Одним из наиболее нестабильных регионов Европы остаются Балканы. В их западной части всё чаще звучит националистическая риторика. Но ошибочно думать, что там вновь запахло порохом. Речь идёт о традиционных способах достижения краткосрочных политических целей, в первую очередь в избирательных кампаниях. На примере ситуации в Боснии и Герцеговине, Сербии, Хорватии, Косово, Албании себя проявляет политика «балканского стиля». Тема российского влияния используется всё чаще и всё более неразборчиво.

Приоритетом в отношениях между Россией и многими европейскими странами служит проблема западных санкций, в условиях которых отечественная экономика находится с 2014 года. Наряду с резким падением мировых цен на нефть санкции неоднократно служили «официальной причиной» снижения курса российского рубля. При этом под внешними шоками большинство россиян до сих пор понимают события, которые приводят к падению его курса. И это несмотря на попытки властей «объяснить» гражданам, что теперь их должен волновать не обменный курс рубля, а темпы инфляции, отражающие рост внутренних цен в национальной валюте.

В условиях антироссийских санкций становится очевидной недостаточность монетарной политики, которая практикуется в стране на протяжении последних двух десятилетий. Санкции и связанное с ними импортозамещение остро ставят вопрос о масштабных и долго срочных инвестициях в российскую экономику. Такие инвестиции ограничены не только санкциями, но и политикой Банка России, который поддерживает высокую ключевую процентную ставку и слабую монетизацию экономики, тем самым ограничивая возможности финансирования хозяйственных процессов в стране.

Надеемся, что первый выпуск издания «Европейская аналитика» Института Европы РАН, в котором затронуты перечисленные темы, привлечёт интерес практиков и теоретиков внешней и внутренней политики России, станет важным подспорьем для учебного и исследовательского процесса в российских университетах.

Актуальные уроки: против односторонних уступок[1]

Политика сдержек и противовесов должна обеспечивать баланс интересов действующих сторон. Этот баланс, однако, часто нарушается по разным причинам. В международной жизни дают о себе знать амбиции суверенных субъектов, их попытки получить непропорционально большие выгоды в той или иной сфере. Как выразился Мао Цзэдун: «Политика – это бескровная война, а война – это кровавая политика».

Сначала приведу одну притчу. Ветер и солнце поспорили о том, кто из них заставит одинокого всадника снять свой плащ. Ветер стал дуть всё сильнее и сильнее, чтобы сорвать с него плащ. Но всадник не сдавался. А солнце своими ласковыми лучами обогрело всадника, он снял плащ и продолжил путь.

Эта притча имеет прямое отношение к объединению Германии. Западная Германия превосходила Восточную по всем важнейшим показателям, и расчёт её руководителей (Конрада Аденауэра и др.) сводился к тому, чтобы совместными усилиями стран Запада аннексировать ГДР и присоединить её к ФРГ. Была сделана ставка на силу.

Смысл провозглашённой ФРГ «доктрины Хальштейна», названной по имени высокопоставленного немецкого деятеля, состоял в создании политического вакуума вокруг ГДР. ФРГ объявляла себя единственным представителем Германии и разрывала дипломатические отношения с любым государством, признавшим ГДР. Исключение было сделано только для Советского Союза, без которого было невозможно решение германского вопроса. Период действия доктрины принято датировать 1955–1970 годами.

Политика с позиции силы не оправдала себя, и ей на смену пришла политика малых шагов. Инициатором и проводником её выступал позднее ставший канцлером Вилли Брандт. Не пытаться изолировать ГДР, а сотрудничать с ней и другими социалистическими странами – таков был лейтмотив нового подхода к размягчению «социалистического лагеря», как тогда называли содружество стран во главе с СССР.

Концепция малых шагов, или сближения, оказалась более продуктивной вследствие бесспорных конкурентных преимуществ ФРГ перед ГДР, и Бонн ими умело воспользовался. Что касается СССР, то он упустил выигрышные возможности.

Объединение Германии было заветной целью деятелей ФРГ, и они со своей стороны были готовы пойти на далеко идущий компромисс в этом вопросе. Первоначально слабая надежда на объединение сменилась у них радостным удивлением по поводу необъяснимой щедрости советского/российского партнёра, который ничего не требовал взамен и держал карты открытыми, чего в политике обычно не происходит. Компромисс не потребовался, с согласия Москвы объединение состоялось, причём в самой нереспектабельной форме – путём присоединения ГДР к ФРГ на основе конституции последней.

Один из активных деятелей на германской политической сцене, нынешний министр финансов Вольфганг Шойбле следующим образом охарактеризовал тогдашнюю ситуацию: «Если бы тогда какой-нибудь ответственный министр – я был таким – сказал бы, что у нас есть план по объединению, то весь мир, вероятно, сказал бы: эти немцы совсем сошли с ума»[2]. Но «с ума сошли» не они. Мы сами поменяли общественный строй. Распался Советский Союз. Были упразднены Варшавский договор, Совет экономической взаимопомощи, социалистический лагерь. К США отошла принадлежавшая СССР часть Берингова моря.

Как известно из исторических источников, В. И. Ленин в ходе Первой мировой войны желал поражения своему правительству и призывал соратников способствовать этому. В конце концов дезориентированная Россия лишилась плодов общей победы над кайзеровской Германией. В гротескном виде это повторилось уже в наше время, когда новая власть наносила себе поражения, одно за другим, отдавая в чужие руки территориальные и исторические завоевания СССР. Причём никто не заставлял Россию проводить такую политику, она делала это добровольно под аплодисменты внешнего мира. Можно предположить, что принуждение, будь оно проявлено, породило бы прозрение и сопротивление.

Небезынтересно привести здесь мнение со стороны. Фу Ин, председатель комитета по международным делам Всекитайского собрания народных представителей, пишет, имея в виду «молодую Российскую Федерацию»: «Стремясь завоевать доверие и получить помощь Запада, Россия не только следовала его предписаниям в проведении экономических реформ, но и шла на уступки по важным вопросам безопасности, включая сокращение стратегических ядерных вооружений»[3].

Неоправданные внешнеполитические уступки обладают досадными свойствами – их трудно взять обратно, и они влекут за собой всё новые и новые уступки.

Военный аспект всегда играл ключевую роль в отношениях между странами. До сих пор не оценен в полной мере огромный геополитический ущерб, который понесла Россия в результате вывода своих войск с германской территории. Обладая всеми видами вооружения, включая ядерное, Западная группа войск (ЗГВ) в случае необходимости могла действовать самостоятельно по заготовленному плану, предполагавшему выход на Ла-Манш в течение нескольких недель. По численности группа была сопоставима с Бундесвером. Такая оперативность объяснялась намерением перенести возможные военные столкновения на территорию противника, как рекомендует теория, возложив на него решение о применении или неприменении средств массового поражения у себя дома.

Дислокация этой хорошо организованной боевой структуры уравнивала шансы Варшавского пакта и НАТО и служила гарантом равновесия сил. В случае его нарушения со стороны Запада можно было без промедления прибегнуть к довооружению ЗГВ. Это было колоссальное достижение Советского Союза, создавшего собственный «второй фронт» на случай агрессии со стороны НАТО.