Сартори даже обменялся с ней несколькими фразами, и теперь при каждой встрече они приветствовали друг друга: она — улыбкой, он — при­поднимая шляпу. Голос у девушки низкий и теплый; во взгляде, который она почти всегда бросала искоса, он замечал завлекающий блеск. Ей не более тридцати, одевалась она с элегантностью, немного эксцентрично. Красивой он ее назвать не мог, но то, что она соблазнительная, сказал бы без колебаний.

Сейчас, как он и опасался, Кристина не появилась.

Это было первое воскресенье, которое комиссар проводил в Риме и поэтому не мог знать привычек девушки. Возможно, она уехала за город.

Сартори без аппетита поел запеченного молодого барашка, выпил два стакана белого вина из Кастелли и кофе. Затем не устоял перед виски и двумя вафельными трубочками по-сицилийски. После ресторана отпра­вился в кино, где в течение двух часов поддавался соблазну стать шерифом Дикого Запада.

Прежде чем возвратиться в гостиницу, комиссар решил прогуляться в Центральное управление, взглянуть на кое-какие, не очень важные дела, которые находились сейчас в производстве.

Но Франческо Сартори, комиссар Уголовной полиции, не мог пред­видеть, что это побуждение будет дорого ему стоить в будущем и предо­пределит поворот в его жизни. Вся вина этого обычного воскресенья была в большой неразберихе незнакомого города.

Он пересек почти пустынный коридор, поздоровался с несколькими встретившимися ему агентами, попросил одного из дежурных принести кофе и направился в свой кабинет.

Комиссар открыл дверь, и на долю секунды у него возникло впечатле­ние, что он ошибся и находится не на пороге своего мерзкого кабинета в Центральном полицейском управлении, а в прихожей рая. Неподвижный, как статуя, не отрывая руки от дверной ручки, он созерцал предоставлен­ный ему случаем вид. (А может, это один из его отроческих снов?)

Видение сидело в шатком креслице, положив длинные ноги крест-накрест. На ней — короткая юбочка, толстый свитер канареечного цвета с глубоким треугольным декольте и распахнутая меховая шубка. Высокие выступающие скулы, широкий чувственный рот, приукрашенный розовой помадой, длинные светло-русые волосы. Радужно-зеленые глаза смотрели с обезоруживающей наивностью, будто спрашивая: «Видите? Я никому не причиняю зла. Так сотворила меня мать-природа!»

— Вы комиссар? Вы здесь начальник?.. О, я в отчаяньи, сэр!.. Исчез­ла моя подруга. Может быть, убита. Она очень красивая, а итальянцы так неистовы...

И девушка протянула ему руку.

Скандинавка

Девушка обладала внешней привлекательностью, от которой захваты­вало дух. И в течение десяти минут, с того момента как по соседним каби­нетам распространился слух, постовые, агенты и унтер-офицеры выдумы­вали различные предлоги, чтобы войти в комнату и выразить восхищение. Наконец Сартори выпроводил всех за дверь, за исключением бригадира Короны, который остался за писаря.

— Пожалуйста, говорите, синьорина.

Зовут ее Харриет Ларсен. Ей двадцать два года. Родилась в Швеции, в городе Линчёпинг (с двумя точками над «е», уточнила она, и бригадир со скрупулезностью отметил две точки), область Эстерётланд (еще две точки над «е»; бригадир ставил бы эти две точки всюду, чтобы сделать ей приятное).

— Продолжайте, мисс Ларсен.

Корона, удивленный этим «мисс», поднял взгляд, и Сартори покраснел.

— О, говорите, пожалуйста, по-итальянски! — воскликнула девуш­ка. — Я знаю хорошо этот язык.

Она приехала в Италию без малого год назад. В Стокгольме позна­комилась с «красивым болваном»-итальянцем, и тот убедил ее посвятить себя кинематографу. Поэтому она из Стокгольма прямиком направилась в Рим. Здесь попыталась представиться Феллини, но после долгих поисков и утомительных ожиданий в прихожих отказалась.

— Вы были знакомы с Феллини? — удивился Сартори.

— Нет, — ответила девушка. — Но все говорить большой режиссер и большая любовь к «красивым» шведкам.

