Сдернув узел с плиты и зажав под мышкой, он ответил Адаму жалкой улыбкой и сказал:

– Странно, что вы спросили о моей жене. Похоже, я ее потерял.

Койка в спальном купе была недостаточно широка для двоих. Приходилось лежать плечом к плечу, и потолок нависал на расстоянии вытянутой руки. Луна мелькала за горными соснами, словно стробоскоп, и вагон тихонько покачивался, как колыбель.

Сенлин был во всех смыслах не готов к браку. Ему не хватало ни воображения, ни эмоциональной теплоты, которые требуются для близости. Так что он лежал на спине, словно рыба, выброшенная прибоем, осетр, задыхающийся без воды. Вот луна, и качающаяся колыбель, и никаких посторонних глаз, и вся романтика, какой только можно желать, и что же он сделал? Захлебнулся в возможностях.

Мария лежала, приподнявшись на локте, и смотрела на него, покуда он пялился в никуда. Она прижала палец к его щеке и приподняла уголок рта, нарисовав ему улыбку, похожую на рыболовный крючок, пытаясь как-то его расшевелить. Она потянула его за мочку уха, куснула за плечо, подула на шею. А он все лежал, иногда вздрагивая, но не отвечая.

– Скажи мне, Том, насколько глубок колодец под башней?

Сенлин сглотнул ком в горле и квакнул:

– Если я не ошибаюсь, шесть тысяч футов.

– Шесть тысяч футов! Если бы колодец был достаточно широк, чтобы башня в него провалилась…

Сенлин прервал ее, заикаясь:

– Н-невозможно. Колодец бы обрушился, если…

Мария продолжила, лишь чуть-чуть повысив голос:

– Будь он достаточно широк, башня по высоте вошла бы в него?

Он поразмыслил:

– Думаю, это возможно, ведь если в ней шестьдесят уровней, по сто футов каждый…

– Это возможно? – спросила она, коснувшись губами его покрасневшего уха.

– Возможно, – подтвердил он.

И луна мелькала сквозь осины, и вагон покачивался из стороны в сторону, унося их все дальше от знакомых вещей.

Темноволосый юноша склонил голову то ли в знак уважения, то ли в замешательстве, то ли в сочувствии. Шея директора школы так напряглась, что выступили желваки.

– Если вам от этого легче, вы не первый, кто кого-то потерял.

Сенлин принял Адама за местного или, быть может, посетителя, который явился сюда так давно, что в конце концов сделался эмигрантом. Юноша слишком много знал для обычного туриста.

– Я надеялся, что она пройдет здесь. Полагаю, вы не видели женщину в красном шлеме?

– Не очень-то подробное описание.

Ему впервые предложили рассказать о пропавшей жене больше. Все прочие расспросы вызывали только небрежные жесты: взмах рукой, пожатие плечами. Хотя Сенлину сделалось немного не по себе, надежда одержала верх над осторожностью. Он вынудил себя описать Марию.

– Она примерно вашего роста. Стройная, с темно-рыжими волосами и бледной кожей. Красивая.

– Багаж? – спросил Адам, и Сенлин покачал головой. – Примерно вашего возраста?

Сенлин помедлил.

– Моложе.

Маленькая птичка с темным хвостом опустилась на землю между ними и, не обращая внимания на людей, принялась клевать рассыпанные фисташки.

– Чернохвостый скромный чекан, – сказал Сенлин, опознав птицу. Он был рад возможности на миг отвлечься. – Я читал, они решительные птицы. Почти ничего не боятся.

Словно испытывая птаху, Адам придвинул к ней ногу. Чекан дерзко запрыгнул на мысок ботинка, а потом опять соскочил на красный песок. Адам весело фыркнул:

– Любите наблюдать за птицами?

Сенлин покачал головой:

– Я натуралист-любитель. Чернохвостых чеканов до сегодняшнего дня ни разу не видел собственными глазами. – У Сенлина возникло отчетливое впечатление, что молодой человек его разглядывает и в каком-то смысле изучает.

