— У меня только версия, что возможности нашей казны позволили ему стать Одиссеем, а Файлу –виппонтом. Судя по документам, Транж – спонсор представления Но я вижу, что это не все сюрпризы. Соревноваться женихи будут голыми.

— Почему голыми? — пришло время удивиться Регги.

— Это по мотивам мифа вымершей цивилизации, кажется, грехов. Там подобное делали голыми.

— Та-а-ак, похоже, вы ничего не понимаете в театре. Во-первых, они греки, грехи – это иное, я тебе потом об этом расскажу. И зачем сразу голые? Нужна интрига. У вас по какой системе работают актеры?

Все непонимающе пожали плечам.

— Значит, ни Костик Сергеевич, ни Николя Васильевич вам не знакомы, — пристально глядя на Дика, произнесла Регги. — Очень забавный тихий омут, надо будет вас познакомить с ними. Ах да! — как бы опомнилась она. — Сразу голые — неинтересно. Будут делать всё постепенно: бейсболка, жилетка, стринги… Танцуя под музыку, шест поставить… И главное — галстук, — у неё в руке появился галстук.

— Зачем он? Это же неудобно? — удивлённо спросил Астон.

— Очень, очень удобно. Все королевства, да что там королевства — империи, — все неустойчивы, если не будут носить галстуки. Да, да, да, – Регги надела галстук на Астона и затянула петлю, — а теперь весело за мной, за мной…

— Регги, ты мне обещала! — напомнил Дик, что нельзя трогать Астона.

— Конечно, это шутка, — иронично улыбаясь и с некоторой грустью она отпустила галстук. — Какие же вы наивные, мальчики!

— Допустим, что не все наивные и не все мальчики, — неожиданно произнёс до этого молчавший Кастер.

— Мое почтение, воин, тебя это не касается. С тобой я бы с удовольствием съела пуд соли или свила бы где-нибудь гнездо и стала птичкой, но не успею, погибнешь на войне. Ты же не боишься смерти? Наденешь? — она покрутила галстуком в руке.

— Зачем её бояться? — по-военному кратко ответил Кастер. — А это я на тебя надену.

— Поздравляю, мои чары на тебя не действуют, что очень удиви…

В это время в Франсуа полетел бокал, зеркало треснуло пополам, и в каждой части его появилось по Франсуа, причём в разных образах. Один из них жалобно посмотрел на Регги и взмолился:

— Она меня достала!

— Замучить зеркало?! — удивилась Регги. — Да Терезе цены не будет у нас в МИН! Без работы и после смерти не останется. Давайте посмотрим этот спектакль.

Глава 4

Баттл, или вобла — не сахар.

Быть свободным — это когда нет причин врать... и желания тоже

Шёл обмен любезностями, обычный женский базар, невзирая на благородное происхождение дамы.

— Шалава!

— Вобла!

— Крыса ржавая!

— Ты кто такая? Я дочь императора Коуза.

— Приятно познакомиться, коза, а я шалава, и моя родословная шалавы старше вашей козлиной.

— Французская щетка, подстилка!

— А ты пиксель и Нитра!

— Что за Нитра?

— Ты обворожительно взрывоопасна.

Тереза запустила в зеркало второй бокал, но мимо, и опять вошла в ступор.

Регги повертела у виска пальцем.

— Франсуа, будь корректна, перейди на пять порядков ниже. Они ещё не знают «нитроглицерин» и «пиксель».

— Слушай, где мы?

— Не уточняй, пока всё забавно и интригует.

Кастер, Астон и Регги, похоже, делали ставки, когда Тереза разнесёт зеркало.

— Вторая попытка — молоко, — спокойно прокомментировал Астон. — Кстати, в меня она ни разу не промахнулась.

– Значит, ты человек, — пояснила Регги.

— Ой, извините, госпожа коза, никак пока не могу привыкнуть к темноте вашей, недавно у вас, — изображая невинность прощебетала Франсуа.

Тереза вышла из оцепенения подозрительно спокойной.

— Ещё раз назовешь меня козой — и мой отец разнесет эту богадельню, — холодно произнесла она тоном, более подходящим для имперской особы.

Франсуа вопросительно посмотрела на Дика и Регги.

— Это богадельня?! Оригинально. Может, мне надо быть осторожным, как в храме? — спросила она у Регги.

