Круль Казимеж – для него это было слишком опасное прозвище. Он спокойно воспринимал, когда к нему обращались как к эфенди Алишеру – под этим именем его знали тут многие. Он еще мог бы понять и принять более или менее спокойно, если бы кто-то здесь вдруг признал в нем Казимира Витковского. Настоящее имя эфенди Алишера тоже было не то чтобы строго секретным. Он даже готов был услышать свою армейскую кличку – Лось. Но «Круль Казимеж» – так называлось его беспокойное детективное агентство на Войтыле, деятельность которого оставила слишком много смертельных врагов, добиравшихся за бывшим частным детективом аж до самой Тахомы в тщетной надежде стиснуть волосатыми лапами его глотку.

Образ вечно нетрезвого механика Улофа Йоханссона никак не сочетался с оружием; к тому же эфенди Алишер привык к тому, что его габариты внушают уважение местной шантрапе, поэтому оружия не носил. Что касается более опасных врагов, то у Йоханссона, в отличие от Круля Казимежа и главы «Аламута» Казимира Витковского, таковых просто не было. Поэтому сейчас, за отсутствием оружия не имея возможности вступить в перестрелку с противником, Лось мог либо попытаться отобрать у незнакомца разрядник, полагаясь на свои боевые навыки Звездного Горностая, либо бежать без оглядки.

Еще до начала стрельбы эфенди Алишер привычно отметил краем сознания, насколько грамотно этот мерзавец расположился у него за спиной: на таком расстоянии и в таком слепом секторе, чуть слева и сзади, чтобы Казимир не смог достать его одним внезапным броском. Видимо, матерый профессионал. Тогда Круль Казимеж решил, что это вышло случайно, но теперь все иные варианты отпали. Главе «Аламута» оставалось только бежать – или оказаться поджаренным на месте.

Вывалившись из «Бара», Витковский прямо с низкого старта бросился в один из узких проходов между базарными рядами. В основном крытый Королевский рынок напоминал западную плазу с эскалаторами, атриумами высотой в несколько этажей и просторными ресторанными двориками, однако местами здесь нарочно был воссоздан древнеарабский рыночный колорит с тесными торговыми рядами и свисающими до пола коврами – для туристов.

Преследователь не отставал, плотно сев Крулю Казимежу на хвост. Под негодующие вопли торговцев тот яростно обрушивал на пути индейца стойки с богато расшитыми халатами, переворачивал столики с фруктами и серебряными кумганами, но мерзавец не отставал, двигаясь за поляком по пятам.

Лось с натугой метнул в преследователя индивидуальный туристический гравилет, который схватил с одной из витрин – индеец отбил его стойкой с солнцезащитными очками, во все стороны полетели осколки и куски пластика.

– Эй! Что происходит?! – на ходу отстегивая с поясов дубинки, в их сторону бежали двое полицейских, дежуривших в базарных рядах. Но ни беглец, ни преследователь не обратили на них особого внимания.

Пострадавшие продавцы возмущались в голос, по-арабски кляня всю родню поединщиков до седьмого колена включительно, но пытаться останавливать их и вообще ввязываться в драку дураков не находилось: с первого взгляда видно было, что схватились люди солидные, уважаемые, достойные, и всякий, кто рискнет влезть между ними, неизбежно познает на себе, каково это – находиться меж молотом и наковальней. Тем более что раз уж полиция не сумела уберечь товары полноправных граждан от разгрома, то им полагалась теперь внушительная страховая премия от государства. Так что негодование было скорее показушным, чем искренним.

Остро ощущая себя на прицеле, Казимир стал без разбору ломиться через торговые ряды, подныривая под свисающие ковры, всем телом пробивая гипсокартонные стены, отделяющие торговые места друг от друга, и опрокидывая столики. Незнакомец преследовал его по пятам, двигаясь по следам причиненных им разрушений, словно по траектории небольшого смерча.

За одной из груд вываленной на пол одежды Витковский затаился и, когда коварный латино приблизился, неожиданно кинулся на него, стремясь уложить парой хороших ударов. Как ни странно, ему это снова не удалось. Получилось лишь вышибить из рук разрядник. Преследователь двигался на удивление легко, точно и грамотно, словно профессиональный танцор или опытный спецназовец. Он умело ушел от клинча и тут же попробовал достать Казимира прямым в голову, так что Круль Казимеж с трудом избежал тяжкого нокаута. Пожалуй, незнакомец-латино мог бы претендовать на сдачу как минимум первой ступени экзамена на звание Горностая – если и стрелять умел так же здорово, как и драться. Но вот это Лось проверять уже не собирался.

