Ревик не ответил на мои слова.

Он также вновь закрывался от меня щитами.

Стиснув его чёрные волосы в руке, я легонько дёрнула.

— Эй, — позвала я, видя, что он избегает моего взгляда. — Тебе ведь этого хочется, верно? Ты хочешь, чтобы я проглотила? Или ты хочешь кончить на меня?

Боль выплеснулась из него разгорячённым облаком.

Я чувствовала, что Ревик пытается это подавить, все ещё избегая моего взгляда и вздрагивая под моими руками.

Сексуальная боль — это ещё один аспект жизни видящих, к которому мне пришлось привыкнуть. За последние девять месяцев я научилась с ней справляться, но не могу сказать, что по-настоящему адаптировалась к ней. В отличие от физической боли, эта боль скорее служила физическим выражением желания — боль, которая могла с вести с ума с одними лишь психологическими аспектами.

Конечно, она не просто так называлась болью. Это действительно было больно.

Если видящий долгое время никак не мог её выразить, то это причиняло очень сильную боль.

Большинство боли, которую я испытывала до сих пор, было вызвано нашей с Ревиком разлукой. Он предупреждал меня, что после того как мы займёмся сексом, на какое-то время все станет только хуже.

И тем не менее у меня перехватило дыхание, когда по мне ударило такой сильной дозой этой боли, особенно когда она принадлежала Ревику. Его боль все ещё по каким-то причинам влияла на меня сильнее — то есть, сильнее моей собственной.

Может, чтобы отвлечь себя, я начала ласкать его лицо и шею. Эта боль по-прежнему затопляла мою грудь, от неё язык во рту словно разбухал, и становилось сложно говорить.

— Ты не хочешь просить меня об этом? — спросила я. — Почему? Не то чтобы это странная просьба, муж. По твоим меркам так вообще ванильная.

Ревик все ещё не смотрел мне в глаза.

— Некоторым людям не нравится это делать, — неохотно ответил он.

Я почувствовала, как на него подействовало то, что я во второй раз назвала его мужем. Он прикрыл глаза, его акцент сделался сильнее, голос зазвучал гортанно.

— … Некоторым людям не нравится делать это с видящими. Мужчинами-видящими. Некоторые боятся членов видящих. Ну, или они им просто не нравятся. Ты никогда не была с видящим, Элли.

Я кивнула, лаская его лицо.

Ревик закрыл глаза и опустил голову. Исходившая от него боль усилилась.

— Пожалуйста, — сказал он. — Я не причиню тебе боли.

Я покачала головой, но не в знак отрицания.

— Я не беспокоюсь об этом.

— Пожалуйста, — пробормотал он, целуя моё лицо, потираясь носом. — Пожалуйста, жена.

Его свет сделался мягким, а затем и его тело. Ревик поцеловал меня в губы, и я осознала, что поглаживаю его рёбра туда-сюда, все ещё легонько дёргая за волосы. Когда я продолжила изучать его руками, он издал надрывный звук и сильнее вжался в меня.

Когда я начала опускаться ниже по его телу, Ревик молниеносно быстро протянул руку и стиснул мои волосы в ладони.

Я помедлила, заволновавшись, что он меня останавливает.

Когда Ревик продолжил притягивать меня своим светом, безмолвно прося и чуть сдвигая своё тело в сторону, я осознала, что он вовсе не просит меня остановиться. Я ощутила, как им овладевает какое-то смирение, граничащее с покорностью, но он вновь просил меня.

До меня дошло, что он схватил меня скорее импульсивно, совсем как я схватила его. Взглянув на него, я увидела, что он даже сейчас борется с этим импульсом.

— Расслабься, — сказала я. — Боги, Ревик. Тебе нужно отпустить эту одержимость контролем.

— Я не могу, — сказал он. — Я могу сделать тебе очень больно, Элли.

Я покачала головой.

— Ты не причинишь мне боли.

— Могу. Я не хочу этого, но могу. Ты не понимаешь…

— Я понимаю.

Я правда понимала. Я чувствовала, о чем он говорил.

Во всяком случае, я мельком видела это.

То, что я чувствовала, меня не пугало. Честно говоря, меня это возбуждало.

Я хотела, чтобы он впал в это состояние. Я хотела этого так сильно, что готова была подтолкнуть его к этому, хоть и чувствовала в нём противоречие, ту его часть, которая беспокоилась, которая просила меня не делать этого. Я все равно притягивала его свет, привлекая его так же чувственно, как это делал Ревик.

