Анхельм отпустил Розу вместе с пришедшей за ней Альбертой, собрался с мыслями и направился в свой кабинет, где Рин беседовала с Эриком. Войдя, он обнаружил свою возлюбленную спящей в кресле перед камином. Пустой стакан лежал на мягком ковре прямо под безвольно висящей рукой. Ее губы были приоткрыты и чуть подрагивали, а лоб напряженно нахмурен. Она расстегнула рубашку до середины груди, и Анхельм снова вздрогнул, увидев круглый розово-красный шрам на сиреневой коже. Опустившись на колени перед ней, он прильнул губами к этой отметине. Рин вздохнула, но не проснулась, только закрыла рот и обняла его за шею, прижимая к себе. Анхельм глубоко вдохнул ее запах: хвоя и свежий ветер. Затем осторожно взял ее на руки.

— Куда? — сонно пробормотала Рин, приоткрывая глаз.

— Спи, родная, — шепнул он. — Ты устала.

Рин не стала спорить и с удовольствием уткнулась в его плечо. Он унес ее в свою постель, раздел, разделся сам и лег рядом с ней, но вдруг девушка поднялась и пошлепала в ванную, каким-то чудом миновав дверной косяк без разрушений. Спустя минуту вышла, весьма озадаченная, и сказала:

— Я бы предпочла умыться, прежде чем ложиться. Но горячей воды нет.

— Добро пожаловать в Соринтию, — улыбнулся герцог. Рин употребила пару резких выражений на родном языке и снова скрылась в ванной. Так как умываться ей пришлось холодной водой, вернулась она нисколько не сонная, зато довольно раздраженная. Улеглась рядом с Анхельмом и сказала:

— Знаешь, ты должен что-то с этим сделать. Мы были в стране, где горячая вода есть по первому требованию.

— Милая, здесь это пока не везде возможно. Но я подниму этот вопрос послезавтра на Дворянском собрании.

— Послезавтра? Ох, мне нужно завтра же покрасить волосы и тело. И придумать, как скрыть лицо. После этой мерзкой газеты меня все узнают.

— Как это?

— На границе инспектор прямо заявил, что я похожа на Рин Кисеки, и как я ни убеждала его — не поддавался.

— Я боюсь спросить, что было потом…

Рин вздохнула и в двух словах рассказала ему о происшествии на границе по прибытии в Соринтию, умолчав о своих подозрениях насчет кристалла. Анхельм долго молчал, а потом выдал:

— Милая, ты убила трех человек только чтобы не оставлять свидетелей?

Рин нахмурилась:

— Ты меня внимательно слушал? Я убила только инспектора, а его помощник и кучер погибли не по моей вине. Нечего было на меня с ружьем бросаться, я резких движений не люблю и действую инстинктивно. Кстати, что решилось с увеличением гвардии?

— Пока ничего не слышно, даже непонятно, видел ли петицию его величество. Послезавтра узнаем. Я получил письмо, что на собрание приедет помощник Вейлора.

— Какой еще помощник?

— Помнишь, Карен в письме упоминала о некоем человеке, который появился при его величестве? Человек, к советам которого Вейлор прислушивается.

Рин покопалась в памяти и медленно кивнула.

— Припоминаю. А зачем он приедет?

— Не знаю. Но, подозреваю, что будет долгий разговор о любви. К родине и деньгам.

— К слову о любви, что ты скажешь им по поводу помолвки с принцессой? — спросила она и очень удивилась, когда Анхельм жестко отрезал:

— Не их ума дело.

— Эй, ты чего? — оторопело спросила она, поворачиваясь к нему лицом.

— Их не касается моя личная жизнь, — тон Анхельма был ледяным.

Рин прокляла себя за этот вопрос, но не задать его она не смогла:

— А я могу узнать о твоей личной жизни? Меня она касается?

Ее ладонь лежала на его груди, и Рин заметила, как заколотилось сердце Анхельма от этого нехитрого вопроса. Его голубые глаза, с некоторым испугом глядящие на нее, на секунду метнулись в сторону, но затем снова вернулись к ней. Взгляд потеплел, стал нежным, губы дрогнули в улыбке.

— Ты и есть моя личная жизнь, родная, — прошептал он, целуя ее в лоб. Она придержала Анхельма за руки, когда он попытался забраться под ее рубашку, внимательно посмотрела на него и спросила:

— Почему ж ты мне тогда не сказал, что удочерил Розу? Мм-м?

Анхельм замер, улыбка погасла.

— Откуда ты узнала?

