— Что вы предлагаете?

Эксетер подошел к королю. Руки дяди решительно легли на плечи племянника.

— Не принимайте поспешных решений. Мы не можем просто так войти в Лондон: там повсюду люди королевы. Надо выманить черных рыцарей, навязать им открытый бой, но в нескольких местах.

Генрих нервно дернул губой.

— Бой с перевесом один к десяти? Кто у меня останется после этого? — и посмотрел так, что герцог засомневался, говорить ли правду. И все же… Разве не в этом он поклялся, едва его племянник взошел на престол?

— У вас есть люди, верные вам до конца и готовые отдать за вас жизнь. Такая преданность стоит дороже, чем слепое подчинение черных рыцарей своей королеве.

Генрих вскинул голову. Верность? Готовность спасти жизнь? Звучало очень знакомо.

— Я пройдусь и все обдумаю, — король встал с кресла и несколько преувеличенно бодро, как показалось Эксетеру, покинул зал.

Огромный двор замка, изначально правильной формы, петлял и извивался, сплошь застроенный всем, чем только может быть застроен небольшой город. Тут располагался рынок, который соседствовал с пивными заведениями, конюшнями и жилыми помещениями. Из мясной лавки слышался мерный стук тесака, по другую сторону дороги на покосившемся стуле сидел сапожник и чинил обувь, что-то ворча себе под нос. Чуть поодаль высокий и тощий, как жердь, торговец пряностями зазывал покупателей в лавку. Повсюду сновали дети разных возрастов. Одного мальчишку, погнавшегося за упитанной рыжей кошкой, Генрих узнал: это был его паж, племянник герцога Йорка. Король помнил, что раньше этот мальчик и слышать не хотел о детях из простых семей. Теперь же он бегал с ними наперегонки и что-то громко кричал.

Этот замок — последний оплот прежней Англии — стал домом для них всех: для знатных и простых, для рыцарей и наемников, для торговцев и слуг. Каждый это понимал, но постоянно жить в страхе и тревоге уже не хватало сил, поэтому здесь правили шум и суета. Разбои по всей стране, разруха, страшная участь невинных, которым не повезло спрятаться в замке герцога Хаммонда, — все это осталось там, за надежно запертыми воротами, каменными стенами и мостом через реку, в это время, естественно, поднятым.

Генрих завернул за угол и оказался в двух шагах от трактира «У Полли». Ноги сами повели его туда, внутрь, где от смешанных запахов даже у самого стойкого человека начинала кружиться голова. Пить и кутить, забывая обо всем, король был не готов, однако он и не за этим шел. Его глаза заскользили по посетителям и вскоре нашли того, кто был нужен Генриху.

Охотник сидел за самым дальним столом, угрюмо уставившись в одну точку перед собой. Почувствовав, что на него смотрят, он поднял голову, и захмелевший взгляд немного прояснился. Не дожидаясь приглашения, Генрих широкими шагами пересек зал и опустился на скамью напротив Охотника.

— Ты, как всегда, выбрал не лучшее время, чтобы пить, — сказал король, поморщившись от количества кружек на столе.

Собеседник медленно разомкнул губы.

— Вы бы хотели, чтобы я остался в замке? Мне там не место, ваше величество.

Генрих аж привстал от удивления.

— Мы спасали жизнь друг друга и вместе сражались против нечистой силы. Какое я тебе «величество»?

— Зачем ты пришел? — зло бросил Охотник.

— За тобой.

Охотник беззвучно рассмеялся невеселым, мрачным смехом отчаявшегося человека.

— Я сдержал слово, хоть уже тогда был по горло сыт колдовством. Не требуй большего, это не по-королевски.

— Тебе не выжить в одиночку. Но ты ведь и так это знаешь, правда? Поэтому хочешь уйти и нарваться на смерть за ближайшим поворотом.

— Не твое дело! — он вскочил, едва не опрокинув стол. Кружки, правда, все равно покатились и разбились одна за другой. Генрих сосредоточенно смотрел на собеседника, а в ушах так и звенело от хаотичных ударов черепков о пол.

Король кивком приказал подбежавшему слуге отойти прочь. После уберут, а пока любой посторонний — лишний при этом разговоре.