Далее Тереза, как профессиональная интриганка двора, почувствовала слабость Франсуа и начала сыпать религиозным.

– Побойся бога. Наш императорский род — от Аттсопла, и я богиня!

Франсуа медлила, тщательно подбирая слова. Всё-таки речь шла о боге.

— Видела я богинь, — задумчиво ответила она. — Несчастные создания. Им ничего нельзя, и им только поклоняются, даже притронуться боятся.

— Все женщины — богини!

— Чертовски интересное заявление, особенно мне.

— За женщин! — провозгласила Тереза. — До дна!

— С удовольствием.

Они выпили. Тереза размякла и затянула:

— Клен ты мой…

Но поперхнулась и осмотрелась. Все делали вид, что не замечают её с зеркалом.

— Не твое это — быть богиней. И зачем? Богиням, конечно, уважают, но любят-то чертовок. – Франсуа подмигнула Дику. — А куда денутся?

Как ни странно, это подействовало на Терезу.

— Ты права, какая там жизнь у принцессы. Франсуа, будь человеком, скажи мне…

Франсуа щелкнула пальцами, зафиксировав Терезу, и, смеясь, обратилась к Регги:

— Похоже, я спалилась. Что делать?

— Попробуй быть человеком. Недолго такое полезно, — разрешила Регги.

— Попробую. — И опять щелкнула пальцами…

Дальнейшее подтвердило правило: ничто так не объединяет женщин, как ненависть и месть. Соперницы неожиданно подружились на почве того, что все мужики —кАзлы, особенно породистые. Они даже вместе всплакнули о тяжёлой женской ноше, благо было чем – Астон вовремя подливал шампанское, хорошо известное слезоточивое средство.

— Я дочь императора. А он кто? — в который раз уже повторила Тереза.

— Да ни-и-икто, — соблюдая уровень опьянения по этикету, согласилась Франсуа.

— Жалкий королишко… Козел.

— Такая у тебя судьба, если уж родилась принцессой, то человек тебе в мужья не светит, в лучшем случае козел породистый. Поверь мне.

— Поклянись.

— Гадом буду, — с убедительным жестом ладони поклялась Франсуа.

Тереза опять зарыдала. Слёзы попали на лицо Снежаны. Она, будучи без сознания, поморщилась и технично очнулась, грациозно сев.

— Принцесса растаяла! — удивлённо произнесла она, вытирая попавшие на неё слёзы Терезы. — Врут всё про них, нормальные слёзы, соленные и вообще не ядовитые.

— Обычная девка, – согласилась Регги. — Просто влюбилась и пока как дура. Надо присмотреться к этому Родриго. Может, наш шалит.

— Что такое «влюбилась»?

— Не прикидывайся глупой, что никогда не любила.

— Почему не любила? Я фрукты люблю.

Дес впервые увидел удивлённую Регги. Она, размышляя над словами Снежаны, внимательно осмотрела зал Покоя.

— Странный омут, вроде средневековье и ни одной картины… Милая девочка, ты совершенно неожиданно для меня права, и я тебя понимаю, что понятие «любить» чаще всего имеет смысл «съесть», но я не верю, что ты не знаешь, что такое любовь.

— Что это?

— Может, ещё скажешь, что никогда не целовалась?

— Фу! Мерзко и негигиенично целоваться.— Фыркнула Снежана.— Ей можно, она принцесса. Они там у себя при имперском дворе бесятся, как хотят, целуются, женятся и отказаться не могут. А я вольная наложница и живу как хочу! Мне душевный комфорт нравится, а у этих,— она кивнула на Терезу,— одни нервотрепки, капризы… не мое. Свадьба, фата, платье, все белое, потом переворот, мужчин убьют, и надо долго-долго плакать и носить траур. А мне совершенно не идет черное, скучный мертвый цвет, особенно с красным.

Регги продолжала осматривать зал.

— Очень странно, опять не по-человечески права. Это действительно негигиенично. При поцелуе ваши внутренние паразиты знакомятся и принимают решение, подходите ли вы друг другу.

— Какие паразиты?

— Вас создали шутки ради. Вы чехлы, обычные гигантские черви, набитые паразитами, тысячами разновидностей. Они вами правят, диктуют, как жить, выглядеть, знакомят вас. Любовь — это симпатии лидирующих групп паразитов внутри двух чехлов.