Не делай этого. Пожалуйста, Луис, не делай этого. Ты сейчас на самом краю. В тебе активировался этот ген. Ты стоишь на краю гигантской черной ямы, а под тобой бурлит доисторическая тьма.
Не ешь это мясо.
Даже не пробуй.
Иначе ты уже не будешь человеком.
Ты будешь затянут в эту тьму.
В первобытную бездну…
Он выхватил мясо у нее из рук и вцепился в него зубами, постанывая от наслаждения. О, как же вкусно. Как восхитительно. Как приятно оно ощущалось на языке, когда заполняло соками его рот, заставляя почувствовать простую радость, неведомую ему прежде. Ту, которая давно отвергла его, но сейчас каким-то образом заполучила и сделала частью себя.
Мишель смотрела, как он ест.
Она улыбалась.
Закончив трапезу, он снова лег, прижался к ней и ту же почувствовал возбуждение. Его жена. Его самка. Мясо возбудило его, и теперь ему нужно овладеть ею, доминировать над ней. Он снова взял ее. Действовал грубо, причинял ей боль и наслаждался этим. Когда он вновь пролил семя, во рту у него была кровь, и он понял, что укусил Мишель за плечо.
Он закрыл глаза, удовлетворенный.
Его сны были простыми и приятными.
Когда Луис открыл глаза, он был один. Пробуждаясь, он стянул с себя овечью шкуру. Солнце стояло высоко в небе. Повсюду валялись брошенные овечьи шкуры, но людей видно не было. Голый, но не испытывающий стыда из-за этого, он поднялся на ноги и прислушался, пытаясь учуять опасность. Все ушли, и он остался один. Куда они делись?
Луис огляделся в поисках оружия. Чего-то, что можно взять в руку и чем можно убить. Ибо ему приснился сон первого человека, первобытного, изначального человека. И это был сон об оружии.
Солнце жгло его голую кожу, он искал то, чем можно ударить или пронзить. Потому что лишь тогда, с оружием в руке, он мог возвыситься над зверьми... быть не копающимся в земле поедателем корней, а человеком... человеком...
Эпилог 1
Луис бродил по улицам с костью в руке.
Похлопывал ее полукруглым концом по ладони, зная, что она может причинить повреждения, зная, что ей можно убивать врагов и добычу. И он знал, что человека судят по оружию, которое он носит с собой и по убитой им добыче.
Ему нужно найти девчонку. Пришло ее время.
Он покрыл себя речной грязью, чтобы врагам нелегко было заметить его. Смрад речного дна также мешал уловить его запах. Он знал эти вещи, не задумываясь о них. Они были неотъемлемой часть того, чем он являлся. Впечатались в основу его естества.
Он нашел то, что осталось от клана.
Что-то случилось. Все они спешно бежали и оставили его. Он нашел в реке сотни трупов. Столько, что он мог перейти реку, не замочив ноги. Он понял лишь, что они мертвы. Для него это мало что значило. Он не знал, что ген, который активировался в них, нашел свое воплощение в бездумной массовой миграции, в которой все - или почти все - бывшие жители города последовали зову дикой природы. Ушли в дикой спешке, топча и убивая друг друга. Каждый был охвачен необъяснимым желанием бежать, бежать и бежать, искать новые места кормления и гнездилища. Старые, раненные, слабые и больные очищались в процессе, их тела лежали повсюду. Другие продолжали бежать по полям и лесам, пока то, что было у них внутри, то, что толкало вперед, наконец, не иссякло.
И к тому времени в живых осталась лишь треть от их числа.
В ближайшие дни они перегруппируются и образуют племенные охотничьи отряды.
Луис не знал об этом. Такие вещи его не волновали. Он был заинтересован лишь в поиске пищи, крова, воды и, возможно, самки. Если у него будет первое, то появится и последнее. Ибо самки всегда появлялись, когда самец устраивал себе уютное логово.
Он шел по городу, помечая все мочой, чтобы другие чуяли его запах и запоминали.
Перешагивал через изувеченные трупы, рычал на объедающих их собак. Несколько людей копались в перевернутых мусорных баках. Он не обратил на них внимания. Ни на тех, что проходили мимо с отчетливой обезьяньей походкой. Отгоняя от лица мух, он видел лишь Гринлон, лежащий перед ним изуродованным, оскверненным трупом.
