— Я это лучше, чем она, знаю.

— Почему ж ты молчишь?

— А ты спрашиваешь?! Ты мне тоже скажи, если друг твой живым окажется, Маша к нему уйдёт и детей заберёт обоих. Так, может, зря ты его ищешь?

— Злая ты девочка! Жестокая!

— А я в няньки не нанималась, в журналисты шла. Мы с тобой так и будем в дверях разговаривать? Или, может, пройдёшь?

Я вошёл в её номер и расположился в кресле. Она устроилась на диване напротив, поджав под себя ноги.

— Я рассчитывал поговорить с тобой чуть позже, после того, как сделаю запланированное на сегодня. Ответь мне на один вопрос, только честно ответь.

Она перебила:

— Хочешь спросить, что я к тебе чувствую, так я не совру. Только принадлежишь ты другой.

И как после таких заявлений с ней разговаривать? Какая каша намешана в этой почти детской голове?

— Надя, как ты попала на практику именно ко мне? И кто прислал мне то письмо? Ты не могла, мы с тобой были просто не знакомы. Я задержался в пути. Опоздал на работу, а письмо я получил в дороге.

Она смотрела на меня с искренним удивлением, не понимая, почему я задал столь глупый вопрос. В её глазах появились слёзы, и они прочертили мокрые дорожки по скулам и щекам.

Я же поймал себя на мысли, что она достаточно мила, есть что-то в девочке. Как не замечал раньше? Она мне просто воробушком казалась, а тут вся её душа в один миг раскрылась. И душа у неё чистая, не успел туда ещё никто нагадить.

— Что, Надя? Говори, я взглядов не понимаю.

— Ты же сам меня выбрал. Письма мне писал целый год. И про Машу, и про то, что только ради друга её принял, и ребёнка её воспитываешь из порядочности. Дима, я ж ещё тогда в переписке в тебя влюбилась. И ты мне взаимностью отвечал. И то письмо ты попросил написать и отправить тебе же на почту, только на настоящую, легальную. Я столько сил потратила, чтобы к тебе на практику попасть, а ты сделал вид, что не знаешь меня совсем. Хотя ты и об этом предупреждал. Просто играешь так натурально… Это всё из-за неё? Ты же её действительно любишь. Дима, я же вижу, ты Машу свою любишь. Ты меня использовал, чтобы отпуск получить и официально расследованием заняться? А о душе моей не подумал? Я, говоришь, злая? А ты сам каков?

— У тебя переписка сохранилась? Которая со мной якобы? Что ты молчишь?

Её отчаяние достигло апогея, а меня захлестнула жалость к ней и злость на того, кто воспользовался наивной девочкой, дал непонятную надежду.

— Дима, мы сейчас вдвоём, — продолжала она, — врать и притворяться необязательно. Нет, я переписку нашу стёрла, как ты и велел. У тебя она сохранилась?

— Надюша, ты мне можешь не верить, но я не писал тебе никогда.

— Кто же писал?

— Вот и я думаю, кто же это сделал? И кто так хорошо осведомлён о моей жизни?

— Точно не ты писал?

— Абсолютно!

— Дима, ты хочешь сказать, что меня использовали? То есть точно так же приставили к тебе, как когда-то моего отца к твоему Андрею?

— Кто приставил?

— Меня к тебе? Я не знаю. Я уверена была, что с тобой переписываюсь, и фотки ты мне присылал. И свои, и Маши, и Павлика. Дима, может, сознаешься?

— Не в чем мне сознаваться. Только вопросов стало больше. Надя, и как ты со мной познакомилась в сети?

— На форуме факультета. Там моя статья висела, тебе понравилась. А потом в соц. сетях стали общаться. Дима, это точно не ты? И фотографии, и ребёнок… Ну, Дима!

Она надеялась, что её мечты стояли на какой-то платформе. Я же был просто обязан вернуть её в реальность.

— Я первый раз тебя увидел в отделе, на работе. Можешь мне верить, можешь не верить, но это правда. Что тебе обещал тот, с кем ты общалась?

— Что ты найдёшь убийц моего отца. Но для этого надо тебя подтолкнуть. То есть, просто так если захотеть, тебе твой шеф никогда не даст добро на расследование гибели твоего друга и моего отца. А если получишь письмо, то шеф согласится на расследование. Я письмо написала и отправила. И всё удачно складывалось. Я на практике и ты на глазах. Письмо получаешь при мне…

— Но я опоздал на работу.