– Полагаю, вы уже посетили наше маленькое Бюро находок, – сказал Адам Борей и, приняв озадаченное выражение лица Сенлина за ответ, объяснил: – Это место, где заблудшие оставляют записки.

Сенлин просиял. Ну конечно! Здесь люди теряли спутников сотнями. Он не первый, кто кого-то ищет на Рынке. Казалось безупречно логичным, что существует место для воссоединения таких людей.

– Вы меня туда отведете?

– Отведу, – сказал Адам. – Но это не поможет.

– Позвольте мне судить. Пожалуйста, – сказал Сенлин, засовывая «Путеводитель» в портфель. – Ведите.

Сенлин следовал за Бореем к основанию огромной башни, и на мгновение в нем вспыхнула надежда. Готовность, с которой Адам ответил на его просьбу, напоминала поведение учеников во время занятий. Может быть, он все-таки не такой уж некомпетентный.

Окаёмка была пустынной, как соляное озеро, плоской, как сковорода, и такой же горячей. Казалось, солнце светило одновременно с неба и с земли.

Когда Сенлин впервые заметил башню из окна трясущегося вагона, с расстояния во множество миль она выглядела как темная царапина на синей линзе небес. Теперь она казалась выступающей частью Земли, чья поверхность устремилась вверх под воздействием странно изменившихся законов природы, включая гравитацию. На Рынке случались ночи двух видов: естественные, как и повсюду в мире, и странные сумерки, порожденные тенью башни. Удачно, что они приближались к башне, пока ту еще озаряло солнце, хотя ее густая тень подбиралась все ближе, словно стрелка монструозных солнечных часов. Башенная ночь должна была поглотить их через несколько минут.

Борей подвел его к той стороне ворот, где прилив путников естественным образом ослабевал. Повсюду вдоль изогнутого основания башни у стены кто-то стоял на коленях, прислонялся к ней или прижимался лицом. Они выглядели как пилигримы на молитве в храме. Фасад покрывали объявления и обрывки бумаги – вплоть до высоты, куда Сенлин мог дотянуться рукой. Эти выветренные и выцветшие лохмотья лежали множеством слоев, покрывая огромные гранитные блоки панцирем из папье-маше.

– Разве они не боятся падающих камней? – спросил Сенлин, указывая на людей, читающих объявления.

– Некоторые нужды затмевают страх, – ответил Борей.

И тут до Сенлина дошло, что бесконечная полоса истрепанной бумаги и есть Бюро находок. Он подозревал, что Борей наблюдает за ним, ожидая реакции, и поэтому, даже ощущая ускользающую надежду, расправил плечи и выставил подбородок, словно на уроке.

– Неудивительно, что объявлений так много. Видимо, вся стена ими обклеена?

– Я ее по кругу не обходил, но думаю, так и есть.

– Разумеется. И эти люди, рискуя погибнуть от того, что упадет сверху, ищут записки от потерянных любимых. – Сенлин наклонился к стене и прочитал объявление поновее.

Красивый почерк свидетельствовал, что автор – образованный человек. Объявление гласило: «Роберт, я отправляюсь домой. Приезжай следом. С любовью, миссис К. Проффет». От этой записки он перешел к следующей, написанной менее аккуратно и карандашом: «Моя дорогая Лиззи. Я жду тебя каждый полдень у Совиных ворот. Я под твоим желтым зонтиком. Твой любящий супруг, Абрахам Вейсс». Записка по соседству была лаконична: «Ху Ло, уступаю тебя новой жизни. Меня не ищи. Цзе Ло».

Он читал их одну за другой, поворачиваясь от объявления о разбитом сердце к объявлению надежды, и дальше. Он чувствовал, как зарождается одержимость, желание прочитать еще и еще. Может, вот это написано ее почерком? Или – вон то?

И все же он быстро понял, что может потратить остаток жизни, читая записки, которыми обклеили башню, но так и не найти письмо от Марии. Может, его и не было – или оно было, но оказалось похоронено под чужим отчаянным письмом.