Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Я никогда не призывал их быть героями. — возразил я. — Нет смысла говорить людям такое. Боевым кличем не сделаешь воина храбрецом.

— Это просто. — начал оправдываться юный священник.

—, песнь. — закончил я. — Понимаю. — Я улыбнулся. Мне нравился отец Сельвин. — Смелость преодолевает страх. — сказал я. — и я не знаю, как это происходит. Конечно, помогает чувство долга и нежелание подвести товарищей. Но настоящая храбрость — это вид безумия.

— Безумия, господин?

— Ты будто видишь себя со стороны и не можешь поверить в то, что делаешь. Ты знаешь, что можешь погибнуть, но продолжаешь сражаться. Безумие битвы. Вот каковы ульфхеднары, только они, чтобы наполнить себя безумием, используют белену, эль или грибы. Но в каждом сеть немного безумия, иначе мы бы просто поддались страху.

Священник нахмурился.

— Хочешь сказать. — он колебался, не смея произнести то, о чем подумал. — хочешь сказать, господин, что вы испугались?

— Конечно же, я испугался. — сознался я. — Я был просто в ужасе! Мы ввязались в проигрышное сражение в неудачном месте, Скёлль хорошо все спланировал, Он позволил нам подойти. Не вступил с нами в бой, когда мы приблизились. Он хотел, чтобы мы оказались под его стенами, чтобы нас перебили в его рвах, а мы, как глупцы, поступили именно так, как он хотел, Я знал, что мы проиграем.

— Ты знал. — попытался спросить священник.

— Но все же мы должны были драться. — прервал его я. — Мы не могли отступить, нас бы преследовали, загнали в угол и уничтожили, и нам пришлось побеждать. Это судьба. Да, я знал, мы можем проиграть. Мы совершили ошибку и были обречены, но есть лишь один путь из такой передряги, И этот путь нужно прорубить.

Мы шли вперед, и, как я сказал отцу Сельвину, я чувствовал, что мы обречены. Мы двигались вниз вдоль стены форта, и это означало, что придется пересечь то место, где рвы и валы огибают башню. Мы бежали вдоль валов, не пересекая их, а потому — быстро. Помню, как я удивился, что внезапно все оказалось так легко. Справа полетели копья, но воткнулись в землю или ударили в щиты, а потом мы повернули, пересекли два рва и оказались под стеной, И тут все осложнилось.

— Топоры. — крикнул я.

Самых сильных и высоких воинов я вооружил секирами с бородкой и широким клинком на длинном топорище. Каждое топорище — длиной с копье, и это делало оружие ужасно неуклюжим, но воины знали, как его использовать. Передняя шеренга остановилась перед стеной, топоры и копья норвежцев застучали по нашим щитам. Крепостная стена была не намного выше человеческого роста, а значит, воины Скёлля совсем рядом, и их удары сильны. От моего щита отлетали щепки, когда в доски впивались топоры.

Норвежцы видели, что мы приближаемся, видели золото у меня на шее, блестящие браслеты и серебро на шлеме. Они знали, что я лорд, и хотели заработать репутацию, прикончив меня, Я же не мог ничем ответить: если я опущу щит, чтобы ударить вверх Вздохом Змея, то откроюсь перед защитниками форта, а наш долг, долг первой шеренги — стоять в жидкой грязи рва и отвлекать внимание врага, изображая легкую добычу.

А из-за наших спин нанесли удар воины с необычно длинными секирами. Фризы Гербрухт и Фолькбалд взмахнули секирами, и те взлетели над засевшими на стене воинами, а затем дернули секиры обратно, загарпунив врага, как рыбу, длинной заостренной бородкой.

Как только секиры попали в цель, стук копий по моему щиту прекратился, Я услышал наверху крик, потом на разбитый щит плеснула кровь, просочившись через прореху.

Потом над моей головой снова раздался вопль, норвежец перевалился через стену и рухнул у моих ног. Стоящий рядом Видарр Лейфсон ударил упавшего коротким саксом, тот потрепыхался, как выброшенная на берег рыба, и затих. Секиры орудовали до тех пор, пока воины Скёлля не додумались отрубать длинные топорища, но каждого погибшего или раненого на стене тут же сменял новый воин. Именно один из этих новичков и метнул огромную глыбу, что окончательно разбила мой уже разваливающийся щит и задела шлем с левой стороны.

