвель обрывает поводок самой Эйни-ю? Была бы славная песня. Для усиления эффекта Эйни-ю можно сделать Арбитром…

– Брось. Не было никакого поводка.

Глаза Рентури сузились.

– И – давно?

– Что – давно?

– Давно у тебя… не бывает поводков?

Эльвель повернул голову. Глаза его были темно-серыми, почти черными, голос ровен и сух:

– Ты на что-то намекаешь, троекратный орс Рентури, удаленный из команды отца?

Он не оскорблял – просто обращался, как положено. Мог бы, кстати, и про безбуквенность добавить, и про неизвестную мать, в официоз и это входило…

Не добавил.

– Тебе показалось.

Рентури примирительно запрокинул голову.

В конце концов – зачем пытаться быть крылатее аврика? Глупо терять настоящих друзей из-за такой ерунды, и какая, в сущности, разница кто кого и когда укусил первым?

Базовая

Бар «Триникси»

Экран

Крохотная фигурка висела между небом и асфальтом в ореоле бегущих по разлаженному экрану радужных полос, хрустела конфетами и рассуждала о предназначении Божественной Зои.