Рукой я дотронулся до края его мантии, невесомо погладил атласную ткань пальцами и потянулся вперед.

Меня вело подсознание и дикое, жгучее желание. Мне казалось, что если я не дотронусь до него сейчас, пока никто не видит, и он спит — даже не почувствует! — то я просто не сойду с этого места живым.

Черные ресницы слегка дрогнули, когда я приблизился. Я чувствовал у себя на губах его теплое дыхание и каким-то дальним участком головного мозга понимал, что если он сейчас проснется, и увидит перед собой профессора Снейпа в столь недвусмысленной близости, то… Все сомнения пропали резко и начисто, как только я преодолел эти полтора дюйма, разделяющие нас, и невообразимо нежно прикоснулся к его губам своими…

… Сердце колотилось так, будто намеревалось выскочить из груди. Внутри меня бушевал вихрь эмоций, от дикого восторга до неясного страха. Я ощутил себя снова шестнадцатилетним мальчишкой, который впервые испытал взрослое сладостное чувство влечения. Эти ощущения, спящие столько лет где-то глубоко в моей душе, словно прорвались во мне сейчас.

Больше всего мне хотелось разбудить Поттера мягким прикосновением к его волосам, увидеть его в глазах ответное чувство, целовать его до тех пор, пока не закончится дыхание — нежно, трепетно, бережно. Мне впервые за долгое время хотелось дарить себя всего и без остатка кому-то другому — ему!

«Открой глаза. Открой, и я не стану больше скрываться и прятаться. Я признаюсь тебе тот час же! Подними свои чудные ресницы и посмотри на меня, увидь меня здесь, склоненного перед собственной любовью. Открой весенние глаза, и ты узнаешь такого Северуса Снейпа, которого не знал никто до тебя! Ведь все, чего я хочу — это быть рядом с тобой…»

Боже мой! Невероятно, безрассудно! Ребячество. Глупости. Сиюминутные, безумные порывы! Как легко ты встал на колени, Северус! И тебе ведь не хочется с них подниматься. Ты готов вложить свое сердце в ладони Поттера, повинуясь этому странному, сокрушающему чувству.

«Черт возьми, это мое право! Я имею право хотеть кого-то любить, я имею право на эти чувства. Я достаточно послужил в этой жизни обоим сторонам и теперь хочу чувствовать, любить, дышать одним-единственным человеком. Я готов позволить себе это!»

Отстраняясь от раскрасневшегося во сне лица Поттера, я слегка улыбался, а потом поднялся на ноги и потряс его за плечо.

Поттер открыл глаза и поднял голову со стола. К его щеке прилип листок пергамента, потом отлип и оставил отпечаток чернил на коже. Уголок моего рта неумолимо полз вверх.

— Не лучшее место для сна, Поттер, — мягко проговорил я, и звук моего голоса окончательно прогнал наваждение, которое только что бушевало в моей душе.

Он потер глаза совершенно очаровательным детским жестом и зевнул, прикрыв рот ладонью.

— Профессор Снейп, который час? — спросил он хрипловатым со сна голосом.

— Половина первого ночи. В замке орудует убийца, вам не следует так беспечно засыпать в уединенном месте.

Поттер выпрямился, потянулся, раскинув руки в стороны, пригладил волосы и потряс головой.

— Вы правы. — Он обвел взглядом книги, в хаотичном порядке разбросанные по столу, и нахмурился.

— Вы что-то искали в библиотеке? — спросил я, — возможно, вам помочь?

Он покачал головой и вздохнул.

— Да я и сам не знаю, что ищу. Я перелопатил все справочники Ньюта Саламандера о магических животных, нежити и существах, но не нашел того, что напало на вас тогда в коридоре.

У меня потеплело на сердце. Он искал тварь, которая чуть не прикончила меня возле собственного кабинета, хотя это работа Конборна, а вовсе не его.

— Можно выписать книги из национальной магической библиотеки, или из особой секции министерства магии. Возможно, там есть какая-то информация.

Поттер рассеяно покивал.

— Да. Так я и сделаю. Спасибо.

— Так вам нужна помощь? — спросил я снова, и он посмотрел на меня с оттенком удивления, — в конце концов, я выиграл вас в свое распоряжение на три часа, помните? Почему бы нам не потратить их так?

