— А Стиорра бросила бы рунные палочки. — с тоской произнес он. — Она всегда говорила, что умеет видеть в них будущее.

— Ради Стиорры мы и должны убить Скёлля.

Он кивнул.

— Я знаю.

Даже упоминание дочери разрывало мне сердце, Я хотел говорить о чем-то другом, о чем угодно.

— А как королева Эдгита?

— Все так же благочестива. — сухо ответил он.

— В точности, как брат и дед.

— Она уже не так много плачет. Она меня терпит. — усмехнулся он. — даже пилит!

— Она к тебе придирается?

— Говорит, мне следует чаще мыться, И ты оказался прав. Она умная.

Меня это позабавило.

— Похоже, она тебе нравится.

— Мне ее жаль. Вышла замуж за немытого короля умирающего королевства.

— А теперь уже ты несешь чушь. — сказал я.

Но я боялся, что он сказал правду, Wyrd bid ful araed.

Той ночью в Хеагостилдесе я не мог уснуть и вышел прогуляться по узким улицам, А что, сели Сигтрюгр не ошибся, и Скёлль приезжал в Беббанбург лишь потому, что испугался пророчества собственного колдуна? Хотелось в это верить, и я искал знамения, но не находил.

В Хеагостилдесе был монастырь, удивительно изысканное строение, и подойдя к нему ближе, я услышал пение. Внешние ворота монастыря были открыты, и я прошел к большой церкви, откуда через высокую арку дверного проема лилось сияние свечей, Я остановился в арке и увидел внутри не менее сотни воинов, преклонивших колени на каменных плитах и с опущенными головами слушавших пение монахов. Некоторые ползли на коленях к алтарю и целовали белый покров, и я понял, что воины готовятся к смерти.

— Ты можешь войти. — произнес чей-то насмешливый голос у меня за спиной.

Обернувшись, я увидел отца Свитреда, священника, который принес мне послание от Этельстана и вместе с нами приехал сюда. Утром он отправится на юг, в Мерсию, а мы пойдем на запад.

— Я люблю слушать. — ответил я.

— Прекрасно звучит. — согласился священник.

Я кивнул на освещенный свечами неф.

— Ты знаешь, кто эти люди?

— Должно быть, нортумбрийские воины?

— Половина — мои. — сказал я. — а знаешь, кто остальные? Некоторые пришли с ярлом Ситриком, другие верны королю Сигтрюгру.

— Хочешь произвести на меня впечатление, господин? — сухо поинтересовался он, и на этот раз не помедлил, говоря «господин».

— Я? Это чем же?

— Тем, что христиане следуют за язычником.

— Так и сеть. — пожал плечами я.

— Ну, а что тебе остается? — спросил Свитред. — Если ты не возьмешь христиан на службу, твоя армия ослабеет, И они тоже будут слабы. Ты, господин, с помощью христиан поддерживаешь свою силу. Ты нуждаешься в помощи христиан. — Он помедлил, ожидая моего ответа, Я молчал. — Твой сын здесь? — спросил он, кивая в сторону коленопреклоненных воинов.

— Возможно.

— Значит, когда-нибудь, господин, Беббанбург тоже станет христианским.

— Но мой сын. — гневно ответил я. — по-прежнему будет брать на службу язычников.

— Нет, не будет, сели он добрый сын Церкви, господин.

Свитред никогда меня не любил, и ему удалось меня уязвить, Я коснулся молота на груди.

— Будущего не знает никто. — кратко ответил я и подумал о трех королях на орлиной вершине.

— Но мы его знаем, господин. — вкрадчиво произнес Свитред.

— Кто это «мы»?

— Мы, христиане, знаем, что грядет, Христос вернется во славе Своей, с неба протрубят огромные трубы, мертвые восстанут, и на земле будет царство Божие, В этом мы совершенно уверены.

— Или солнце погаснет, воины Вальхаллы станут биться на стороне богов, а мир поглотит хаос. — возразил я. — Лучше Скажи что-нибудь полезное, священник. Например, что случится дня через три-четыре.

— Через три дня, господин?

— Мы в двух днях от крепости Скёлля, а значит, через три-четыре дня эти воины. — я кивнул на церковь. — будут биться не на жизнь, а на смерть.

Свитред посмотрел на молящихся. Пение прекратилось, перед алтарем стоял пожилой монах, вероятно, собравшийся читать проповедь.

