Литмир - Электронная Библиотека
A
A

В сообщении спецкора было сказано, что Тимур вел бой до последней минуты жизни и его награждение - посмертно. Но эти строки мы не напечатали. Читатель может спросить: почему? Об этом я еще расскажу...

* * *

Любопытная заметка пришла от нашего корреспондента с Южного фронта "Меткая стрельба из винтовок по самолету". Спецкор сообщает о таком примечательном эпизоде. По фронтовой дороге шел обоз с боеприпасами. Неожиданно из-за облаков вынырнул немецкий бомбардировщик и стал пикировать на колонну подвод. Красноармеец Кузьмин, сопровождавший обоз, не растерялся. Он дал команду: "По самолету огонь!", бойцы стали стрелять из винтовок. И удачно. Самолет задымился и пошел на снижение. Два бойца - Коваленко и Сертынов - быстро выпрягли лошадей и помчались к месту посадки самолета. Немецкие летчики пытались спастись бегством, но были схвачены бойцами.

В первые месяцы войны огонь из винтовок по вражеским самолетам был делом редким. Разные были причины, но главная, пожалуй, состояла в том, что многие считали, что огонь из винтовок но самолетам - это стрельба "в белый свет, как в копеечку", лишний расход патронов. Опыт показал, что это не так.

В редакции эта тема очень занимала Петра Коломейцева. Он был прямо-таки одержим желанием сбить из винтовки немецкий самолет, стрелял но ним из любого положения - из окопа, кювета и даже просто находясь в поле или на шоссе. Сбить самолет ему не удавалось, но если он узнавал, что в какой-то части из стрелкового оружия подбили вражеский истребитель или бомбардировщик, он немедленно мчался туда, расспрашивал все до мельчайших подробностей и непременно писал об этом. Он настойчиво объяснял, что дает дружный залповый огонь по самолетам противника.

- Прежде всего ограничивает его возможность вести прицельное бомбометание. Очень важна моральная сторона: одно дело - сидеть или лежать в "щели" или кювете, спрятав голову, и ждать, пронесет или не пронесет нелегкая. Другое - когда стреляешь по врагу. Ты в бою, ты боец. А потом, добавлял с улыбкой, - сбитый самолет ведь неплохой трофей.

И под нажимом Коломейцева мы печатали в "Красной звезде" на эту тему корреспонденции, статьи и фото. Вот и сегодня опубликована статья "Пехотное оружие против авиации". А через несколько дней - великолепные снимки Олега Кнорринга с Западного фронта. На одном - большая группа бойцов в маскхалатах, они лежат на поляне лицом вверх и из винтовок стреляют по самолету, на другом - красноармейцы, тоже в маскхалатах, высунулись из окопов и ведут огонь по самолету противника из винтовок и ручных пулеметов.

А сегодня Петр Илларионович зашел ко мне и потребовал, чтобы дали передовую статью, заголовок которой он уже определил: "Пехотный огонь по самолетам врага!"

- Хорошо, согласен. Пишите...

Для передовицы он собрал интересный материал. Добыл в ряде дивизий сведения о подбитых винтовочным огнем немецких самолетах. Например, 92-я стрелковая дивизия сбила 62 самолета, 65-я - 25 самолетов, 10-я гвардейская и 259-я стрелковая дивизии - по 21 самолету. Эти данные он и привел в передовой статье. И хотя мы далеко не всегда называли номера дивизий, но на сей раз для вящей убедительности это сделали. Разыскал Коломейцев в трофейных документах любопытный приказ командующего 23-го немецкого армейского корпуса. Признавая потери немецкой авиации от винтовочного огня, он предупреждал: "Атакованные русские всадники соскакивают с лошадей, кладут винтовки на седла и стреляют из такого положения но атакующим самолетам. Пехота ложится на спину и стреляет в воздух..." И это вошло в передовую. Автор безоговорочно требовал вести пехотный огонь по самолетам. Была даже такая фраза, над которой я было занес карандаш: "Тот командир, который не использует полностью свои огневые средства для отражения атак с воздуха, совершает преступление".

- Не будем бросаться словами, - сказал я автору. Коломейцев настаивал. Оставили, как было...

