XXXVII.

Какъ только тронулся поeздъ, Мартынъ ожилъ, повеселeлъ, исполнился дорожнаго волненiя, въ которомъ онъ теперь усматривалъ необходимую тренировку. Пересeвъ во французскiй поeздъ, идущiй черезъ Лiонъ на югъ, онъ какъ будто окончательно высвободился изъ Сониныхъ тумановъ. И вотъ, уже за Лiономъ, развернулась южная ночь, отраженiя оконъ бeжали блeдными квадратами по черному скату, и въ грязномъ, до ужаса жаркомъ отдeленiи второго класса единственнымъ спутникомъ Мартына былъ пожилой французъ, бритый, бровастый, съ лоснящимися маслаками. Французъ скинулъ пиджакъ и быстрымъ переборомъ пальцевъ сверху внизъ разстегнулъ жилетъ; стянулъ манжеты, словно отвинтилъ руки, и бережно положилъ эти два крахмальныхъ цилиндра въ сeтку. Затeмъ, сидя на краю лавки, покачиваясь, - поeздъ шелъ во всю, - поднявъ подбородокъ, онъ отцeпилъ воротникъ и галстукъ, и такъ какъ галстукъ былъ готовый, пристяжной, то опять было впечатлeнiе, что человeкъ разбирается по частямъ и сейчасъ сниметъ голову. Обнаживъ дряблую, какъ у индюка, шею, французъ облегченно ею повертeлъ и, согнувшись, крякая, смeнилъ ботинки на старыя ночныя туфли. Теперь въ открытой на курчавой груди рубашкe, онъ производилъ впечатлeнiе добраго малаго, слегка подвыпившаго, - ибо эти ночные спутники, съ блестящими {176} блeдными лицами и осоловeлыми глазами, всегда кажутся захмелeвшими отъ вагонной качки и жары. Порывшись въ корзинe, онъ вынулъ бутылку краснаго вина и большой апельсинъ, сперва глотнулъ изъ горлышка, чмокнулъ губами, крeпко, со скрипомъ, вдавилъ пробку обратно, и принялся большимъ пальцемъ оголять апельсинъ, предварительно укусивъ его въ темя. И тутъ, встрeтившись глазами съ Мартыномъ, который, положивъ на колeно Таухницъ, только что приготовился зeвнуть, французъ заговорилъ: "Это уже Провансъ", - сказалъ онъ съ улыбкой, шевельнувъ усатой бровью по направленiю окна, въ зеркально-черномъ стеклe котораго чистилъ апельсинъ его тусклый двойникъ. "Да, чувствуется югъ", - отвeтилъ Мартынъ. "Вы англичанинъ?" - освeдомился тотъ и разорвалъ на двe части очищенный, въ клочьяхъ сeдины, апельсинъ. "Правильно, - отвeтилъ Мартынъ. - Какъ вы угадали?" Французъ, сочно жуя, повелъ плечомъ. "Не такъ ужъ мудрено", сказалъ онъ, и, глотнувъ, указалъ волосатымъ пальцемъ на Таухницъ. Мартынъ снисходительно улыбнулся. "А я лiонецъ, - продолжалъ тотъ, - и состою въ винной торговлe. Мнe приходится много разъeзжать, но я люблю движенiе. Видишь новыя мeста, новыхъ людей, мiръ - наконецъ. У меня жена и маленькая дочь", - добавилъ онъ, вытирая бумажкой концы растопыренныхъ пальцевъ. Затeмъ, посмотрeвъ на Мартына, на его единственный чемоданъ, на мятые штаны и сообразивъ, что англичанинъ-туристъ врядъ ли поeхалъ бы вторымъ классомъ, онъ сказалъ, заранeе кивая: "Вы путешественникъ?" Мартынъ понялъ, что это просто сокращенiе - вояжеръ вмeсто комивояжеръ. "Да, я именно {177} путешественникъ, - отвeтилъ онъ, старательно