Глава 1
Образ Фёдора Долохова: генезис, семантика, сюжетные трансформации
§ 1. Образ Долохова в оценке литературоведов
В многолетней традиции литературно-критических оценок и научного изучения главного толстовского романа накоплено значительное количество ярких и проницательных частных наблюдений, посвящённых Долохову.
Очень симптоматично, что с самых первых критических отзывов о «Войне и мире» многие исследователи предпочитают вообще не упоминать о Долохове, исключая его из своих теорий и классификаций. Не назван он в наиболее ранних знаковых работах о толстовском романе – в статьях Д.И. Писарева «Старое барство» (хотя критик ведёт речь иногда и о совсем эпизодических персонажах) и Н.С. Леско-ва «Герои отечественной войны». М.И. Драгомиров, оценивавший роман «Война и мир» с военной точки зрения, лишь однажды, причём резко отрицательно, упоминает «нахального Долохова, лезущего со взятыми трофеями к полковому командиру и мимоходом, заодно, присваивающего то, что сделал Тимохин, т.е. остановку роты, когда бежал весь полк»14. И.А. Потапов хоть и даёт положительную оценку Долохову как офицеру, всё же определяет его как отрицательного персонажа, причём последнего в определённом семантическом ряду:
«Совершенствуя в своих многочисленных вариантах замысел в окончательный текст произведения, он (Л.Н. Толстой. – О.Г.) делал всё более отрицательными таких людей, как Василий Курагин, Борис Друбецкой, Анатолий Курагин, Долохов, и облагораживал положительных персонажей»15.
Н.Г. Долинина характеризует Долохова как самого непонятного, самого таинственного из всех героев «Войны и мира»16.
В таких оценках эмоциональный компонент преобладает над аналитическим: ни мифопоэтический слой повествования, ни функционально-нарративная роль персонажа ещё не затрагиваются. Принятая в этих работах система оценок регулируется этическими соображениями.
Довольно часто встречается определение Долохова как героя-антитезы, принципиально противопоставленного главным положительным героям. Так, Э.Е. Зайденшнур отмечает:
«Сцена предложения, дополняя характеры Наташи и Денисова, создаёт одновременно контраст чистоты Денисова и порочности Долохова, шулерски обыгравшего Николая в отместку за отказ Сони»17.
А.Д. Тимрот также подчёркивает функцию антитезы, «заложенную» в образе Долохова, но добавляет к ней ярко отрицательную коннотацию: «Характер Тимохина раскрывается также в сравнении. Рядом с ним действует разжалованный Долохов. Он ищет в бою отличий. Смелость его – не героизм, а авантюризм»18, потому ожидаемы дальнейшие негативные определения:
«Ярко нарисован Толстым образ авантюриста, неудачника Долохова. Бедность, непрочное положение в обществе при огромном честолюбии исковеркали умного, волевого Долохова, сделали его шулером, забиякой… Образ Долохова – это пример дворянской авантюристической воинственности. “Герои”, подобные ему, были благодатным материалом для захватнических войн. Долохов – человек без чести и долга, без чувства Родины»19.
Встречаются и положительные оценки Долохова как персонажа, но не как значимого действующего лица:
«Долохов, бывший до войны “знаменитостью в мире повес и кутил Петербурга”, картёжник, дуэлянт – на войне совершает чудеса храбрости, выдержки, находчивости. Разжалованный в солдаты, в условиях суровой солдатской жизни он приобрёл лицо гражданина и патриота. Гордый и жестокий, Долохов в то же время человек с душой, способен к глубоким и нежным привязанностям (отношение к матери, любовь к Соне). Накануне Бородинского сражения он искренне и мужественно просит прощения у Пьера»20.
Образ Долохова в оценках исследователей поставлен и в ряд положительных героев: «неслучайно на полях сражений у реки Энс, Шенграбена и Аустерлица герои Толстого Денисов, Тушин, Андрей Болконский, Долохов показывают примеры мужества, храбрости и воинской доблести»21.
Недооценка сюжетообразующего значения Долохова встречается и в статьях критиков, и в исследованиях ведущих учёных-толстоведов. Например, С.Г. Бочаров о Долохове упоминает лишь вскользь, в связи с дуэлью Пьера. В работах Е.Н. Купреяновой22 и Л.Д. Опульской23 образ Фёдора Долохова дан лишь как один из образов отрицательных героев в сравнении с положительными, живущими живой жизнью. При этом В.В. Вересаев, положивший своей работой «Живая жизнь» начало этой традиции истолкования романа, говорит о Долохове совершенно противоположное:
«Одна и та же сила жизни сказывается в наседке, радостно и хлопотливо водящей по двору цыплят, и в ястребе, вольно летающем под облаками. И если для наседки жизнь прекрасна и значительна именно в курятнике и нигде больше прекрасной быть не может, то для ястреба тот же курятник был бы сплошным ужасом и тоской. <…> В мирной, повседневной жизни Долохов задыхается, как ястреб задыхался бы в курятнике. <…> Хищный и сильный, он ярко живёт только среди борьбы и опасностей»24.
Однако определение Долохова как хищника встречается довольно часто и в отрицательном ключе, например:
«Свою нелюбовь к хищному типу художник, впрочем, заявил в изображении целого ряда таких лиц, как Элен, Анатоль, Долохов, Балага и пр. Все это натуры по преимуществу хищные: художник сделал из них представителей зла и разврата, от которых страдают главные герои его семейной хроники»25.
В.Г. Одиноков относит Долохова к многочисленным проекциям, «уменьшенным в сотни раз копиям» Наполеона26 (образ Долохова ставится учёным в один ряд с Анатолем, Сперанским, французом Рамбалем, компаньонкой княжны Марьи мадемуазель Бурьен). Парадигму «наполеоновских» героев исследователь реконструирует, опираясь на два основных признака: развращённость и театральная нежность по отношению к матери. В характеристиках всех названных выше героев эти признаки проявлены.
Вместе с тем ряд исследователей отмечают важную роль образа Долохова. Так, о его сюжетообразующем значении писал Б.И. Кандиев, считавший Долохова одним «из сквозных персонажей романа-эпопеи»27. А.А. Сабуров указал на то, что «некоторые лица выполняют по преимуществу функцию сюжетной связи. Так, княгиня Друбецкая связывает сферу князя Василия (сферу знати) со сферой Ростовых… Долохов – сферу Анатоля, Пьера, Николая Ростова»28. В.И. Камянов, единственный из российских толстоведов, кто подробно исследовал образ Долохова, в том числе в его внутрисюжетных связях, сделал важное замечание: «Долохову, который напоминает сфере “Мир” о сфере “Война”, доверена особой важности связующая миссия»29, «он поставлен в самый центр диалектических связей между сферой “Война” и сферой “Мир” и уже поэтому занимает одно из ключевых мест в повествовании»30.
Принципиально важны высказывания С.А. Толстой и К. Леонтьева, хорошо знакомых с точкой зрения самого писателя: «Мне очень Долохов нравится»31, – пишет С.А. Толстая мужу в письме 29 июля 1865 г. О.В. Сливицкая отмечает интересное высказывание К. Леонтьева: «У Долохова, например, особое место в романе. <…> Неслучайно К. Леонтьев заметил, что Толстой “почему-то” любит и “злого Долохова”»32. Здесь О.В. Сливицкая сознательно или бессознательно видоизменяет высказывание К. Леонтьева, писавшего: «гр. Толстой над всеми действующими лицами своими немножко и подсмеивается (кажется, над всеми, за исключением: Государя Александра Павловича, Андрея Болконского и злого Долохова – почему-то)…»33.