Что же касается того огня по самолетам, который при каждой представившейся возможности вел лично Коломейцев, то это было предметом постоянных редакционных шуток. Но он на это не реагировал, прятал улыбку и отмалчивался...

20 марта

В номере газеты выделяется большая трехколонная статья нашего сотрудника, историка по специальности, дивизионного комиссара Михаила Галактионова "Потеря немецкими войсками преимущества внезапности". Пожалуй, это одно из первых обстоятельных выступлений на столь важную тему, как стратегическая внезапность. Статья рассматривает ее в разных аспектах. Хочу остановиться на одной из формулировок, которая воскресила в моей памяти то, что произошло после опубликования статьи. Вот этот абзац, выделенный полужирным шрифтом:

"Пусть сколько угодно болтают Гитлер и его клика для успокоения взвинченных нервов немецкой армии и населения Германии о готовящемся якобы "весеннем наступлении". Этим он может запугать лишь некоторых перепуганных интеллигентиков, а не Красную Армию, советский народ. Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не смогут сдержать и не сдержат напор советских войск. Весной, как и зимой, не немцы, а мы будем наступать".

На второй день я был в Перхушкове, у Жукова. Он встретил меня неожиданной репликой:

- Не знал я, что у вас в редакции завелись такие крупные стратеги...

Я понял, что он посчитал наш прогноз преждевременным и нереальным. Стал оправдываться, опираясь на известную директиву Верховного Главнокомандующего в январе, в которой говорилось о том, что 1942 год должен стать годом полного разгрома гитлеровских войск. Жуков не стал вступать со мной в дискуссию. Но мне сделалось ясно, что мы перехлестнули.

Впрочем, в статье Галактионова была еще одна "заноза", за которую мне попало уже не от Жукова, а от своих, а именно от Эренбурга. Я имею в виду фразу о "некоторых перепуганных интеллигентиках", принимающих всерьез угрозу Гитлера о весеннем наступлении. Она перекочевала в статью Галактионова из речи Сталина на параде войск 7 ноября сорок первого года. Именно тогда Сталин сказал: "Враг не так силен, как изображают его некоторые перепуганные интеллигентики". И тогда еще она многих смутила; совершенно непонятно было, кого имел в виду Сталин. И вот, когда появилась статья Галактионова, зашел ко мне Илья Григорьевич, взволнованный, расстроенный, и едко сказал:

- Опять эти "перепуганные интеллигентики"?! Кто же они?..

Что я мог ему сказать? Девять месяцев идет тяжелая, кровавая война. С первых же дней войны советская интеллигенция в одном строю с рабочими и крестьянами на фронте и в тылу. Хотя бы ополчение, куда добровольцами ушли подчас больные, в годах уже ученые, инженеры, писатели, врачи, артисты; многие из них никогда не держали винтовку в руках. Они беззаветно сражаются за Родину, не жалея своей жизни. Это мы знали, это мы видели, об этом писали. Я понимал справедливость упреков Эренбурга. Мне пришлось выбирать между тем, что говорил тогда Сталин, и тем, что было в действительности. Выбрал то, что было в действительности. Больше на страницах "Красной звезды" "перепуганные интеллигентики" не появлялись...

* * *

Наступление войск Западного и Калининского фронтов продолжалось, но, по сути, общего наступления уже не было, шли бои местного значения. Это было очевидно. Теперь ужо бессмысленны, понимали мы, призывы, которые были так важны в прошлые месяцы: "Гнать врага на запад без передышки", "Окружать и уничтожать немцев" и т. п. Ныне появились репортажи, корреспонденции и статьи на другие темы и под другими названиями. В эти дни мы наполняли газеты материалами, отражающими новую обстановку на фронте, такими, как "Некоторые выводы из опыта боев за населенные пункты", "Умелое отражение вражеской контратаки", "Как организована немецкая оборона"... Хочу подчеркнуть, что это был живой опыт, к которому прислушивались не только в войсках, но и в управлениях Наркомата обороны. Работники управлений не только не оставляли без внимания выступления "Красной звезды", но нередко приглашали в наркомат наших специалистов, советовались с ними. Могу привести хотя бы такой пример.

34
{"b":"63946","o":1}