Я показал поэту покореженный шлем. — Видишь, какая вмятина?

Отец Сельвин тронул пальцем металл в том месте, где камень пробил шлем.

— Больно было, наверное, господин.

Я засмеялся.

— Голова болела много дней, но тогда, Тогда я просто рухнул как подкошенный.

Отец Сельвин провел измазанным в чернилах пальцем по отметине, изуродовавшей навершие шлема в виде серебряного волка.

— Ты так и не починил его, господин?

— Будет напоминанием о собственной глупости. — сказал я, и юнец улыбнулся. — И у меня сеть другие шлемы.

— Когда это случилось, вы атаковали северную башню?

— Мы не зашли так далеко. Задачей было отвлечь защитников крепости от того угла.

План ослабить северный угол форта, напав с юго-запада, не сработал, как и почти все в тот день, У Скёлля в Хибурге оказалась почти целая армия, и ему незачем было оголять часть укреплений. Ему достаточно было дать нам безрезультатно штурмовать стены, пока мы не откажемся от этих попыток, а потом догнать нас и разбить. Именно это он задумал, еще покидая Беббанбург, а мы повелись, как глупцы. Моя атака на северный участок стены провалилась, Мы потеряли еще семерых, Скёлль двоих, У нас было шестнадцать раненых, включая меня, а у Скёлля — не более полудюжины. Нашего отступления от стены и рвов я не видел, находясь без сознания. Меня оглушило сброшенным со стены камнем, он расколол щит и пробил шлем, Я упал, и Финан потом рассказал, как Гербрухт и Эадрик подобрали Вздох Змея, подхватили меня под руки и оттащили.

Когда меня перетаскивали через ров, в левое бедро глубоко вонзилось копье, но я этого даже не почувствовал, Финан старался удержать людей у стены, попытался подцепить еще одного норвежца и сбросить во внутренний ров, но когда мои люди увидели, что меня тащат в безопасное место меж рвами, то пали духом. Под градом копий и насмешек норвежцев они отступили следом за мной.

Очнувшись, я первым делом услышал торжествующие победные вопли врагов. Они выкрикивали оскорбления, трубили в рог и колотили мечами по щитам, снова зазывая нас на штурм бастионов. Основная атака Сигтрюгра провалилась, как и моя, и люди Скёлля издевались над нами.

— Я даже ни одной лестницы не поставил. — сказал мне потом Сигтрюгр. — Ублюдков было слишком уж много.

А за этим последовала острая боль, когда Видарр стянул с меня пробитый шлем.

— Господи, осторожнее! — рявкнул на него Финан, когда из раны хлынула кровь. Он облил мою голову водой. — Господин? Господин?

Должно быть, я что-то пробормотал, поскольку помню изумленные слова Видарра: «Он жив!»

— Одним камнем его не убьешь. — ответил Финан. — Перевяжи ему голову. Эй ты, девчонка! Поди сюда!

— Девчонка? — пробормотал я, но никто меня не услышал.

Наверное, на холме появилась Эльвина, одна из «ангелов» Иеремии.

— Оторви полоску от платья. — приказал ей Финан. — и перевяжи ему голову.

— Я цел. — произнес я и попытался сесть.

— Лежать! — прикрикнул на меня Финан, как на пса. — Перевязывай туго, девочка.

— Ей тут не место. — сказал я, вернее, попытался сказать, Я смотрел в проясняющееся небо, хотя слева для меня все было, как в тумане, Я вздрогнул, внезапно почувствовав боль в голове. — Где мой меч?

— забеспокоился я.

— Цел и в ножнах, господин. — ответил Финан.

— а теперь ложись, позволь девушке тебя перевязать.

— Я хочу посмотреть.

Я с трудом приподнялся, опираясь на руку Эльвины. Девушка оказалась неожиданно сильной и помогла мне сесть. Перед глазами все расплывалось, одна сторона так и осталась темной, но я увидел пришедшего со своими ангелами Иеремию.

Безумный епископ был в расшитой мантии и все так же держал посох с привязанным бараньим черепом, Он присел передо мной и впился голубыми глазами.

— Камень, господин. — прошептал он. — нам нужен тот камень!

— Убирайся, епископ! — прорычал Финан.

— В чем дело? — спросил я.

71
{"b":"639173","o":1}