После долгих месяцев поистине эпической обороны советским войскам пришлось оставить Севастополь. "250 дней героической обороны Севастополя" так названо специальное сообщение Совинформбюро, опубликованное в сегодняшнем номере газеты. Здесь же мы напечатали статью члена Военного совета дивизионного комиссара И. Чухнова "Героический Севастополь" и передовую "Бессмертная слава Севастополя".

Да, мы вынуждены были оставить город, но железная стойкость, беспримерное мужество и самоотверженность защитников Севастополя стали вдохновляющим примером для всех советских воинов.

Вот как заканчивалось сообщение Совинформбюро:

"Слава о главных организаторах героической обороны Севастополя вице-адмирале Октябрьском, генерал-майоре Петрове, дивизионном комиссаре Кулакове, дивизионном комиссаре Чухнове, генерал-майоре Рыжи, генерал-майоре Моргунове, генерал-майоре авиации Ермаченкове, генерал-майоре Острякове, генерал-майоре Новикове, генерал-майоре Коломийце, генерал-майоре Крылове, полковнике Капитохине - войдет в историю Отечественной войны против немецко-фашистских мерзавцев как одна из самых блестящих страниц".

Такого в сообщениях Совинформбюро, когда при оставлении наших городов упоминались имена военачальников и политических работников, еще не было. Обычно имена военачальников (и только военачальников) появлялись при освобождении городов. Боков мне рассказал, что, когда Сталину принесли проект сообщения, он сказал, чтобы вписали именно эти строки. Думаю, это было сделано для того, чтобы сильнее подчеркнуть величие и доблесть защитников Севастополя.

И еще одну фразу вставил Сталин в этот документ: защитники Севастополя проявили "ярость в борьбе с врагом". Слово "ярость" должно было, видимо, передать накал многомесячного сражения советских воинов за город на берегу Черного моря.

Закончилась героическая эпопея севастопольской обороны, но это не значит, что тема Севастополя ушла из газеты. Вскоре появился второй очерк Евгения Петрова "Прорыв блокады", найденный под обломками самолета, на котором погиб писатель. Это было волнующее повествование о том, как лидер "Ташкент" прорвался сквозь немецкую блокаду в Севастополь. Из авторского замысла явствовало, что дальше должен следовать рассказ о возвращении лидера из Севастополя, эту половину очерка Петров собирался дописать в Москве.

"Прорыв блокады" - такой же правдивый и честный очерк, как и первый. Мы его тоже напечатали без изменений. После фразы "Корабль вышел из Севастополя около двух часов" поставили многоточие. Фамилию автора дали в траурной рамке, а под заголовком - врезку, в которой и рассказали историю очерка и гибели его автора.

А о том, как прорывался лидер из Севастополя, рассказал его командир В. П. Ярошенко.

"Ташкент" был загружен сверх всяких норм. Он принял на свой борт около двух с половиной тысяч раненых, женщин и детей. В пути корабль непрерывно атаковали немецкие пикировщики, они сбросили на лидер 350 авиационных бомб. На корабле было много убитых и раненых. Перегруженный корабль был тяжело поврежден и к концу боя уже с трудом держался на плаву, но все-таки, продолжая бой, шел к Новороссийску. В этом бою зенитчики уничтожили и повредили немало самолетов врага.

Много добрых слов сказал капитан лидера о мужестве Петрова:

- Во время боя его видели там, где было наиболее тяжело. Писатель добровольно принял на себя обязанности санитара. А когда из Новороссийска навстречу "Ташкенту" подошли миноносцы, катера и буксиры и все пассажиры были переведены туда, Петров отказался уйти с поврежденного корабля, он до конца разделил с нами невзгоды. До самого Новороссийска он не покидал корабль, принимая участие во всех работах.

Уже в Новороссийске, перед отъездом в штаб фронта, вспоминает Ярошенко, Петров высказал ему восхищение героическим поведением экипажа "Ташкента":

- Я обязательно должен написать о людях "Ташкента". Они достойны того, чтобы о них знали все.

