– Сколько времени, мам? – сонно спросила я, не открывая глаз.
– Уже почти восемь, вставай, давай, а то опоздаешь – ответила мама, закрывая окно в комнате. – Простыть ведь так могла! Всю ночь то с открытым окном. – пробубнила она себе под нос. – А зачем ты взяла обезболивающие? У тебя что-то болит? – обеспокоенным голосом осведомилась она.
Она уже была одетой. С утра в школе должно было быть совещание (каждый понедельник всегда проходило совещание), отчего она была нервной, суетливой. На ней была элегантная, черная юбка ниже колена, мятного оттенка блузка, что очень подходила к ее светлой коже и темным волосам. Ее светло-карие глаза подчеркивала черная подводка с коротким хвостиком на конце и серебристые тени – вульгарность она не любила. Она была человеком добрым, о чем говорили ее мягкие руки и с пухлыми пальчиками. Ее красивую кисть правой руки обрамлял золотой браслет – подарок отца на их годовщину. Она любила парфюм и украшения, которые носила с гордостью. В свои годы она носила каблуки и деловые прически. Она всегда выглядела ухоженной, чего не скажешь обо мне. Мы с ней были разными, по душевной организации, по взглядам на многие вещи, по характеру люди. Оттого и не находили общего языка – каждый говорил и думал на своем. Но любила я до невозможности сильно.
– Зуб болел, вот и выпила. Всё, иди, иди, мам, а то опоздаешь. – поторопила я ее.
– Ты давай вставай, на столе омлет. Поешь обязательно. И напиши, как домой придешь.
– Хорошо, мам. – протянула я, зевая.
Нехотя вставая, я слышала как закрывается входная дверь. Я бросилась к аптечке искать антибактериальную жидкость и бинты. Положив на стол всё необходимое, а побежала в ванную, отстирывать кровяные пятна с футболки. Закончив с футболкой, я заглянула в зеркало. Оттуда на меня потерянным взглядом смотрела молодая девушка, худощавого телосложения, с бледной кожей и карими глазами. Локоны темных, густых, потрепанных волос закрывали плечи, а мешки под глазами свидетельствовали о бессонной ночи. Что же, могло быть и хуже, подумала я о собственной смерти и что было бы после.
« Самоубийство – величайший грех, за который будут расплачиваться твоя семья» – всплыли слова Ярослава в памяти. И, если вселенная всё-таки слышит меня, то почему так охотно исполняет лишь дурное? Ведь о хорошем я тоже просила…
Умылась холодной водой, вроде пришла в себя. Повесив футболку сушится, плетусь в комнату. Бинты, обильно смоченные в растворе, я приложила к ране отвратительного вида. Ей-богу, я едва сознание не потеряла! Ткани срастались плохо видимо из-за некачественного лечения, точнее, из-за его отсутствия. Я не медик, но, по-моему, мои дела плохи. Я вздохнула и закрыла рану. Натягиваю на себя белую рубашку, брюки, отчаянно пытаюсь с минут 20 сообразить на голове что-то похожее на прическу, после иду за кофе. Мне нужен крепкий кофе, потому что в психушке меня им не напоят, а туда я обязательно попаду, потому уже начинаю допускать, что Ярослав глаголет истину. А с чего бы мне так думать? Потому что он пришел весь такой красивый, взял за руку, потянул к себе и рассказал всё? По крайней мере, для умалишенного говорил он слишком естественно, не надавливая, оставляя право верить или не верить за мной. А что мы имеем на деле? Похищение и дырку в животе. Ах, да, забыла: еще он может являться ко мне, когда пожелает. Своим глазам то уж точно следует поверить…
В реальность из бесконечных лабиринтов мыслей меня вытащил Тишка, который залез мне на колени и начал просить есть, громко мурча в ухо вцепившись передними лапами мне плечо. Ага, значит, отец сегодня на дежурстве снова. Обычно, когда папа дома или работает неполный день, он кормит Тишку. Он у меня следователь по особо важным делам – профессия, откровенно говоря, не для нежных, впечатлительных особ. Человек он серьезный и малообщительный, однако, всегда выслушает и поможет, если к нему обратиться. Когда я пропала, он искал меня, но, судя по словам Ярослава, не в том мире. Своей замкнутостью и способностью контролировать всех и всё он раздражал даже маму.
Итак, Тишке корм, мне кофе. Пора собираться у институт. Сегодня мы должны сдать свои совместные работы. Работа на тему «Поэтессы современной России» не могла не принести мне массу удовольствия: биография, любопытные факты, история становления на творческую ступень и с десяток прекрасных стихов и цитат. Признаться, после подобной работы, самой хотелось взяться за ручку и бумагу, и излагать также просто и красиво, как они. Но в моих силах разве что эффектно закончить свою часть доклада. Надеюсь, Ксюша готова, потому дойти к ней так и не получилось.