— Сядь, — и такому тону Охотник не решился возразить.

Они молча сидели друг против друга. Ничего не происходило — и происходило все. В глазах Генриха и Охотника постепенно таяло раздражение, в мыслях исчезали причины для споров.

— То, как ты сражаешься, — удивительно, — сказал король после паузы. — Ты дикий и опасный, но умеешь управлять своей яростью. Из простых, однако тебе словно на роду написано быть предводителем и вести за собой. Родись ты дворянином — давно стал бы полководцем. Но еще не поздно, — Генрих впервые за несколько дней улыбнулся открыто и искренне. — Я назначаю тебя капитаном королевских мечников.

«Мне нужны такие люди, как ты», — читалось в его взгляде. И снова Охотник не возразил ничего, а ведь мог бы. Но не посмел, потому что рядом сидел человек, за которого он без колебания сложит голову. Это Охотник понял так же ясно, как и то, что его жизнь никогда не будет прежней.

— Помнишь, ты сказал, что война началась? — спросил он и провел рукой по лицу, отгоняя последние сомнения. — Ты должен закончить то, что начал.

— Почему… Почему ты говоришь это?

— Потому что ты прав. Пока ты борешься за правое дело, я тебя не оставлю. И еще: меня зовут Эрик Хант.

========== Глава седьмая. Золотой Рыцарь ==========

Издали мишень напоминала черно-белый водоворот. Она приковывала внимание, глаза так и жаждали сосредоточиться на темном круге в середине, а руки сами тянулись к луку и колчану на стене.

Генрих замедлил шаги, борясь с собой. На сегодня тренировок уже было достаточно, о чем каждую секунду напоминала ноющая боль в мышцах. Но тишина, стоящая в огромном зале, угнетала. Ее хотелось разбавить, всколыхнуть, оживить. Так почему бы не свистом стрел?

Когда пальцы Генриха коснулись белого оперения, он улыбнулся уголком губ. Стрельба нравилась королю гораздо больше, чем сражения на мечах, но в бою мечнику проще быть в первых рядах, а именно этого Генрих всегда хотел. Подавать пример своим воинам, быть защитником простых людей и опорой для всего королевства.

И что теперь? Почти все его воины истреблены, у простых людей нет ни надежды, ни веры, а королевство на грани разорения.

Стрела вонзилась в трех дюймах от середины мишени и слегка закачалась из стороны в сторону. Генрих резко, почти яростно, выхватил другую стрелу и прицелился. Отпустил — и боль, острая, пронзительная, взорвала плечо. Надо было остановиться, тем более что этот выстрел тоже оказался неудачным. Но непонятная, удушливая злоба — на Равенну ли, на ее рыцарей или на самого себя за то, что не смог предотвратить катастрофу, — душила, лишая даже способности трезво мыслить. Оставалось только действовать, заниматься хоть чем-то, чтобы не закричать и не сорваться. Поэтому Генрих делал единственное, на что у него хватало сил.

«Стреляй», — шептал голос внутри. И король повиновался, вонзая свою ярость и опустошенность души в мишень, которая воплотила в себе все, что он ненавидел.

«Стреляй», — повторил кто-то другой, чей голос прозвучал громче и намного более властно.

Король словно очнулся. Часто-часто заморгал, посмотрел сначала прямо перед собой, потом на руку. Его стрела все еще лежала на тетиве, а точно по центру, в самой середине мишени, подрагивала стрела с золотым оперением.

Генрих обернулся. К нему уверенно приближалась высокая молодая женщина, одетая очень просто и по-мужски. Он бы вообще принял ее за странника или охотника, если бы не слишком мягкие для юноши черты лица и густая копна длинных волос.

— Неудивительно, что вы не можете победить, — сказала женщина, озадаченно покачав головой. Генрих решил, что незнакомка имеет в виду его стрельбу, и приготовился краснеть, но она продолжила:

— Вы и не победите, пока вас окружает такая сильная черная магия.

— И здесь тоже? — Генрих насторожился.

— Особенно здесь. Ваше величество, это же единственное место в Англии, которое королева еще не прибрала к рукам. Она попытается зачаровать здесь всех, до кого сможет дотянуться. Это ведь ее голос шептал «Стреляй», верно?