– Да, кстати! А когда же наступила смерть этого парня? – быстро спросил Грушин.

– Ночью, приблизительно между часом и тремя.

– Значит, это точно не они. Не стали бы они дожидаться, пока их увидят на месте преступления! Думаю, моя защита будет строиться именно на этом.

Рита взглянула на него и с трудом скрыла усмешку.

– Ну что, чаю или кофе? – спросила она, убирая со стола тарелки.

– Знаешь, Машенька, хоть отпуск свой я отгулял всего два месяца тому назад, но уже устал. Вот чувствую – устал. – Виноградов Николай Петрович, следователь прокуратуры, стоял у окна и смотрел, как дождь поливает улицу. И вокруг такая мгла, тоска, и так не хочется выходить из теплого светлого дома, где на столе – его любимые пирожки, заваренный чай и жена рядом, чувствует ее присутствие, он радуется тому, что она у него есть, такая родная, все понимающая.

– Коля, ты знаешь мое мнение. – Маша, невысокая худенькая женщина в домашних брюках и мужского покроя рубашке, подошла к мужу сзади и обняла его. – У тебя очень тяжелая работа, она требует постоянного напряжения – и умственного, и физического. Да что я говорю, мы оба это понимаем! Так брось ее, займись чем-нибудь другим.

– Чем? Вообще-то один приятель звал меня в частный сыск, но там, кажется, будет еще тяжелее и сложнее. Правда, и платить там будут больше. Даже и не знаю, что делать.

– У меня хорошая зарплата, – робко проговорила Маша. – Ты же отлично понимаешь, что с голоду мы не умрем. Другое дело, что тебе нравится твоя работа, она интересная, не то что у меня – сплошные финансовые отчеты, арбитражные суды, выколачивание долгов.

– Честно говоря, у меня весь запал уже прошел, моя работа давно не кажется мне очень интересной. Больше того, мне все чаще кажется, что жизнь проходит мимо. Ты уже сколько раз звала меня отдохнуть за границу.

– Ты в последний момент отказался от Италии, Венеции, – напомнила с горьким укором жена.

– А ты-то почему не поехала одна?

– И что мне там делать без тебя? Думаешь, мне приятно ходить повсюду одной, спать в отелях, есть в ресторанах, зная, что ты здесь, тоже один, скучаешь… Или я ошибаюсь?

– Вот и я о том же. Говорю ведь – жизнь проходит мимо. И самое главное, я чувствую, что словно отравлен этой… другой жизнью: преступлениями, убийствами, трупами. Вот вы, обыкновенные люди, я имею в виду – не связанные профессионально с подобными негативными явлениями, живете куда более спокойно, не думая о том, что повсюду полно убийц. А я вижу их каждый день: допрашиваю таких сволочей, негодяев, просто зверей!

– Вот для контраста и поехал бы со мной в Италию! Окунулся бы совершенно в другую жизнь, напитался бы красотой, теплым солнцем. Думаю, ты воспрял бы духом, да и мысли твои, быть может, потекли бы в другом направлении.

– Думаешь, я уволился бы?

– Кто знает. Я понимаю, о чем ты.

– Правильно. Если все мы уволимся, то кто же останется ловить преступников?

– Тоже правильно. Ты – мужчина, тебе и решать. Я никогда не стану на тебя давить. Другое дело, если ты чувствуешь, что тебе плохо, на душе кошки скребут, и ты не хочешь идти на работу. Так найди способ, чтобы остаться дома. Возьми больничный, к примеру.

– Это как? Симулировать какую-нибудь болезнь?

– Коля! Не знаю, что сказать, решай сам.

– Давай еще немного подкрепимся, а?

Они вернулись к столу, Николай Петрович съел три пирожка с мясом, выпил большой бокал сладкого чая. Маша, сидя напротив мужа, смотрела, как он ест, и жалела его.

За окном, несмотря на раннее утро, стало совсем темно и мерный звук дождя навевал тоскливую скуку.

– Может, музыку включить?

– Что толку, если мне через двадцать минут уже выходить? – вздохнул Виноградов. – Но все равно включи. Какой-нибудь вальс.

На сердце было так нехорошо, да и тело, словно помимо его воли, заленилось, стало вялым, непослушным. Даже из-за стола вставать не хотелось.

– Правда, Маша, что-то мне не по себе. Может, я заболел?