Запихнув в сумку телефон, доклад, и пару сотен рублей ( в последнее время заказов на тексты совсем не поступало, оттого я сидела без денег), я взяла ключи и вышла из квартиры. Ох, если бы я знала, чем закончится учебный день в институте, я бы не ходила…
Утром у нас всегда прохладно, даже если днем температура достигает +30, поэтому я захватила куртку. Я шла пешком, благодаря чему выкроила немного время, чтобы повторить материал, который вытащила из сумки.
В институте, как тому полагается, царила напряженная атмосфера, бесконечного хаоса и суеты; кто-то куда-то опаздывал, кто-то разрешал свои проблемы, кто-то ругался, кто-то успевал доучить последний билет, а кто-то молча стоял у двери, уставившись в учебник. Каждый думал о себе, никому нет дела ни до кого, кроме тех случаев, когда требовалась помощь или виделась выгода. Здесь сосредоточенно то небольшое количество людей, которые вопреки всему происходящему вокруг, всё еще заинтересованы в образовании, и, естественно, платежеспособные.
За меня платили родители, что объяснило тот факт, почему я не могу просить у них деньги себе на жизнь. Мне было стыдно, честно говоря, ведь в мои годы они были независимы в плане финансов от своих родителей. Несмотря на разные взгляды и характер, я хотела быть такой же независимой, как они, и любовь желала такую же долговременную, крепкую, взаимную. В этих двух позициях они для меня являлись шаблоном, примером. Но, шло время, а в любви мне не везло, также как и с работой.
– Вот так ценят ангелов на Земле – пробубнила я себе под в поисках аудитории.
Подумать только: я приняла и признала тот факт, что я ангел. Боже…
Заходя в аудиторию, все дружно покосились на меня. Я смутилась, оттого и затопала второпях к первому свободному месту. Позади меня уютно расположился Алекс – самовлюбленное, распущенное хамло, не имеющее ничего общего с литературой, и, в принципе, с учебой в целом. Я оглянулась, чтобы найти Ксюшу. В аудитории ее не было, также как и преподавателя. Я занервничала, ведь мне не сдать предмет без второй половины доклада.
Ловя взгляды парней, те, которые стояли у окна и громко смеялись, я задумалась, насколько беззаботны, легкомысленны и безнадежно самовлюблены они в себя, и, в то же время, насколько серьезен, немногословен, скрытен и надежен Ярослав. Да, пожалуй, пора привыкать, что все мои мысли теперь сводятся в один омут – его. Кто бы мог подумать, что моя смерть окажется в лице столь привлекательного, окутанного таинственностью и даже опасностью, чрезмерно грубого и черствого молодого человека. Впрочем, в последнюю нашу встречу он показал, что не безнадежен, извинился и объяснился. Интересно, а что бывает с ангелами, которыми нашли свою любовь на Земле? Вспомнила, как он нес меня на руках, как я чувствовала его дыхание, как прикасалась к нему, хотя была почти без сознания. А после, в больнице, когда он схватил меня за обе руки и сказал, что не обидит. Или, когда наши губы едва не соприкоснулись.… Эти моменты снова и снова повторялись у меня в голове. Так или иначе, я желала его рядом, что бы ни творилось вокруг, что бы ни происходило, я хотела всем сердцем, чтобы он почувствовал то же самое, что чувствую я. Господи, как же стыдно за свои мысли. Хорошо, что к ним нет доступа ни у кого, иначе мне бы за многое пришлось краснеть.
В аудиторию соизволили прийти Лейла и Кристина – богини нашего потока. Та, что была Лейлой, ниже ростом, фигуриста и высокомерна. Она всегда носила темную помаду, шпильки и распущенный, тщательно уложенный и прокрашенный в цвет красного дерева волос. Она предпочитала быть свободной, поэтому без угрызений совести принимала подарки от поклонников и проводила с ними вечера. Другая, Кристина – высокая, стройная блондинка с черными прядями и комплексом Бога, натура скандальная, неприятная. Она любила публику, публика, в свою очередь, любила ее. Вместе с Лейлой они остановились около парней, принимая на себе восторженные взгляды. Кристине, в отличие от Лейлы, не нужны были эти взгляды, как и литература, учеба, мозги… ей нужен был лишь ее Алекс. Для него все старания и флирты с другими парнями на стороне. Когда-то они были вместе, но отношения вскоре закончились (один Бог знает, почему). Причина могла быть как в сумасбродном, беспечном Алексе, так и в истеричной, требовательной, эгоистичной Кристине.
