— Поверить не могу, что ты купила это мне, — проворчала Ева, оглядев сверкающую серебристо-синюю тряпицу. — То есть, оно прекрасно, но его почти нет. Ты знаешь, что я не ношу подобные вещи. Чувствую себя выскочкой. Повезло, что я слишком люблю тебя, чтобы спалить его и ранить этим твои чувства.

— Шутишь? Ты выглядишь безукоризненно, как я и думала. Калеб надрал бы нам задницы, если бы увидел. Мне за то, что купила, а тебе за то, что надела. Как он?

— Хорошо, но скучает по тебе. Говорит, что не понимает, почему ты не поедешь в Нью-Йорк и не начнешь все с начала. — Ева внимательно наблюдала, но наткнулась лишь на отсутствующий взгляд.

— Не начинай, Ева. — Тема была временно закрыта.

Они добрались до входа и, показав чрезмерно агрессивным вышибалам документы, вошли в клуб. Несмотря на воскресенье, народу было полно. Еве понадобилась минута, чтобы глаза привыкли к тусклому освещению. Она последовала за Никой, направившейся в конец бара, по пути осматривая простой черно-серый декор. Басы играли так, что сбивали с ритма сердце. Внутри были высокие столики для тех, кто предпочитал стоять, и обычные столы со стульями для желающих посидеть. У дальней стены на возвышении находились п-образные кабины, а когда светомузыка на танцполе замелькала по помещению, Ева с удивлением обнаружила, что все стены голые. Очевидно, кто бы ни создавали дизайн этого места, они считали, что посетители будут достаточным украшением. Они оказались правы.

Заказав напитки, девушки отошли в сторону, и им посчастливилось: три пьяные посетительницы немногим старше оставили маленький круглый столик. Подруги кинулись к нему.

— Итак, кроме твоих новых поклонников, как ты? — продолжила Ника.

Ева удивилась, что смогла улыбнуться на это.

— А как ты?

— Ты первая, — настаивала Ника.

— Но тогда мы никогда не доберемся до тебя, — засмеялась Ева.

— У меня ничего нового, Ева. — Она отпила «Мохито». — Все так же... просто так же. Ты, должно быть, скучаешь по маме, особенно сейчас, дома, когда вокруг ее вещи. Как твое ОКР^[3]?

— Ника!

— Что? Мы все знаем, что оно у тебя есть. Ну, или частично.

Под всеми имелись в виду Ника и Калеб. Они обсуждали склонность Евы... поправлять... вещи? Раздраженно, она вспомнила, как проснулась сегодня утром, посмотрела на свои пижамные шорты и майку и переоделась, потому что они выглядели помятыми.

Потому что она в них спала.

Но Ева так поступала только тогда, когда нервничала или была на эмоциях. Как кто-то может обвинить ее после смерти мамы?

— Справляюсь. Я с ума схожу, скучая по маме, но думаю, мне становится лучше. — Ева сделала глоток «Космополитен». — Эм, кстати, — добавила она с нервным смешком. — Я кое-кого встретила прошлым вечером.

Ника отвлеклась от разглядывания танцпола и повернула голову к Еве.

— Что значит, ты кое-кого встретила? Ты имела в виду... кое-кого? — Ее изумрудные глаза излучали любопытство.

Ева кивнула, представляя Габриэля.

— Ника... — Она заколебалась, не уверенная, как вообще описать человека, который заставил ее желать покончить с двадцатью четырьмя годами целомудрия. — Он очень, очень даже кое-кто.

Ева оторвала взгляд от своих сведенных вместе пальцев и удивилась, заметив на лице подруги заинтересованную улыбку.

— Наконец-то. — Девушке показалось, что Ника произнесла это до того, как спросить более громко: — Кто он?

— Ну, на самом деле он владелец «Кроун Джевел» — отеля, где вчера проводился благотворительный вечер.

— Я знаю «Кроун Джевел». Каждый в Сиэтле знает этот отель. Святое дерьмо!

Ева засмеялась.

— Серьезно.

— Как тебе удалось с ним познакомиться?

Она посвятила Нику, как сначала увидела Габриэля в Нью-Йорке, а потом снова вчера вечером. Когда Ева добралась до части, в которой Габриэль помешал нападению, то могла сказать, что Ника мгновенно влюбилась в него.

