В свою очередь, «смыслообразующая функция» гармонии времени заключается не в том, что временная гармония «способна производить значения или смыслы, а в том, что любая фиксация смысла есть как бы приостановка» гармоничного «темпорального потока сознания, эскиз определенной» гармоничной «темпоральной конфигурации». Смысл тем самым предстает в качестве «приостановленного времени», согласно Г. Гуссерлю [Гуссерль, 1992, c. 26].

Смысл «не существует вне его схватывания или понимания» [Гуссерль, 1994, с. 54]. «Описание конституирующего сознания есть описание определенной ритмики сознания, определенного» гармоничного «сочетания временных фаз. Задать вопрос о сознании означает задать вопрос о сосуществовании переживаний или содержаний сознания в единстве темпорального потока сознания» [Гуссерль, 1994, с. 67].

Направленность на объект, иными словами, интенциональность проявляет активный «восполняющий» характер: «она синтезирует и соотносит поток данных таким образом, что воспринимается в той или иной степени идентичный объект и даже интуитивно восполняется отсутствующее» [Гуссерль, 1994, с. 67]. Так, например, «фронтальный вид дома вкупе с отбрасываемой им тенью позволяет воспринять трехмерный его образ и предположить наличие задней стены, которую никак не видно» [Гуссерль, 1994, с. 67]. И также любое событие воспринимается как продолжение в цепи предшествующих и последующих временных объектов. Временное осознание мира предстает в качестве гармоничного континиума интенциональных объектов, равновесие интенциональностей – в качестве равновесия темпоральных переживаний. Временное осознание проявляется как аспект когнитивного осознания, которому присуще смысловое равновесие/согласование. Как следствие, когнитивная гармония может быть понята в терминах гармонии/равновесия временного потока переживаний интенциональных объектов.

Гармоничность когниции развертывается посредством гармоничной темпоральной трихотомии. Поскольку термин «гармония» изначально музыкальный термин, то наглядным примером развертывания темпоральной трихотомии может служить восприятие мелодии (последовательности тонов), которую, как отмечает Э. Гуссерль, «нельзя объяснить единственно акустическими чувственными впечатлениями». Восприятие мелодии происходит посредством восприятия последовательности тонов: звучит первый тон, как только он отзвучит, начинается восприятие следующего тона, затем после второго начинает восприниматься третий и т. д. Эта последовательность тонов «рождает» мелодию и воспринимается в качестве мелодии только при условии возникающей связи между уже отзвучавшими и актуальными тонами. То же самое имеет место и при визуальных восприятиях, когда последовательность отдельных впечатлений складывается в единое общее впечатление. Одновременно все эти отдельные части не могут присутствовать, но благодаря «специфическому результату» [Гуссерль, 1996, c. 34] работы сознания связаны друг с другом.

В соответствии с общепринятой традицией, время представляет собой темпоральную трихотомию «прошедшее – настоящее – будущее», образующую, в соответствии с классической интерпретацией, геометрическую «ось времени». Осознание времени происходит в три этапа, в соответствии с Э. Гуссерлем, триада «вбирает в себя»:

1) праимпрессию (die Urimpression);

2) ретенцию (die Retention);

3) протенцию (die Protention)» [Гуссерль, 1994, c. 46].

Разложим тоны музыкального гармоничного благозвучия во времени. Мелодия начинается с первого (начального) тона, который соответствует праимпрессии. Праимпрессия соответствует временному «теперь», т. е. настоящему моменту. За первыми праимпрессиями следуют дальнейшие тоны, между которыми образуется связь, способствующая возникновению ряда праимпрессий. Каждый прошедший тон осознается ретенциально. Последовательность прошедших тонов образует ретенциональный ряд. В процессе протекания последовательности тонов мелодия «схватывается» как единое целое.