Поттер некоторое время молчал, а потом на его лице появилась теплая улыбка. Он улыбнулся мне так искренне, что меня снова окатило жаром изнутри.

— Как вам будет угодно.

…

— Северус, вы слушаете? Голосуйте, вы — за или против?

Я резко вынырнул из воспоминаний, вздрогнул и выпрямился в кресле.

— Что? А, разумеется, я — за!

Понятия не имею, за что я только что проголосовал, но Флитвик вроде бы доволен.

— Отлично, теперь сводный хор Хогвартса переходит в ваше полное распоряжение и руководство, — проговорил Конборн, улыбаясь.

— Что?!

Все добродушно засмеялись, и я понял, что это шутка.

— Повнимательнее, Северус, — укоризненно говорит МакГонагалл.

Искоса я взглянул на Поттера. Он заметил мой взгляд и слегка мне улыбнулся.

— И у нас остается еще один вопрос, — утомленно продолжает Минерва, — профессор трансфигурации…

По кабинету пронесся тяжелый вздох. Отсутствие в расписании трансфигурации досаждало всем, потому что пустующие часы нужно было заменять, и получилось так, что у всех преподавателей нагрузка увеличилась в полтора раза.

— Так никто и не подал заявку, Минерва? — всплеснула руками Трелони.

За эти годы предсказательница сильно постарела, обзавелась еще одним десятком новых шалей и стала ещё более странной и неуравновешенной, чем раньше. Мы видели ее только на обедах в Большом зале. Завтракать и ужинать Трелони предпочитала у себя в башне.

— Ко мне поступило одно предложение, но, учитывая темное прошлое этого человека, министерство еще не одобрило его.

— И кто же это?

Я нахмурился. Человек с темным прошлым. Все Пожиратели Смерти были отловлены и заключены в Азкабан в течении двух лет после войны. Не осталось ни одного человека, связанного с Темным Лордом, который бы не подвергся судебному делу. Я сам прошел через несколько заседаний, и находились многие волшебники, в том числе и представители Визенгамота, желавшие если не засадить меня за решетку, то не допустить к преподаванию — точно. Если бы не горячее заступничество Поттера, неизвестно, где бы я сейчас был. Из тех, кто мог бы «похвастаться» своим темным прошлым, на свободе оставался только…

— Драко Малфой.

Поттер вскинул вихрастую голову и прищурился.

— Нет.

Все повернулись к нему.

— Вы ведь отказали ему, профессор?

— Все не так просто, Гарри, — мягко возразила МакГонагалл, — члены Визенгамота разделились на два лагеря относительно судьбы мистера Малфоя. Одни помнят, как поступал его отец, как он некогда запугивал и угрожал совету попечителей школы. Они припомнили его служение Волан-де-Морту, а так же и то, что на руке его сына стоит Черная Метка. А вторые возразили им на это, что сын за отца не отвечает, и что никаких конкретных злодейств Драко Малфой не совершал, а ошибиться может каждый. И… если уж на то пошло, в Хогвартсе уже есть один носитель Черной Метки. Даже убивший Альбуса Дамлдора, и это ничуть не мешает ему преподавать.

Все взгляды обратились ко мне, и я скривился.

— Прекрасно, — выплюнул я с отвращением.

Наверно, мне никогда не отмыть свое имя от этой смердящей лужи, в которую я окунул его в юности.

— Драко Малфой получил высшее образование во французском университете магии. Все обвинения с него сняты уже давно, не без вашего участия, Гарри, поэтому сейчас тому, что он может пополнить ряды преподавателей Хогвартса, противится лишь попечительский совет. — Продолжала МакГонагалл. — К тому же, история Малфоя серьезно всколыхнула магическую общественность в нашей стране. Люди начали поговаривать о том, что события войны пора бы уже забыть, принять к сведению и жить дальше. Они всерьез полагают, что существуют невинные жертвы, которых подставили и опорочили. Имя Малфоя стоит в этом списке первым.

Поттер покачал головой и резко выдохнул.

— В Малфое нет ничего, что нужно нашим ученикам, директор, — проговорил он твердо, — преподаватель — это не только сосуд, хранящий знания. Это еще и человек с жизненными принципами, определенными душевными способностями, которыми он готов делиться со своими учениками. В Малфое их нет.