— Хороший человек, — уверенно сказала та. — И ты впервые увидела его в Нью-Йорке? Так значит это судьба! Как романтично! Поверить не могу, что наконец настало твое время. Думала, этого никогда не случится. Я так рада за тебя, дорогая. Боже, если кто-то и достоин счастья или хотя бы просто хорошо покувыркаться в постели, так это ты.

Она глотнула из стакана.

— Почему? — Могла ли Ника знать, какой одинокой Ева была раньше?

— Потому что кроме мамы, ну, и меня с Калебом, конечно же, у тебя в жизни никого больше не было, чтобы заботиться так, как ты этого заслуживаешь.

— Каждый заслуживает, чтобы его любили, Ника. Только то, что я не выросла в большой семье и не имела тонны друзей, не означает, что я была лишена чего-то. У меня было достаточно.

До этого момента...

— Ох, я знаю. Я не имела в виду, что тебе не хватало чего-то. Разве что кроме отца. Просто ты такой прекрасный человек. Чертовски веселая и красивая. Ты щедрая, и с тобой очень легко просто общаться...

— Секундочку, — вмешалась Ева, прерывая смущающий поток слов, похлопав по руке Нику. Обручального кольца не было. Интересно. Она наклонила голову и наморщила лоб. — Если я такая замечательная, то почему ты сбежала и вышла замуж за кого-то еще?

Ника прищурилась, и Ева не смогла долго сдерживать смех, чтобы шутка сработала.

— Тьфу. Ты все такая же дурочка, я уже говорила это?

Ева рассмеялась ещё сильнее.

— Прости, ничего не могу с этим поделать.

— Лузер, — пробормотала Ника, снова поворачиваясь к танцполу.

Потом Ева поделилась новостями о новой работе и получила ожидаемые восторженные поздравления... пока не упомянула о переезде обратно в Нью-Йорк.

— Да ладно, Ева! Ты же только вернулась домой! — Паника на лице подруги больно ударила в грудь.

— Знаю, но это прекрасная возможность. Почему бы тебе не поехать со мной? — взмолилась она, отставив свой пустой стакан. — Забей на все здесь. И я, и Калеб, мы оба знаем, хоть ты и не признаешься, у тебя тут дела идут неважно. Поговори со мной, Ника. Пожалуйста.

Глаза подруги забегали по залу, словно откуда-нибудь на них выскочит бугимен.

— Не могу. Хотя и очень сильно хочу все рассказать тебе. — Она покачала головой, ее тревога была осязаемой. — Не могу. Просто знай, что я последую за тобой в Нью-Йорк, как только смогу. А теперь, пожалуйста, не спрашивай больше о моем браке, потому что я не могу рассказать тебе. Просто не могу. Ни тебе, ни Калебу. — Ее рука тряслась, когда она подняла стакан и осушила содержимое. Ее взгляд и просьба наполнили Еву ужасом.

Какого черта происходит с Никой и Кевином?

— Прошу тебя, пообещай, что больше не поднимешь эту тему. Обещай мне, — подчеркнула Ника.

— Ладно, ладно. — Несмотря на то, что девушка этого не хотела, она пообещала. — Больше не давлю. Обещаю. Просто... если я могу как-нибудь помочь... Ты знаешь, я рядом.

— Конечно, знаю. Всегда знала. Ты и Калеб... — Ника отвела взгляд. — Просто я не хочу вмешивать вас, ребята. Я... не могу.

Ева проглотила свое беспокойство.

— Тогда давай сосредоточимся на том, чтобы насладиться оставшейся ночью, хорошо?

И не будем думать о тревожных вещах, которые их окружали.

Габриэль стоял возле бара переполненного клуба, чувствуя себя так, словно кто-то незаметно подкрался и стукнул его в висок. Потому что он был оглушен. И более чем раздражен.

Они с Алеком и Куаном появились незадолго до десяти, чтобы быть здесь, когда приедут девушки. И вот он стоял, разинув рот, а долбящая музыка убивала его своей грязной, крутящейся вокруг секса, лирикой.

Габриэль пробежался взглядом вдоль едва прикрытого тела Евы и почувствовал, как в нем закипает гнев.

Какого. Черта.

— Кто эта рыженькая? — спросил сквозь шум Алек, проследив за его взглядом.

— Сестра Калеба Пейна.