Бек искренне наслаждался дорогой, но это не мешало ему злиться, что дядя с братьями отказались принимать его в дело раньше чем через год или два.

– Ты же знаешь, что их на это толкнуло. Ты с детства бежал вперед с космической скоростью. Рано окончил школу, отчасти из-за врожденных способностей, но больше потому, что не щадил себя и до изнеможения учился. Выиграл национальный заплыв, потому что все свободное время проводил в бассейне. Когда ты бросил плавание мы все с облегчением выдохнули, устав бояться, что рано или поздно это увлечение может стоить тебе жизни. Любой другой на твоем месте наконец-то бы начал развлекаться, встречаться с девчонками и влезать в неприятности. Но только не ты. Ты поступил в колледж и получил степень магистра бизнеса в рекордные сроки. Тебе всего двадцать три, а последние десять лет ты только и делал, что каждую секунду учился, работал или к чему-то стремился. И если тебя прямо сейчас взять в дело, именно этим ты и продолжишь заниматься. У тебя еще восемь месяцев. Хочешь – валяйся на пляже, хочешь – уйди в ашрам, нам плевать, но работать ты в этом году не будешь.

Бек потер переносицу. Сколько же раз он уже все это слышал?

– В любом случае глупый разговор. Мы же все знаем, что ты обожаешь путешествовать.

Верно. Он всегда любил свободу и уединение, что дарили ему путешествия. В дороге он был просто Беком, и его фамилия ничего не значила. Впервые за пятнадцать лет он действительно чувствовал свободу и умиротворение.

– Уверен, что, связав себя с Кэди, поступил правильно?

– Ты о чем?

Он взглянул на Кэди, одарившую его лучистой улыбкой, от которой мгновенно потеплело на душе.

– Согласно постам, она бросила учебу и собирается весь год с тобой путешествовать.

Что за?..

– Она возвращается в колледж, – отрезал Бек.

– А Сэйдж следит за вашими соцсетями и говорит иначе. Она вычитала заявление твоей подружки, что она слишком тебя любит, чтобы расставаться.

Бек почувствовал, как по виску стекла капелька пота, затерявшись в густой щетине, а в животе что-то сжалось.

Так они не договаривались.

– Этому не бывать, – выдавил он.

– Слушай, – в голосе брата явно слышалось нетерпение, – у меня есть дела поважнее, чем обсуждать твою личную жизнь. Просто дай знать, что надумаешь насчет рубинов в Йенбае.

Попрощавшись с Джагом, Бек зашел в Сеть и увидел, что Кэди действительно написала, что не собирается возвращаться в колледж и будет и дальше с ним путешествовать.

Отвернувшись от окна, он уставился на свои стоптанные ботинки, пытаясь обуздать ярость и страх.

Предполагался обычный трехмесячный роман. Ничто постоянное и столь сильное его не интересовало. Возвращение в колледж было страховкой, позволявшей сохранять голову на плечах и сдерживать чувства. Но если она останется, ему уже ничто не поможет.

И на это он не подписывался. Если он ее полюбит и потеряет…

Нет, этому не бывать.

Как она могла такое написать, сперва не обсудив планы с ним? Он отлично понимал, что, выбрав его, а не родителей, она делала определенное заявление, но, черт возьми, это решать не только ей. У него тоже есть право голоса. Ее невозможно было отпустить, но и остаться он ей позволить не мог.

Выход лишь один. Нужно придерживаться плана. Пускай возвращается домой и учится, а на Рождество они снова встретятся. С одним маленьким дополнением – пусть уезжает как можно скорее. А раз они и так в аэропорту, ей лучше уехать прямо сейчас.

Потому что, если он не уйдет сегодня, уже никогда уйти не сможет.

Приняв решение, Бек вернулся к Кэди, закинул на плечи свой рюкзак, а ее взял в руку.

Вытащив из ушей наушники, Кэди взяла маленький рюкзак.

– В чем дело?

Бек указал рукой на логотип американского перевозчика, и в ее глазах вспыхнула радость.

– Мы летим домой?! – воскликнула она, пританцовывая на месте.

Бек продолжал молча на нее смотреть, желая, чтобы она сама все поняла. Через пару секунд неловкой тишины ее лицо побледнело, а глаза померкли.

