- Поезжай на Западный фронт, - сказал ему, - посмотри своим писательским оком, что и как там. Ассигную тебе целую неделю...

Вместе с Габриловичем и фоторепортером Минскером Симонов отправился в 5-ю армию. Оттуда - в стрелковую дивизию, где мы с ним побывали в феврале, в полк майора Гриценко. Вернулся он в редакцию и вручил мне большой, подвального размера, очерк "День, в который ничего не произошло". Написан он был не только обстоятельно, но и живо, со множеством деталей. Очерк воссоздавал картину тех самых "операций местного значения" во всей ее многогранности.

Симонов прибыл в полк, когда шли бои за рощу, где зарылись немцы. Ее здесь называли по-медицинскому "аппендицитом" и поступили с ней, как остроумно заметил Симонов, "по-медицинскому - именно то, что полагается с ней сделать: зашли вглубь и отрезали". Затем корреспондент стал очевидцем боя за другую рощу - "Дубовую". Схватка была жестокая, но "Дубовую" взяли. Полк улучшил свои позиции. Немцы потеряли свыше сотни убитыми и восемь пленными. Были и у нас потери: смертельно ранен политрук Александренко, увезли в госпиталь и майора Гриценко.

Словом, типичная картина боев местного значения. В масштабах фронта и армии такие бои мало что значили и, вероятно, в оперативных сводках не отражались.

Очерк понравился, но прежде, чем отправить его в набор, я зачеркнул симоновский заголовок "День, в который ничего не произошло" и поставил другой: "Обычный день". Симонов вопросительно посмотрел на меня. Я объяснил:

- Как ничего не произошло? А улучшение позиций? А сотня перемолотых немцев из весеннего резерва? А кровь наших бойцов?

Возражать Симонов не стал, но в Собрании сочинений очерку вернул старое название. В дневнике он рассказал, с каким чувством писал этот очерк, что думал тогда:

"Когда я писал, мне хотелось хоть в какой-то мере объяснить другим то, что было тогда на душе у меня самого. Ощущение повседневной тяжести войны, бесконечных людских трудов, со зрелищем которых было связано мое раздражение против бесконечно легкомысленных вопросов, которые ежедневно волновали многих московских попрыгунчиков и служили предметом обсуждения у "пикейных жилетов": "почему мы остановились?", "почему сегодня в сводке опять ничего не взяли?", "почему?", "почему?"... Да вот потому! Потому, что ради взятия этой, не обозначенной ни на каких картах, кроме пятисотки, круглой рощицы нужно всем, начиная от командира полка, еще в сороковой или пятидесятый раз за зиму рисковать жизнью, потому, что ради этого кому-то нужно умереть. И все это очень трудно, и особенно тогда, когда общий большой порыв наступления уже иссяк".

Прочитал я эти записи не после войны в книге "Разные дни войны", а в те же самые апрельские дни, когда Симонов в очередной раз принес мне листы своего дневника, чтобы я их положил в сейф. Он объяснил:

- Твой заголовок более точный. То, что в дневнике, ты все равно не напечатал бы. Но я хотел отвести душу и хотя бы в заголовке ответить "пикейным жилетам"...

* * *

Наша армия перешла к стратегической обороне. В тылу готовились резервы. Ковалось оружие. В войсках подводили итоги минувших операций, успехов и неудач, стремились глубже изучить сильные и слабые стороны гитлеровского командования. Наша армия готовилась к грядущему наступлению и вместе с тем к оборонительным боям; сомнений, что немцы начнут новое наступление, не было.

Это стало главным и для нас.

Фронтовые корреспонденты и ныне, в дни затишья, работают энергично и оперативно. Непрерывно идут в редакцию их корреспонденции, статьи, а также присылаемые ими выступления командиров и политработников всех родов войск. Вот названия материалов, анализирующих сильные и слабые стороны противника: "Что показали танковые атаки немцев", "Действия немецких минометов на равнине", "Артиллерия немецкой танковой дивизии", "Весенняя тактика бомбардировщиков врага" и т. п. Но большая часть статей посвящена анализу опыта боевых действий наших войск. Это тоже видно по заголовкам: "Защита флангов в наступлении", "Организация разведки", "Танки в прорыве блокады" и др.