Следуя инстинктам и воспоминаниям, он нашел свой дом.
Стены были разрисованы дерьмом и кровью. В углу лежал труп и коллекция хороших ножей. Кто-то сделал из листьев, прутьев и ветвей уютное гнездо. Он будет спать в нем. Это будет его логово. Он чувствовал здесь какой-то очень знакомый запах. Запах женщины, с которой он лежал под овечьей шкурой. Она не волновала его.
Когда-то ее как-то звали, кожа у нее была гладкой, как шелк, а на вкус - сладкой, как мед...
Он стал изучать символы на стенах, нарисованные дерьмом и кровью. Почесал коросту на ноге, поразглядывал многочисленные раны, касаясь их и расковыривая до крови. Понюхал свои подмышки, промежность, полизал кончики пальцев и вспомнил про овечье поле. Он мало что помнил.
Девчонка.
Да, он помнил девчонку.
Она была молодой, зрелой и крепкой.
Она придет, да, он знал, что она придет. Возможно, даже сейчас она ищет его, как он искал ее на улицах. Он пометил своей мочой все столбы в городе. Его запах приведет ее сюда.
Почесывая зад, он стал что-то напевать. Поковырял в зубах, отыскивая застрявшие в них лакомые кусочки. Каждый напоминал ему о чем-то. Много не имело смысла. Он нашел под стулом кусок мяса. Он был старым, и его запах завораживал. Иногда, чем хуже что-то пахло, тем сильнее человеку хотелось поваляться в нем и попробовать его на вкус.
Он съел мясо, свернулся клубком в гнезде.
И уснул...
2
Он проснулся от запаха крови, богатого и насыщенного. Тот исходил от девчонки, стоящей над ним и смотрящей на него. Да, девчонки. Она нашла дорогу к нему. Он посмотрел на ее шоколадно-карие глаза, на округлости маленьких грудей, на бедра, на спутанные, цвета соломы волосы. Кожа у нее была покрыта засохшей кровью.
Он зарычал на нее.
Она облизнула пухлые губы, собрав языком слюну, и плюнула в него, чтобы он узнал ее запах. Он растер слюну между пальцев, понюхал ее, попробовал на вкус. Та была приятной и вкусной.
Это - девушка, которая жила в моем сердце. Она пришла сюда. Настало ее время.
Он поднялся на ноги и грубо обнял ее. Она принялась отбиваться и царапаться, и он бросил ее в гнездо. Помочился на нее, чтобы пометить своим запахом. Как только он сделал это, она приняла все, как есть, и прекратила сопротивление.
Он прыгнул на нее, зажал ей рот рукой, и она укусила ее. Он ударил ее, а она поцарапала его. Казалось, эта игра забавляла ее. Она смотрела на него, когда он раздвинул ей ноги и приготовился взять ее. Он проник в нее, и она ахнула, заскрипела зубами и зашипела на него. Именно об этом она мечтала, даже еще раньше, в те времена, которые она уже не помнила, она знала, что грезила об этом, хотела этого, чувствовала это в своей крови, пока это не стало частью ее. Жар, который начал кипеть еще раньше, но зажег ее только сейчас.
Пока он таранил ее, кряхтя и рыча, в глазах у нее промелькнул свет, и в этой кратковременной вспышке света был абсолютный ужас. Потому что это должно было быть совсем не так, о, боже милостивый, не так, не так не так... О, пожалуйста, Луис, это должно было быть совсем не так...
Но потом это прошло. Он долбил ее, а она корчилась от боли, зная, что сейчас они именно те, кем являлись. Что они слились в древнем танце страсти. Его руки обхватили ее шею, а ее ногти глубоко впились в его тело. Бежала кровь, вокруг парили крошечные черные точки, а в голове у нее кричал какой-то голос, пока не перешел в вой, атавистичный лай. Каждая клетка ее тела была наэлектризована первобытным половым влечением. Да, да, да, именно так, именно так, делай это быстрее, быстрее, убей меня, убей меня, убей меня...
КОНЕЦ
Локтионов А.В., перевод на русский язык