придавая французской рeчи британскую густоту, - но путешественникъ въ болeе широкомъ смыслe. Я eду очень далеко". "Но вы въ коммерцiи?" Мартынъ замоталъ головой. "Вы это, значитъ, дeлаете для вашего удовольствiя?" - "Пожалуй", - согласился Мартынъ. Французъ помолчалъ и затeмъ спросилъ: "Вы eдете пока-что въ Марсель?" "Да, вeроятно въ Марсель. У меня, видите-ли, не всe еще приготовленiя закончены". Французъ кивнулъ, но явно былъ озадаченъ. "Приготовленiя, - продолжалъ Мартынъ, - должны быть въ такихъ вещахъ очень тщательны. Я около года провелъ въ Берлинe, гдe думалъ найти нужныя мнe свeдeнiя, и что же вы думаете?.." "У меня племянникъ инженеръ", - вкрадчиво вставилъ французъ. "О, нeтъ, я не занимаюсь техническими науками, не для этого я посeщалъ Германiю. Но вотъ - я говорю: вы не можете себe представить, какъ было трудно выуживать справки. Дeло въ томъ, что я предполагаю изслeдовать одну далекую, почти недоступную область. Кое-кто туда пробирался, но какъ этихъ людей найти, какъ ихъ заставить разсказать? Что у меня есть? Только карта", - и Мартынъ указалъ на чемоданъ, гдe дeйствительно находилась одноверстка, которую онъ добылъ въ Берлинe въ бывшемъ Генеральномъ Штабe. Послeдовало молчанiе. Поeздъ гремeлъ и трясся. "Я всегда утверждаю, - сказалъ французъ, - что у нашихъ колонiй большая будущность. У вашихъ, разумeется, тоже, - и у васъ ихъ такъ много. Одинъ лiонецъ изъ моихъ знакомыхъ провелъ десять лeтъ на тропикахъ и говоритъ, что охотно бы туда вернулся. Онъ мнe однажды разсказывалъ, какъ обезьяны, {178} держа другъ дружку за хвосты, переходятъ по стволу черезъ рeку, - это было дьявольски смeшно, - за хвосты, за хвосты..." "Колонiи это особь-статья, сказалъ Мартынъ. - Я собираюсь не въ колонiи. Мой путь будетъ пролегать черезъ дикiя опасныя мeста, и - кто знаетъ? - можетъ быть мнe не удастся вернуться". "Это экспедицiя научная, что-ли?" - спросилъ французъ, раздавливая задними зубами зeвокъ. "Отчасти. Но - какъ вамъ объяснить? Это не главное. Главное, главное... Нeтъ, право, я не знаю, какъ объяснить". "Понятно, понятно, - устало сказалъ французъ. - Вы, англичане, любите пари и рекорды, - слово "рекорды" прозвучало у него соннымъ рычанiемъ. - На что мiру голая скала въ облакахъ? Или - охъ, какъ хочется спать въ поeздe! айсберги, какъ ихъ зовутъ, полюсъ - наконецъ? Или болота, гдe дохнуть отъ лихорадки?" "Да, вы, пожалуй, попали въ точку, но это не все, не только спортъ. Да, это далеко не все. Вeдь есть еще, - какъ бы сказать? - любовь, нeжность къ землe, тысячи чувствъ, довольно таинственныхъ". Французъ сдeлалъ круглые глаза и вдругъ, поддавшись впередъ, легонько хлопнулъ Мартына по колeну. "Смeяться изволите надо мной?" - сказалъ онъ благодушно. "Ахъ, ничуть, ничуть". "Полно, - сказалъ онъ, откинувшись въ свой уголъ. - Вы еще слишкомъ молоды, чтобы бeгать по Сахарамъ. Если разрeшите, мы сейчасъ притушимъ свeтъ и соснемъ". {179}

XXXVIII.