Рин пожала плечами.

— Не думаю, что это важно. Важно, что ты мне не сказал, хотя у тебя было много времени сделать это.

— Я просто забыл. Не до того было.

— Ой, Анхельм, вот не надо только мне врать! Ты рассказал мне, что она дочь Гальярдо, но забыл сказать, что удочерил ее? — Рин недоверчиво фыркнула. — Почему? Чего ты боялся?

— Что ты не примешь ее, — просто ответил Анхельм, обращая к ней грустный взгляд.

— И был абсолютно прав, — тихо сказала Рин. — Ей здесь не место.

— Я не хочу, чтобы девочка пропала в замке у Хавьера. Он погубит ее светлую голову.

Рин вздохнула и прижалась к его груди губами.

— Анхельм… — сказала она, и кожа под ее пальцами покрылась мурашками от теплого дыхания. — Роза навредит нам.

— Благие боги, она ребенок… всего лишь ребенок! Как может нам навредить ребенок? В мае она уедет учиться в университет, и ее не будет рядом. Она не видела ни Армана, ни Зару, не в курсе наших дел с кристаллом. Все, о чем она думает — это поступление…

Рин зажмурилась.

— Ты ведь хотел уехать, когда все кончится. Уехать, когда кристалл будет уничтожен. Для этого ты купил все эти предприятия.

— Ты догадалась…

— Да. Ты хочешь увезти Розу с нами?

— Я не смогу бросить ее здесь, когда начнется неразбериха. Мы уедем отсюда все вместе. Она… так похожа на тебя. Я подумал, что мы втроем выглядим, как семья, и это облегчило бы нам жизнь в Альтресии. Мы могли бы быть семьей, — робко закончил он. Рин стиснула Анхельма в объятиях и устроила голову на его руке.

— Могли бы, — сказала девушка полушепотом, а про себя подумала: «Если бы я не была аиргом».

— Я уже все решил, Рин. Роза с нами. Она не бездомный котенок, чтобы передавать ее из рук в руки. Через три года она станет совершеннолетней, а дальше вольна распоряжаться своей жизнью, как ей угодно. Но я бы хотел, чтобы она осталась с нами.

— Ты плохо понимаешь, о чем говоришь. Нам придется бежать очень далеко и долго, Анхельм. Мы пройдем через множество опасных и неприятных ситуаций. Мы будем в бегах лет десять, не меньше. Пока все не успокоится, пока последние ищейки не сгинут, нам придется прятаться. На моих руках будет много крови тех, кто захочет вернуть тебя в Соринтию. Я-то привыкла, но ты будешь в ужасе от такой жизни, а Роза и подавно не вынесет этого.

Анхельм ничего не ответил на это, лишь вздохнул.

— Но я не хочу тебя терять, — прошептала она, вдыхая аромат его кожи: лимон, мята, лаванда. — Не теперь.

Сразу за этим Рин почувствовала его жадные горячие губы на своих, его сильные руки на спине, талии, бедрах.

— У меня нет сил, — беспомощно рассмеялась она, пропуская его мягкие волосы сквозь пальцы. — Я тоже хочу тебя, но я так устала!

Анхельм с деланным разочарованием вздохнул, поцеловал ее грудь, затем повернул спиной к себе и удобно уложил.

— Мм-м, — протянула Рин, ерзая бедрами.

— Угомонись. А то я не отвечаю за себя. Ты-то устала, а я вот не очень.

Согретая теплом его тела и нежностью, Рин закрыла глаза.

— Анхельм? А что ты почувствовал, когда увидел меня впервые?

Он не отвечал так долго, что ей показалось, будто он уснул. Но тут он тихо проронил:

— Я остолбенел. Когда ты посмотрела на меня, мое сердце едва не остановилось. Когда заговорила со мной, я ощутил вкус близкой победы. А когда поцеловала — почувствовал себя всесильным.

— Ты вправду меня любишь? Действительно любишь? — спросила она, не решаясь посмотреть на него.

— Больше жизни.

Вместо ответа Рин поцеловала его в широкую горячую ладонь. С этими словами тревога ушла из ее сердца, уступив место решимости и желанию бороться.

~*~

Ночную тишину в лесу возле Лонгвила нарушал лишь совиный крик. Бледная полная луна безразлично глядела на мир серыми глазами-пятнами, отражаясь в черном озере, возле которого на снегу лежал Фрис. Лицо мужчины было печальным, взгляд черных глаз устремился в ночное небо, где расцветали букеты звезд. Он протянул руку к нему и прошептал: