Да и как тут удержаться, если Цветанка впервые оказалась в таком большом городе и всё что она видела, поражало её до глубины души. И никогда не виданные высокие каменные дома в целых четыре этажа, которые нависали над узкими мощёными улочками; и нарядные паланкины на центральных проспектах, в сопровождении важно подбоченившихся верховых; и множество людей в необычных одеждах, которые болтали на непонятном языке и смеялись так громко, что становилось неловко за них.

А тут ещё появились странствующие комедианты, которые ехали в расписной кибитке и на ходу давали кукольное представление. Грубоватый юмор героев разыгрываемого спектакля заставил девушку покраснеть, но куклы были такими забавными, что она не удержалась и захлопала в ладоши.

Поймав весёлый взгляд чужестранца в широкополой шляпе, Цветанка сконфузилась и спряталась за платком. Но они быстро разминулись и девушка, позабыв о смущении, открыла рот при виде совершенно чёрных полуголых мужчин, которые вели невиданных животных, огромных как горы. Задрав длинные носы, они трубно ревели – на радость ребятне, визжащей от радостного испуга.

Такое столпотворение в Адисе случалось не часто, но сегодня был особый случай. Гости из далёких мест, и жители окрестных сёл и деревенек стекались на Осенний Сабантуй[5], посвящённый богине цветов Деве Санбель. В её честь в столице ежегодно устраивали шумное празднество, с богослужениями и весёлой ярмаркой на огромной городской площади.

Возбуждённая увиденным, Цветанка не обращала внимания на ругань свахи, когда та в очередной раз обнаруживала что она, зазевавшись, снова отстала.

Но пьянящая радость, вызванная праздничным настроением окружающих, резко пошла на убыль, когда они прибыли на место.

Тётка Гашиха усадила питомиц в кружок на невысоком помосте, а сама, тяжело отдуваясь, опустилась на табурет за их спинами. Но она тут же поднялась и зорко глянула в толпу. Отыскав зазывалу, невысокого вихрастого паренька, который уже приплясывал от нетерпения в ожидании её сигнала, она кивнула, и тот пронзительно завопил, расхваливая достоинства ярмарочных невест.

Цветанку передёрнуло, когда она заметила, что их расписывают в тех же красочных выражениях, что и коров, находящихся поблизости. Краснея от стыда, она опустила голову, а когда решилась её поднять, облегчённо перевела дух. Вопреки её опасениям, смеяться было некому – на них никто не обращал внимания. Вокруг шла обычная базарная суета: нараспев кричали торговцы, завлекая покупателей; мычал скот; заполошно кричали куры и гуси. В общем, никому не было дела до ярмарочных невест. Люди запасались провизией на долгую зиму, готовясь без потерь пережить суровое время.

Но зазывалу не зря называли Удильщиком. Мальчишка, не ограничиваясь словами, то и дело нырял в толпу и тащил за собой покупателей, которые не слишком сильно сопротивлялись его усилиям.

Постепенно у помоста с ярмарочными невестами образовалась небольшая толпа мужчин и подростков. Они критически поглядывали на девушек и, не стесняясь, вслух обсуждали их достоинства. Особенно старались подростки.

«Товар есть товар, как его не назови», – тоскливо подумала Цветанка, запасаясь терпением.

Как пойманная птица девушка замерла на неудобном стуле. От хорошего настроения не осталось и следа. Зябко кутаясь в нарядную накидку, она щурилась от утреннего солнышка, бьющего прямо в глаза и изо всех сил старалась не обращать внимания на гнусности, говоримые о ней – мол, и черна как галка, и худа как палка; а раз тощая, то не работница, взять такую в жёны, только зря хлеб переводить. И это были ещё приличные выражения.

Заметив, что горожане, проходящие мимо помоста с ярмарочными невестами, делают знаки, отвращающие сглаз, Цветанка совсем поникла. «О Всемогущий Аллах! Ещё и ведьмой ославили!» Несмотря на звание столицы, в Адисе проживало не так уж много народу и, как водится, все друг друга знали. А уж такая одиозная личность как тётка Гашиха со своими питомицами и вовсе была у всех на виду.