– Ты со мной не полетишь?

Он покачал головой.

Бросив рюкзак на пол, он хлопнул себя по бедрам и начал, старательно выбирая слова:

– Джагер хочет, чтобы я помог ему с выбором рубинов во Вьетнаме. Тебя я взять с собой не могу и не могу оставить без присмотра.

У нее задрожали губы.

– Это всего на две недели раньше, чем мы договаривались, да и в любом случае тебе это все не слишком и нравилось.

– Мне нравилось проводить время с тобой! И я даже решила, что хочу остаться, не буду обращать внимания на родительское неодобрение и продолжу путешествие. Я хочу быть с…

– Кэди, ты вернешься в колледж, – выпалил Бек, не давая ей закончить. – Мы же с самого начала так договаривались. Я всего лишь отправлю тебя домой на две недели раньше.

Отступив на шаг, она уставилась на него полными слез глазами.

– Отправишь меня домой?

Черт, он явно сказал лишнее.

– И сам приеду на Рождество.

– Отправишь меня домой? – вновь повторила она, подчеркивая каждое слово.

– Оно всего через три месяца, и…

Сжав губы, она сложила руки на груди.

– Бек, ты меня любишь? – потребовала она ответа.

Нет, только не это. Он не станет отвечать на этот вопрос. И даже если, как он молча признает, он ее и любит, – это лишь очередная причина, почему она должна вернуться в Штаты. Он не готов влюбляться ни в нее, ни в кого-либо другого.

Засунув руки в карманы, он заставил себя посмотреть ей прямо в глаза и сразу же об этом пожалел. Потому что теперь до конца жизни не забудет той боли и обиды, что в них застыли.

Она ухватила его за рубашку.

– Бек, пожалуйста, не надо. Не ломай наши отношения, не отмахивайся от меня. Все наладится.

– Кэд, в этом-то все и дело. Меня нельзя наладить.

Наверное, в мире есть отдельный ад, полный разбитых сердец. И отдельный для тех, кто их разбивает.

Почти десять лет спустя

Когда на соседний столик принесли огромную «Маргариту» с солью, Кэди Коллинз стоило немалого труда сдержаться и не присвоить вожделенный напиток. А еще лучше заказать текилу.

Сегодняшний день требует текилы. Как и вся неделя. Да если уж на то пошло, то и весь год.

Обернувшись, официант вопросительно посмотрел на ее опустевший бокал.

– Еще одну девственную «Кровавую Мэри»?

Юмор в том, что она проводит вечер пятницы в одном из известнейших баров города за стаканом томатного сока. Грусть-тоска. Посмотрев на экран завибрировавшего телефона, где светилось «Босс», она вздохнула и ответила:

– Привет, мам.

– Кэди, где ты? – Эдна Коллинз пустила в ход любимый тон «жена проповедника».

Еще раз вздохнув, Кэди не стала отвечать, что сидит в баре, запихивая банкноты в стринги мускулистого намасленного стриптизера. Она уже слишком взрослая, чтобы шокировать родителей.

– Мам, в чем дело?

Эдна звонила ей ровно в восемь вечера каждую вторую субботу. Звонок в другое время означал, что баланс силы нарушен.

– Возможно, ты слышала, что пастор в соседней церкви в Уилтоне ушел на покой и ему нужна замена.

Нет, не слышала. События в волнующем мире церковной политики ее не интересовали.

Кэди вновь грустно взглянула на бокал «Маргариты». Всего один маленький глоточек… Разве он может навредить?

– Выбор пал на твоего отца.

– Рада за него, – ответила Кэди просто потому, что нужно было хоть что-то ответить.

– Ты должна приехать домой в ближайшие две недели, – объявила Эдна не допускающим возражений тоном.

– Я? Зачем?

– Отец проходит через многочисленные собеседования. Меня тоже вызовут. И раз ты наша единственная дочь, захотят поговорить и с тобой.

Кэди едва сдержала эмоции. У нее, между прочим, есть брат, и он тоже важен. В их семье Уилла обсуждали не часто. Точнее, вообще не обсуждали.

– Мам, какое я могу иметь отношение к его переводу? Я живу в Нью-Йорке и почти не приезжаю домой.