Но успел Петров написать лишь о капитане. Есть в его очерке такие строки:

"Командир "Ташкента" капитан 2-го ранга Василий Николаевич Ярошенко, человек среднего роста, широкоплечий, смуглый, с угольного цвета усами... знал, что, каким курсом он ни пойдет из Севастополя, он все равно будет обнаружен. Встречи избежать нельзя, и немцы сделают все, чтобы уничтожить нас на обратном пути...

Василий Николаевич Ярошенко отлично знал, что такое гибель корабля в море. В свое время он командовал небольшим кораблем, который затонул от прямого попадания неприятельской бомбы. Тогда Ярошенко отстаивал свой корабль до конца, но не смог отстоять. Он к тому же был серьезно ранен. Корабль шел ко дну. Ярошенко спас команду, а пассажиров тогда не было. Он последним остался на мостике и прыгнул в море только тогда, когда мостик стал погружаться. Он зажал тогда в одной руке партийный билет, а в другой револьвер, так как решил застрелиться, если выбьется из сил и станет тонуть. Тогда его спасли. Но что делать теперь? Теперь у него пассажиры - женщины, дети, раненые. Теперь надо будет спасать корабль или идти вместе с ним на дно".

Этими строками и обрывался очерк "Прорыв блокады".

Ожидали мы и статью командующего Приморской армии генерала И. Е. Петрова. Ее должен был прислать или передать по военному проводу наш севастопольский корреспондент Лев Иш. Последняя его корреспонденция "Огромные потери немцев под Севастополем" была опубликована три дня назад. Думали, что он в пути, вместе с командованием армии перебирается на Большую землю. Но, увы, это было не так.

Известно, что и после эвакуации основной части наших войск из Севастополя там на отдельных участках бои продолжались до 9 июля. Часть бойцов ушла в горы к партизанам, часть была захвачена в плен. Другие погибли. Погиб и наш отважный корреспондент Лев Иш. Узнал о его судьбе позже, когда встретился с генералом И. Е. Петровым. Вспомнили спецкора. Иван Ефимович первым заговорил о нем:

- Хорошо Лев Иш писал о героях Приморской армии и сам стоил любого из них. Честная солдатская душа, благороднейший человек! Вы знаете, он ведь мог улететь из Севастополя последним самолетом. Мы позаботились об этом. Но Иш уступил свое место девушке-снайперу...

Поскольку веду речь о Севастополе, не могу не вспомнить песню Александра Жарова "Заветный камень", опубликованную в "Красной звезде" спустя много месяцев после ухода наших войск из Севастополя. Историю этой публикации стоит рассказать, потому что песня быстро стала популярной, поют ее и сейчас. Александр Жаров в своем письме ко мне уже после войны объяснил:

"В начале 1943 года я приехал с Северного флота в Москву, где в это время оказался и Мокроусов. Мы все бросили ради работы над песней, задуманной в 1942 году в Севастополе. Работали не долго. Недели две. Сделали экземпляр для опубликования.

Пошли к редакцию главной флотской газеты "Красный флот". Редактор собрал всех сотрудников. В его кабинете слушали песню в исполнении самого Мокроусова. Спел он ее негромко, но с большим чувством. Два раза спел. Задумались флотские журналисты. Понравилась песня. Но...

- Не рано ли выступать с ней? С одной стороны, песня драматична, а с другой, очень категорична в предсказании нашей победы в Севастополе. Не рано ли?

- Давайте подумаем. Посоветуемся в Главном политическом управлении флота. Оставьте стихи, - предложили краснофлотцы.

Но мы не оставили. Мокроусов сказал, что ему надо немного подправить ноты. И прямо из редакции "Красного флота" поехали в редакцию "Красной звезды" и здесь были приняты главным редактором.

- С чем пришли, моряки? - спросил он нас.

- С песней. С боевой песней, но...

- Что "но"?

- Дело в том, что это морская песня.

- Сие не важно. Главное, чтобы песня хороша была.

В библиотечной комнате редакции "Красной звезды" в том же исполнении прозвучал наш "Заветный камень". Прозвучал дважды.