Когда я не остановилась, он издал низкий стон, мышцы его длинных ног содрогнулись.

— Бл*дь. Не делай этого.

— Чего ещё тебе хочется? — я все ещё всматривалась в его глаза, стараясь отвлечь его. — О чём ещё ты боишься меня попросить? Мы можем обсудить всё сразу, чтобы ты больше не сдерживался?

— Можно тебя привязать?

Он натурально выпалил эти слова. Я невольно засомневалась, что он вообще хотел это озвучивать.

Я кивнула, слегка улыбнувшись.

— Конечно.

Лицо Ревика приобрело относительно спокойное выражение.

— Я могу использовать на тебе другие предметы? Не только своё тело?

Уловив представления из его света, я кивнула.

— Да.

— Я могу сдерживать тебя? — он посмотрел на меня, затем пояснил: — Я имею в виду, некоторое время. Достаточно долго, чтобы это причиняло боль. Достаточно долго, чтобы это причиняло боль нам обоим, — в выражении его лица промелькнула боль, и Ревик вжался в меня. — Когда видящие делают так, это ощущается иначе. Более интенсивно. И когда я говорю, что будет больно, я не имею в виду немного, жена.

Всё ещё улавливая от него впечатления, я кивнула, чувствуя, как лицо заливает румянец.

Ревик поколебался, затем посмотрел мне в глаза.

— Могу я причинять тебе боль? Физически имею в виду.

Я вскинула бровь.

— Возможно, тебе лучше выразиться более конкретно.

Его свет притих. Я видела, как его лицо немного помрачнело в отсветах пламени — настолько, что я тоже притихла, выжидая.

Я чувствовала, что Ревик закрывает свои мысли щитами, боясь меня напугать.

— Ты можешь причинять боль мне, Элли, — предложил он. — Есть очень мало вещей, на которые я ответил бы отказом.

Я кивнула, всё ещё всматриваясь в его лицо.

— Ты не хочешь мне говорить?

Я видела, что он думает, словно размышляет, о чём можно сказать. Затем он как будто бы сдался, словно не был уверен, что хочет углубляться в эту тему прямо сейчас.

Или, скорее всего, не хочет пока что.

Ревик посмотрел мне в глаза.

— Мы можем использовать стоп-слова.

Я кивнула, снова запуская пальцы в его волосы.

— Ладно.

— Какие-нибудь ограничения? — спросил он, пристально наблюдая за мной. — То, что определённо исключено?

Я задумалась на несколько секунд.

— Я бы очень хотела, чтобы ты меня не поджигал, — сказала я.

Воцарилось молчание, а затем Ревик разразился сдавленным смехом.

Каким-то образом этот смех помог нам обоим наконец-то расслабиться.

Осознав, что, наверное, на самом деле я могла справиться со всем, что происходит в его скрытном, недоверчивом, чрезмерно большом мозгу, я широко улыбнулась ему.

— Так что да. Огонь исключаем, — сказала я, прочерчивая решительную линию в воздухе — отрицательный жест на языке видящих. — И никакой имитации утопления.

— Принято, — Ревик, похоже, снова задумался, а затем поднял взгляд, и в его голосе прозвучало лёгкое смущение. — Я клаустрофобик.

Подумав над этим, я кивнула.

Логично, учитывая некоторые вещи, которые я от него ощущала.

— Так что никаких замкнутых пространств, Элли, — добавил он. — Никакого удушения. Не надо запирать меня в слишком тесных местах, где я почувствую себя не в безопасности. Мне это не понравится. Ни разу не понравится.

Я кивнула, посылая ему импульс заверения.

— Этого не случится. Никогда.

Я видела, что его лицо ещё немного расслабилось.

— Ещё что-нибудь? — спросила я.

— Для меня? Нет, — Ревик поколебался, затем бросил на меня более напряжённый взгляд. — Ну, я бы предпочёл не приглашать в нашу постель других людей. Во всяком случае, не сразу же.

Я вскинула бровь, стараясь не хмуриться.

Не сразу же?

Когда Ревик не стал вдаваться в подробности, я поймала себя на том, что обдумываю всё, что он только что сказал, включая то, о чём он меня просил, и то, на что он намекал, не говоря прямо.