– Говорю же, не хочешь идти на работу – не иди. Послушайся своего организма.

Виноградов вздохнул и отправился одеваться. Вышел из спальни под музыку вальса, обнял жену, поцеловал ее, потом еще раз.

– Представляешь, у меня такое дело! Две девицы убили мужчину, думаю, он был любовником либо обеих, либо одной из них. Разыграли Марка Садовникова, помнишь, я рассказывал тебе о нем, хороший такой мужик, тоже следователь.

– Садовников? Конечно, знаю. Он даже как-то заходил к нам, у него к тебе какое-то дело было. И что?

– Он свидетелем оказался. У меня нет времени, а то бы я тебе все рассказал. Словом, нас, мужиков, и так мало, а тут еще на нас и охотятся! И такая страшная смерть – этого Сажина задавили машиной. Давили-давили – и задавили. Адвокат должен прийти, Грушин, хочет встретиться со своей подзащитной, Плетневой. У них работа такая – защищать всех, даже самых отъявленных преступников. Ладно, Маша, без меня не скучай. Везет тебе! У тебя отгул, сейчас телевизор посмотришь.

– Да у меня стирки знаешь сколько?! Да и вообще, дел полно, – отмахнулась Маша. – Хотя после обеда я, конечно, посплю. Грех, когда идет дождь, не выспаться в тишине.

Виноградов с особой нежностью напоследок обнял жену, поцеловал:

– Выспись и за меня.

И вышел из дома.

– Вам в эту дверь. Проходите. – Какой-то человек взял ее под локоть и ввел в залитое голубоватым холодным светом помещение, где на оцинкованном столе она увидела голого Сашу.

Она хотела что-то сказать, но не могла. Челюсти не слушались, она не сумела открыть рот, как не могла несколько секунд нормально дышать. Как такое могло случиться, что Саша лежит здесь – голый, мертвый? Конечно, он был мертв. Иначе разве он позволил бы так с собой обращаться?

– Роза Дмитриевна, – спросил ее человек, лица которого она не видела, да и не хотела видеть. Только знала, что он из прокуратуры, привез ее в морг для опознания. – Роза Дмитриевна, вам плохо?

– Нет, мне очень хорошо, – криво усмехнулась она и вдруг поняла, что может говорить.

Первый, самый тяжелый, шок прошел, чувства к ней возвращаются.

– Вам знаком этот человек?

Надо было поскорее заканчивать с этим театром! С опознанием. Они и без нее знали, кто это. Решили удостовериться, что не ошиблись. А раздел его кто? Эксперт? Ей сообщили, что Сашу убили. Его сбили машиной или произошло что-то в этом духе. Сейчас она не смогла бы вспомнить, что они сказали ей в первые минуты встречи.

– Да, это мой бывший муж – Сажин Александр Георгиевич. Что с ним? Почему у него все тело синее? Лицо разбито. Волосы в крови…

– Мы вас отвезем к следователю, он вам все расскажет. Думаю, вы тоже, в свою очередь, поможете следствию и ответите на вопросы.

– Это автокатастрофа? Его сбило машиной? Вы же сами говорили мне что-то такое. Что-то я плохо соображаю…

– Вы в порядке? Не хотите воды? Или валидола?

Какой добрый, валидол предлагает! Роза Дмитриевна взглянула еще раз на распростертое перед ней тело и вся сжалась. Запоздалая реакция – она вдруг разрыдалась. В голос. Плечи свело, зубы застучали… Она чувствовала, как ее выводят из морга, сажают в машину. Потом кто-то сунул ей под нос ватку, смоченную нашатырным спиртом.

В авто она немного успокоилась.

– Господи, что же с ним сделали?! – причитала она, кутаясь в плащ. – А дождь какой… Погода – мерзость. Словно природа плачет по нему. Я понимаю, он для вас – никто. Так, один из тех, чья фамилия значится на папке с уголовным делом. А для меня он – человек, муж. Мы были в разводе, но я все равно продолжала считать его своим мужем. Вы можете смеяться надо мной, но даже после того, как он ушел, я еще продолжала заботиться о нем, какое-то время приходила в его квартиру – прибраться, жарила ему котлеты, даже тапочки новые купила! Мне все еще казалось, что я могу его вернуть. Но он не пришел. А если бы вернулся, остался бы жив…