Я не ошибусь и не преувеличу, если скажу, что все эти публикации были своего рода школой и для фронтовиков, и для готовящихся в тылу резервов. А что это так, убедил нас, кроме всего прочего, один документ - копия директивы командующего войсками Средне-Азиатского военного округа, присланная в редакцию "для сведения": "Командирам соединений и отдельных частей, начальникам военных училищ. В системе командирской учебы со всем составом проработать статью полковника тов. Дермана "Обучение и воспитание на опыте войны", помещенную в "Красной звезде"...

Стоит, пожалуй, привести и такой пример. В августе прошлого года в боевых частях появились противотанковые ружья (ПТР). Было их немного. Теперь они шли широким потоком на фронт. Повсеместно на фронте и в тылу формировались группы бронебойщиков, обучались владеть этим оружием. И мы, понятно, не могли остаться в стороне. Напечатали статью заместителя командующего войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта Ф. Костенко "Грозное оружие против вражеских танков". Генерал рассказал в ней о достоинствах ПТР. Об уязвимых точках вражеских танков. О выборе огневых позиций. О месте бронебойщиков в боевых порядках нехоты. О стойкости, выдержке и хладнокровии как главном условии успеха. Увы, это было последнее выступление Костенко, в мае мужественный генерал погиб в бою под Харьковом.

Вслед за этим напечатали корреспонденцию Якова Милецкого, побывавшего на учебном плацу одной из дивизий Западного фронта, где шла учеба бронебойщиков. В противотанковое ружье так поверили, рассказывает спецкор, так высоко оценили это оружие, что, когда формировались группы и даже подразделения бронебойщиков, отбоя от желающих не было. Учились с большим старанием. Командиры сетовали: "Не успеваем приготавливать макеты. Их разбивают с первых выстрелов".

* * *

После почти трехмесячного перерыва снова появилось в газете имя писателя Василия Ильенкова. С ним приключилось вот что. Полуторка, на которой он возвращался из боевой части на Калининском фронте, наскочила на мину. Водителя нашли без сознания, вцепившегося обеими руками в руль, а Ильенкова, раненного осколком мины, выбросило из машины, он получил еще и травму плеча. После госпиталя писатель вновь вступил в корреспондентский строй. Далеко мы его пока не пускали. Первая его поездка была в бомбардировочный полк. И вот сегодня появился очерк с интригующим названием "Пегая лошадка".

В полку Ильенков встретился с летчиком Зайкиным. Ночные полеты - стихия этого летчика. Укрываясь во мгле, его самолет прорывался к немецким военным базам у Бухареста, внезапно появлялся над нефтяными вышками, над аэродромами противника в Германии. Зайкин и штурман Минкевич всегда возвращались благополучно. Они ни разу не прыгали с горящего самолета, не садились на верхушки деревьев, не прилетали на одном моторе. 60 раз летали в глубокий тыл врага и ни разу не привезли ни одной раны, ни одной царапины.

Один из иностранных летчиков, чья база была на этом аэродроме, спросил:

- А с каким талисманом они летают?

Ему объяснили, что советские летчики летают без талисманов, считая это предрассудком. Но он упорно твердил:

- Не может быть! Столько "очных полетов и ни одного происшествия! У них есть талисман. Вот мне тоже везет, но я беру всегда с собой в самолет пегую лошадку... Детская игрушка, сшитая из материи. Очень помогает! Однажды я забыл ее взять с собой и потерпел аварию. У них, конечно, есть своя пегая лошадка, которая приносит им счастье...

Ильенков тоже спросил летчиков, но шутливо:

- Может быть, в самом деле у вас есть эта... "пегая лошадка"?

Минкевич расхохотался громко, раскатисто. Зайкин сдержанно улыбнулся...

* * *

Илья Эренбург выступил сегодня со статьей "Душа народа". В его руках оказалась газета "Ангрифф" от 2 апреля, в которой напечатаны размышления обер-лейтенанта Готтхагдта "Народ без души". Обер-лейтенант провел несколько месяцев в захваченных немцами областях России и возмущается нашими людьми. "То, что здесь не смеются, можно объяснить бедствием, но отсутствие слез действует ужасающе. Всюду и всегда мы наблюдаем упорное безразличие даже перед смертью... Разве это не ужасно? Откуда у этих людей берется сила упорно обороняться, постоянно атаковать? Это для меня загадка".