Девушка сглотнула горький комок. Как она ни крепилась, от обиды на несправедливость окружающих у неё сдавило сердечко и от еле сдерживаемых слёз задрожали губы. Ведь она никому не сделала ничего плохого, так за что же её так ненавидят? А тут ещё желудок воспользовался случаем, чтобы напомнить о себе. Сваха, подняв их спозаранок, оставила без завтрака. На робкую просьбу одной из девушек дать им хоть по чашке чая она громогласно заявила, что на пустой желудок невесты выглядят послушными скромницами – как им и положено – а не сытыми коровами. При этом сама она не забыла плотно позавтракать, нисколько не смущаясь завистливыми взглядами ожидающих девушек.

От многочисленных чайных, расположенных на открытых помостах, умопомрачительно пахло выпечкой и жареным мясом со специями, и у Цветанки от переживаний и голода закружилась голова. Она пошатнулась, но услышав очередную гадость в свой адрес, выпрямилась на стуле и сердито посмотрела на обидчика. Тут же пальцы свахи, унизанные кольцами, с силой впились в её плечо.

– Ну-ка, опусти глаза, бесстыжая! – приказала тетка Гашиха и видя, что девушка не смирилась, исподтишка ущипнула её за бок. – Я кому сказала?.. Ах ты, задавака! Не забывай, что ты никому не нужный перестарок, и я взяла тебя исключительно из милости.

– Из милости? Это при плате в пятьсот золотых монет?! – возмутилась Цветанка, за что тут же схлопотала полновесный тычок в спину.

У свахи оказалась тяжёлая рука, и девушка ласточкой спорхнула с возвышения. Вытоптанная земля не блистала чистотой и она, упав, угодила ладонями в свежую коровью лепёшку. Это оказалось последней каплей и Цветанка, не удержавшись, всхлипнула. «Бурдюк с салом! Змеища подколодная! Только и знает, что издеваться!» Действительно, тетка Гашиха держала своих подопечных в большой строгости. Чуть что не так и она тут же пускала в ход хворостину, а уж шустрой Цветанке и подавно доставалось больше всех.

Глотая слёзы, девушка кое-как оттёрла руки о землю. Но запах, конечно же, никуда не делся. Она выпрямилась и гневно посмотрела на группку мальчишек-подростков. Хохоча, они показывали на неё пальцами и с издёвкой выкрикивали:

– Дерьмовая невеста!

– Смотри-смотри, как глазищами зыркает! Того и гляди, что съест! У, черномазая ведьма!

– Уродина! Уродина!..

Цветанка не удержалась и с кулаками набросилась на мальчишек.

– Ах вы, окаянные!.. Ну, погодите у меня! Сейчас я покажу вам дерьмовую невесту!

Поддразнивая девушку, хохочущие подростки ловко уклонялись от её ударов и даже успели сбить шапочку, а затем стащили платок с её головы. Она гневно вскрикнула и, желая отомстить за это новое оскорбление, снова набросилась на обидчиков. Но сваха не дала ей разойтись и отвести душу. Как только тётка Гашиха заметила, что мужчины с восхищением посматривают на мечущийся разноцветный вихрь в ореоле распущенных тёмных кудрей, она сползла с помоста и, влепив смутьянке полновесную пощечину, водворила её на место.

Прищурив заплывшие глазки, сваха склонилась к уху девушки и злобно прорычала:

– Ну, погоди у меня, черномазая кошка! Если к концу вечера не найдётся на тебя желающего, Аллахом клянусь, что отдам тебя замуж за раба. Давно бы так уже сделала, не будь за тобой хорошего приданого. Ведь сплошная головная боль с тобой! Того и гляди, что вместо прибытку останешься внакладе!

Пухлая блондиночка, сидящая по соседству с Цветанкой, зажала нос и с брезгливой миной на симпатичном личике отодвинулась подальше от растрёпанной насупившейся девушки, от которой за версту благоухало свежим навозом.

– Вот-вот! На такую уродину только раб может польститься, – ехидно прогундосила она. – Будут на пару убирать дерьмо за скотиной. Правда, лично я ни за что бы не доверила хозяйство этой порченой. От её рожи у коров молоко свернётся.

Рассерженная Цветанка злобно зыркнула на соседку.

– Заткнись, пышка! Уж кто порченая так это ты! Всем известно, что дома только ленивый не валял тебя на сеновале! – выпалила девушка, доведённая унизительными смотринами до белого каления.