— Через три или четыре дня, господин. — тихо сказал Свитред. — твои люди будут сражаться с языческим тираном. Бог будет на их стороне, а когда с тобой Бог, как можно проиграть?

— Ты когда-нибудь брал штурмом крепость? — спросил я, но не стал дожидаться ответа. — Это самый жестокий бой, даже хуже стены щитов. — Я снова тронул молот. — Иди, Скажи королю Эдуарду, что наши люди умрут, чтобы исполнить то, что мы обещали ему в Тамворсиге.

— Десять дней назад. — все так же тихо сказал Свитред. — на охоте король упал с лошади.

Я думал, что встреча с отцом Свитредом была случайностью, но по этим словам понял, что он меня искал. Он принес мне официальную жалобу на набеги Скёлля к югу от Риббела, но ждал возможности доставить второе сообщение.

— Я удивлен, что король до сих пор охотится. Мне он показался больным.

— Король Эдуард любит охоту.

— На женщин или на оленей?

— И то, и другое. — резко ответил он, удивив меня своей честностью. — Он упал с лошади и сломал два ребра.

— Ребра заживут. — сказал я. — хотя это очень болезненно.

Пожилой монах начал проповедь, но говорил так тихо, что я его не слышал. Не больно-то и хотелось, главное, что люди в церкви переместились к нему поближе, и теперь нас вряд ли кто-то мог подслушать, Одна из четырех высоких свечей на алтаре замигала, выпуская темный дымок. Если она потухнет до конца службы, загадал я, мы проиграем. Пламя должно продержаться и тем самым подтвердить, что Сигтрюгр прав, считая, что Снорри предсказал смерть Скёлля, Если свеча погаснет, значит.

Сигтрюгр ошибся, и Скёлль победит, Я ненавидел себя за эти опрометчивые мысли, за поиски знамений жизни и смерти в бытовых событиях, но как иначе боги говорят с нами без колдуна? Я не мог отвести глаз от пламени.

— Ты когда-нибудь ломал ребро? — спросил я Свитреда.

Он не стал отвечать, торопясь сообщить нечто более важное.

— Королю нехорошо, У него лихорадка. Его плоть раздулась, а моча почернела.

— Из-за падения с лошади?

— Из-за несчастного случая его здоровье ухудшилось, Сильно ухудшилось.

— Сколько ему осталось? — прямо спросил я.

— Кто знает, господин? Год? Два? Неделя? — Кажется, вопрос Свитреда не оскорбил, да и возможная смерть короля не особенно печалила. — Мы, конечно же, молимся за его исцеление.

— Конечно же. — с той же искренностью согласился я.

Дым от свечи стал гуще.

— Короля. — продолжил отец Свитред еще тише. — перевозят в Винтанкестер. — Пламя свечи моргнуло, но не погасло. — Он приказал принцу Этельстану оставаться в Тамворсиге.

— Как правителю Мерсии?

— Как своему верному наместнику. — теперь отец Свитред говорил так тихо, что я его едва слышал. — Принц каждый день молится за отца.

Интересно, о чем именно, О смерти Эдуарда? Как я понял, честолюбивые устремления Этельстана остры, как клинок.

— Сыну подобает молиться за отца. — сказал я.

Свитред проигнорировал эти пустые слова.

— А еще принц молится. — продолжил он почти шепотом. — чтобы ты пошел на юг, сели услышишь о смерти короля Эдуарда.

Эти слова заставили меня повернуться к нему. Значит, он знает о моей клятве Этельстану? Мы договорились держать ее в тайне, но Свитред, один из духовников принца, невинно наблюдавший за молящимися в церкви, по всей видимости, понимал, что означают эти слова.

— Так что же. — съязвил я. — принцу Этельстану нужна помощь язычника?

— Почему нет, если язычник расширяет царствие Божие на земле. — Он помолчал, все еще вглядываясь внутрь церкви. — Если нужно срубить дерево, землепашец использует тот топор, что острее.

Я едва не улыбнулся. Стало быть, Этельстан — землепашец, Этельхельм — дерево, а я — топор.

— А ты?

— Я, господин? — озадаченно повернулся ко мне Свитред.

— Ты признал, что шлешь сообщения королю Эдуарду, Ты уже доложил, что принц Этельстан хочет, чтобы я отправился на юг, когда король умрет? — Я не стал объяснять, что «отправился на юг» означает «убил олдермена Этельхельма», Нет необходимости.