Тьма. Французъ почти тотчасъ захрапeлъ. "А все-таки онъ повeрилъ, что я англичанинъ. И вотъ такъ я буду eхать на сeверъ, вотъ такъ, - въ вагонe, который нельзя остановить, - а потомъ, потомъ..." Онъ побрелъ по лeсной тропинкe, тропинка разматывалась, разматывалась, но сонъ къ нему навстрeчу не шелъ. Мартынъ открылъ глаза. Хорошо-бы спустить оконную раму. Теплый ночной вeтеръ хлынулъ въ лицо, и, напрягая зрeнiе, Мартынъ высунулся, но въ глаза летeла незримая пыль, быстрая ночь ослeпляла, онъ втянулъ голову. Въ темнотe отдeленiя раздался кашель. "Нeтъ ужъ, пожалуйста, - проговорилъ недовольный голосъ. - Я не желаю спать подъ звeздами. Закройте, закройте". "Закройте сами", - сказалъ Мартынъ и, выйдя въ освeщенный коридоръ, пошелъ мимо отдeленiй, гдe угадывалась сонная мeшанина безпомощныхъ, полураздeтыхъ тeлъ, сопeнiе и вздохи, по-рыбьи открытые рты, клонящаяся и вдругъ поднимающаяся голова, а прямо ей въ носъ - чужая пятка. Перебираясь изъ тамбура въ тамбуръ по скрежещущимъ желeзнымъ площадкамъ, Мартынъ прошелъ черезъ два вагона третьяго класса. Двери нeкоторыхъ отдeленiй были открыты, въ одномъ голубые солдаты шумно играли въ карты. Дальше, въ коридорe спальнаго вагона, онъ остановился у полуспущеннаго окна и такъ живо вспомнилъ вдругъ дeтское свое путешествiе по югу Францiи, и вотъ {180} это откидное сидeнiе у окна, и матерчатый ремень, при помощи котораго можно было управлять поeздомъ, и дивную мелодiю на трехъ языкахъ, - особенно: периколоза... Онъ подумалъ, - какая странная, странная выдалась жизнь, ему показалось, что онъ никогда не выходилъ изъ экспресса, а просто слонялся изъ одного вагона въ другой, и въ одномъ были молодые англичане, Дарвинъ, торжественно берущейся за рукоять тормаза, въ другомъ - Алла съ мужемъ, а не то - крымскiе друзья или храпящiй дядя Генрихъ, или Зилановы, Михаилъ Платоновичъ, съ газетой, Соня, тусклымъ взглядомъ уставившаяся въ окно. "А потомъ пeшечкомъ, пeшечкомъ", - взволнованно проговорилъ Мартынъ, - лeсъ и вьющаяся въ немъ тропинка... какiя большiя деревья! А тутъ, въ этомъ спальномъ вагонe, тутъ eхало должно быть дeтство его; дрожа, освобождало кожаную сторку, а если пройти дальше, тамъ - вагонъ-ресторанъ, и отецъ съ матерью обeдаютъ, - на столикe болванка шоколада въ фiолетовой оберткe, а надъ раскидными дверцами мрeетъ винтовой вентиляторъ среди цвeтущихъ рекламъ. И вдругъ Мартынъ увидeлъ въ окно то, что видeлъ и въ дeтствe, огни, далеко, среди темныхъ холмовъ; вотъ кто-то ихъ пересыпалъ изъ ладони въ ладонь и положилъ въ карманъ. И пока онъ глядeлъ, поeздъ началъ тормазить, - и тогда Мартынъ сказалъ себe, что, если будетъ сейчасъ станцiя, онъ выйдетъ, и уже оттуда пойдетъ къ огнямъ. Такъ и случилось. Подплыла платформа, лунный дискъ часовъ, и поeздъ остановился, выдохнувъ: "Уш-ш-ш-ш-ш..." Мартынъ опрометью бросился къ своему вагону, несразу могъ найти отдeленiе, дважды внeдрялся въ чужую сопящую {181} темноту и наконецъ нашелъ, безцеремонно зажегъ свeтъ, и французъ на лавкe медленно приподнялся, протирая кулаками глаза. Мартынъ сдернулъ чемоданъ, сунулъ въ карманъ книгу, - все это страшно спeша. Онъ не замeтилъ, что уже поeздъ тихо поплылъ, и потому едва не упалъ, спрыгнувъ на скользящую платформу. Прошли окна, окна, окна, и вотъ - уже поeзда нeтъ, пустые рельсы, поблескиванiе угольной пыли между шпалъ.