— А!

— Я восхищена Феллини.

— Да, великий режиссер, — согласился Сартори.

Девушка отрицательно покачала головой.

— О, нет! — возразила она с силой. — Лишь большой блеф. Он великолепный шарлатан.

Естественно, после восстановления близкого и кратковременного альянса между областями Кампанья в Италии и Швецией, «красивый бол­ван» сбежал. Но Харриет не упала духом и посвятила себя искусству разде­ваться. Сейчас она выступает в «Гранкио Адзурро», роскошном ресторане на улице Венето.

Спустя несколько дней после приезда в Рим девушка познакомилась с «артисткой» из «Гранкио Адзурро» Катериной Машинелли, и они вдвоем сняли квартиру на улице Номентана.

Катя оказалась хорошей подругой, и Харриет полюбила ее с той тепло­той, на какую только способны северяне.

— И что дальше? — подталкивал комиссар девушку, видя ее нереши­тельность

Шесть дней назад Катя пропала, и Харриет очень тревожилась, потому что подруга ничего не сказала о своем внезапном отъезде. Впрочем, пред­положение об отъезде можно и отбросить, поскольку все личные вещи Катерины Машинелли находились в квартире. Харриет добавила, что директор «Гранкио Адзурро» вне себя, так как «номер» Кати имел большой успех у публики.

— Вы убеждены, что с вашей подругой произошло несчастье?

У Харриет были опасения. Она искала в больницах, но безрезультатно. Среди уличных происшествий, о которых упоминалось в газетах, она тоже не нашла ничего относящегося к подруге. Катин автомобиль «милличенто» стоял на месте в гараже на улице Номентана.

— У вашей подруги был постоянный знакомый?

Да. Некий Тото ужасно надоедал Кате своей любовью. Харриет плохо знала его. Ей известно только, что он из Рима и работает в «Экко».

— Вы знакомы с ним?

— Да.

— Можете описать его?

Высокий блондин, элегантный, носит очки и читает «Плейбой», один экземпляр которого всегда носит в кармане. Не один раз просил Катю выйти за него замуж. Каждый вечер после полуночи бежит в «Гранкио Адзурро» смотреть девушку своего сердца.

— Как прореагировала ваша подруга на предложение Тото?

— О, она смеяться! Катя совсем не хотеть замуж!..

— Что дальше?

— Ничего. Это все. Вы искать моя подруга, правда?

Зеленые глаза скандинавки заволокло слезами, руки с мольбой про­тянулись вперед.

— Сделаем все возможное, — поспешил успокоить ее комиссар. — А пока неплохо бы взглянуть на комнату, которую занимает ваша подруга. У вас есть ее фотография?

— Да, дома. Много Катиных фотографий.

Сартори бросил взгляд на Корону, на лице которого наметилась глупая улыбочка.

— Бригадир, идете со мной?

Харриет встала, следуя за комиссаром. Она была выше его, по мень­шей мере, сантиметров на десять. Когда девушка запахнула полы меховой шубки, облако резких французских духов окутало обоих мужчин.

Темное дело

Дом был многоэтажный, серый, с мрачной подворотней, куда никогда не проникало солнце.

Харриет нетерпеливо направилась к лифту и на его пороге подождала полицейских.

— Возможно, Катя уже мертва, — заявила она, пока металлическая сетка поднималась на седьмой этаж.

— Что заставляет вас так думать? — поинтересовался комиссар.

Девушка дотронулась рукой до левой груди.

Квартира была меблирована с хорошим вкусом. Она состояла из трех комнат, одна приспособлена под гостиную, две другие служили спальнями. В комнате Кати было полно разноцветных предметов, от покрывала и ков­риков до эстампов на стенах. Такие эстампы нравились Сартори.

— Вы позволите?

Он начал осмотр с ящиков стола, потом перешел к шкафу. Из ящиков было извлечено много журналов с картинками, их комиссар складывал штабелями рядом с кроватью. В шкафу хранилась одежда Кати. Помимо многочисленности и оригинальности одежда имела индивидуальность, определенно отражавшую образ именно этой девушки.

Корона подошел к начальнику, держа в руках большой альбом с фото­графиями в обложке из красного сафьяна.