Нет, таких врагов у него точно никогда не было. Разве что кто-то из них нанял этого типа, чтобы поквитаться с ненавистным Крулем Казимежем. Но такие мастера обычно очень дорого стоят.

Эфенди Алишер снова бросился наутек, стараясь все время сбивать противнику линию огня, потому что не сомневался, что тот снова подхватит валявшийся под ногами разрядник. Избежать выстрела в спину удалось, но ацтек быстро настиг его у выхода в обширный торговый зал и достал обоими кулаками в могучем броске. Противники с оглушительным звоном и грохотом вынесли своими телами огромное зеркальное стекло возле фонтана и в потоке осколков вывалились в атриум.

Местные полицейские отстали где-то между базарных рядов – то ли заблудились, то ли благоразумно решили не связываться с сумасшедшими бледными шайтанами.

Слегка оглушенный падением эфенди Алишер Йоханссон по кличке Лось бросился вверх по движущемуся вниз эскалатору, распихивая не успевших увернуться покупателей. Его противник выбрал для преследования параллельный.

Глава «Аламута» верно рассчитал, что на полном народу эскалаторе индеец применять оружие не будет: даже если невинные жертвы его совершенно не обеспокоят, он, скорее всего, побоится, что массовый расстрел граждан закончится для него тем, что какой-нибудь полицейский или разъяренный араб с разрядником в кармане уложит его выстрелом в спину. Потому на эскалаторах и Витковский-Йоханссон, и его неведомый преследователь предпочитали пока изображать уличных хулиганов, а не убийц.

С пересадками они добрались до пятого этажа, который опоясывал атриум под самым куполом, накрывавшим весь рынок. Лось пытался сразу уйти в боковой коридор, чтобы затеряться во внутренних помещениях, но здесь было гораздо просторнее, чем внизу, и беглецу нечего было сваливать под ноги догоняющему, чтобы затруднять его продвижение. Поэтому оторваться Казимиру не удалось.

Некоторое время смертельные противники врукопашную бились на этаже, сметая всё, до чего могли дотянуться. В процессе погони по эскалаторам незнакомец сунул разрядник за пазуху, чтобы не выронить, продираясь через толпу, и теперь мог полагаться только на свои жилистые кулаки. Пару раз он пытался снова извлечь оружие, но Йоханссон, сообразив, в чем дело, всячески старался помешать ему, все время срывая дистанцию и непрерывно обрушивая на врага град ударов, чтобы тот постоянно был занят постановкой блоков и не имел возможности воспользоваться разрядником. Всё на их пути взмывало в воздух, разлеталось вдребезги, рушилось с грохотом, словно во время землетрясения. Под гневные вопли торговцев они уже раскололи несколько богатых витрин и останавливаться на этом явно не планировали.

Незнакомцу все-таки удалось выдернуть оружие из-за пазухи, но Лось тут же удвоил и без того бешеную скорость, с которой наносил удары, и пока ацтеку лишь удавалось блокировать его хуки рукоятью и корпусом разрядника. Ни одного выстрела на пятом этаже он пока сделать так и не сумел.

Тем не менее ясно было, что ситуация понемногу становится угрожающей. Как Витковский ни старался, вновь обезоружить противника у него никак не получалось. То, что не представляло бы для него особого труда против среднеподготовленного бойца, было совершенно невозможно сделать с этим худым жилистым мастером, более не давшим Казимиру ни единого шанса на то, чтобы повторить свой прошлый успех. Разрядник словно исчезал в последний момент, когда Лось уже готов был вывернуть его из руки индейца, и появлялся снова уже в другой руке. Однако и латино не настолько превосходил противника, чтобы это позволило ему воспользоваться оружием: Казимир блокировал все попытки развернуть разрядник жерлом в его сторону. Пока преследователю удавалось использовать свое оружие только как гнутую железяку для эффектной ганкаты. Но было совершенно ясно, что при прочих равных условиях оружие в этой схватке – все же солидный плюс, и тот, в чьих руках оно останется, когда силы рукопашных поединщиков окончательно иссякнут, окажется в выигрыше.