В то же время процесс улавливания мелодических тонов сопровождается состояниями «ожидания дальнейших тонов, до тех пор, пока не возникнет впечатление, что с данным тоном мелодия закончилась». Иными словами, каждый актуальный («теперь-момент») момент предполагает некоторый последующий («перспективный») момент. Таким образом, то, что в сознании приобретает статус ретенции, «одновременно делает возможной перспективу ожидания протенции» (об ожиданиях-дивинациях в повествовательном тексте см. гл. 3). «Три этих момента переживаются как «конкретное живое настоящее» и развертываются в «оригинальное временное поле» [Гуссерль, 1994, c. 48], которое находится в постоянном изменении.

Представление объективного времени о будущем и прошлом, выраженное в речи, представляет собой объективное представление времени, в терминах Э. Гуссерля, «объективирующую фиксацию» по отношению к потоку сознания [Гуссерль, 1994, c. 48]. Значением здесь Э. Гуссерль оправданно наделяет припоминание.

Припоминание репрезентирует уже прошедшее восприятие. При актуальном восприятии и припоминании характер последовательности праимпрессии, ретенции и протенции одинаков. Но стоит подчеркнуть, что «объективное представление времени возникает вследствие того, что сознание всегда может заново обратиться к тому же самому припоминанию, другими словами, сознание может всегда, заново идентифицируя, вернуться к нему» [Гуссерль, 1994, с. 49].

Рассматриваемый под таким углом зрения объективный порядок времени также представляет собой «результат конститутивной деятельности сознания. В представлении реципиента всегда предполагается объективное время объекта восприятия. С ним связано допущение, что данный предмет всегда можно воспринять снова» [Гуссерль, 1994, с. 49].

Создающие временные действия интегрируют настоящее и прошедшее, иными словами, различают то, что определяется в качестве актуального восприятия и восприятия, которое носит характер воспоминания. При восприятии воспринятая вещь «дается» как таковая, тогда как воспроизводство дает повторное представление. В процессе актуального восприятия «сознание последовательности является исходным сознанием». В воспоминании же, напротив, «повторяется» [Гуссерль, 1994, c. 49] сознание этой последовательности.

В восприятии находит свою реализацию, как уже было отмечено, и ожидание. Это связано с тем, что реципиент ожидает нечто, что вот-вот будет воспринято. При восприятии того, что ожидалось, настоящее неизбежно становится прошедшим.

Память (воспоминание) играет важную роль в конституировании объективного времени. Если ретенция – это «первичное запоминание», то собственно память Э. Гуссерль называет «вторичным запоминанием». «В то время как ретенция непосредственно образует актуальное восприятие как "хвост кометы", или "ретенциальный шлейф", в памяти воспроизводится и сам континуум ретенциальных модификаций, и сама первичная "точка-источник" восприятия. Феномен памяти похож на восприятие. Как и восприятие, память имеет привилегированную точку, с которой начинается воспоминание, т. е. первичную "теперь-точку"» [Гуссерль, 1994, с. 97] (в нашем случае таковой является именное сочетание (как асимметричный знак), обладающее не только предметным значением, но проявляющее событийную семантику, отсылая к прошедшему событию).

Структура памяти тождественна не ретенции, а целостной структуре восприятия. «Воспроизведение временного объекта строится в соответствии со всеми фазами, уровнями и ретенциями, которые имели место в процессе восприятия»: чтобы вспомнить именно тот предмет, который реципиент когда-то воспринимал, «воспроизведенные фазы должны быть тождественны воспринятым», но, как замечает Э. Гуссерль, «с индексом репродуктивного изменения» [Гуссерль, 1998, c. 34].

Иными словами, память и восприятие отличаются, по крайней мере, «наличием идеального предела в восприятии, т. е. наличием впечатления, которое первично порождает работу сознания по схватыванию объекта» [Гуссерль, 1994, c. 45]. Кроме того, ретенция не осуществляет себя одинаково в памяти и в восприятии. В восприятии она модифицирует порождающую «точку-источник», а в памяти – эту же точку, но только воспроизведенную [Гуссерль, 1994].