— Ты опоздал. Дима, но ты же говорил, что я тебе нравлюсь, и не просто нравлюсь. А фотки, которые ты просил делать… Я же делала и отправляла.

— Какие фотки? Хотя бы это у тебя сохранилось?

— Да если это был не ты, я в жизни тебе их не покажу!

Теперь она ревела в голос. Я подошёл, сел рядом и обнял её, а она так доверчиво прижалась. И всхлипывала и рыдала мне в плечо. Футболка стала мокрой, но я дал ей выплакаться.

Злился на того, кто спровоцировал девочку, невероятно. Это же надо — влюбил её в меня и удовольствие ещё получал от фотографий, которые сам же просил делать. Гад.

Перебирал в голове всех знакомых, так или иначе причастных к моей жизни. У кого были фото меня, Маши и нашего сына?

У родителей моих и её, первые снимки крошечного Пашки у Андрюхиной матери. А потом мы ей не давали — она не просила, вообще позабыв о существовании Маши и внука.

Я так углубился в анализ услышанного, что не заметил, как Маша вошла в номер.

— Что тут у вас происходит? — возмущённо спросила она.

— Машенька, я Надю успокаиваю.

— Кто же её довёл до истерики?

— Оказалось, что я.

— Митя, ты меня с ума сведёшь за эту поездку.

— Ты меня тоже. Мне тут Надежда про тебя интересные факты сообщила.

Девочка отстранилась от меня и, продолжая всхлипывать и размазывать по лицу слёзы, обратилась к моей жене:

— Маша, что ж ты ему не сказала, что беременная? Он же тебя любит.

— Надя, кто тебя просил?! Ты знаешь, что теперь будет? Митя отправит нас домой. Меня так точно. А я не поеду, потому что не оставлю вас двоих наедине, это раз. А потом, вообще, я Митю одного не оставлю. Мало ли, что. Я рядом должна быть!

Я не нашёл ничего лучше, как отправить Надежду умываться холодной водой и вести обеих моих дам на завтрак.

========== Часть 18 ==========

После завтрака решили вернуться в город. Вернее, я решил, что в городе спокойней и ближе к больницам, врачам, аптекам. Это в настоящее время мне показалось немаловажным. В присутствии Нади задавать вопросы Маше не хотелось. А поговорить очень требовалось. Пока собирались, пока попрощались с Володей, пока спускались канатной дорогой, пока гуляли около высокогорного катка Медео, пока обедали в ресторане— день практически истёк и прожит был мной впустую. Не тем я занимался.

Но отдых от бесконечной гонки с препятствиями дал свои плоды: я смог собрать мысли в кучу и понять, что настало время отделять зёрна от плевел. Потому что, получив тонны информации, я ни на йоту не приблизился к разгадке тайны.

Итак, есть некий тип — по-другому я его назвать не мог, — выбравший своей жертвой маленькую Надю и решивший через неё управлять мной.

У него получилось — я ввязался в расследование. Вот и всё. Вся остальная информация пока просто информация. Без привязки к чему-либо.

Значит, надо начинать сначала. Или с той точки, где я остановился. И если мне не достать пилота вертолёта, отвозившего ребят на ту гору, и не выяснить, с кем он был, то спасатели точно помнят, был ли на том склоне кто-то живой. И вообще, какого чёрта пилот второй раз сразу со спасателями полетел, значит, знал о лавине и о жертвах?

Спасатели станут следующими, кого я собираюсь навестить. А потом пойду по больницам.

— Дима, — голос Нади оторвал меня от построения логической цепочки. — Дима, в городе мы опять будем с Машей просто гулять? И никаких поручений?

— Как это никаких?! Можете заняться шопингом. Я вам сейчас деньги с карточки сниму.

— Ну, я тебя предупреждала?! — моя Мария с усмешкой обратилась к Наде.

— Я рассчитывала учиться…

— Надюх, я обещаю тебя учить в Москве, и везде со мной будешь, а тут лучше не надо. Я отвечаю за тебя перед твоей матерью и перед твоим отцом. Он сделал всё, чтобы ты жила. Я не могу его подвести. Лучше расскажи, чем он занимался перед вашим отъездом?

— Дим, они с мамой тогда всё о деньгах больше говорили. Переезжали мы часто. С квартиры на квартиру. Я школы меняла.