Окончим же скорей, и вы со злости вновь

Карать меня бросаетесь пантерой.

Наташа смотрела на хмурый Питер из окна такси. Никогда ей не нравился этот город. Он давил на нее, напрягал. Хоть и всегда завораживал своей темной энергетикой.

Неделя, которую Наташа провела в госпитале, показалась ей вечностью. Но вчера Гриша очнулся, а сегодня она, наконец, увидела положительную динамику в его состоянии. Действительно увидела, а не натянула показатели до нормы, обманывая саму себя. Наталья смогла расправить плечи и поверить, что все будет хорошо. Гришка будет жить.

Она освободилась от тяжкого груза, давившего ей на грудь. Но вместе с этим облегчением пришло и осознание. Артур пытался убить Гришу. Когда Эрик рассказывал ей подробности, она слышала, слушала, даже понимала, что он не врет, что нет смысла ему врать. Но и поверить до конца не могла из-за отчаяния и боли, которые отключили разум. Единственное, что ей было важно в тот момент — это противоядие, которое следовало срочно изготовить. А потом она молилась вместе с Ольгой всем богам, в которых не верила, выпрашивая Грише сил побороть яд и немного удачи.

Их услышали. Или же они успели вовремя. Тревога уступила место легкому беспокойству, а отчаяние осветилось надеждой. Но негатив всех этих дней никуда не делся. Он остался в душе Наташи и разрывал ее грудь, желая найти выход. Сначала она боролась, пыталась сосредоточиться только на здоровье Гриши, но спустя сутки стало ясно, что так просто не отпустит.

Поэтому Наташа позвонила Эрику, выведав, что он на работе, и вызвала машину, чтобы навестить несостоявшегося убийцу. Она не знала, зачем едет, что ему скажет. Но ей было просто необходимо заглянуть Артуру в глаза.

Расплатившись и отпустив машину, Наташа набрала старый код на домофоне. Он все еще действовал. Дверь открылась, и она прошла внутрь, сразу к лифтам. На стук очень быстро среагировали. Ей открыл Ари.

— Старшая, — поприветствовал он Стейну почтительным кивком.

— Добрый день, Ари. Мне нужно увидеть Кеннета.

— Не думаю, что это возможно.

— О, да брось, — услышала она насмешливый голос из гостиной. — Могу поспорить, что булку с ножовкой леди Волк забыла положить в сумочку.

— Наташ, мне Эрик голову снимет, — развел руками Ари, — при всем моем уважении…

— При взаимном уважении, дорогой, — улыбнулась ему Старшая, — Эрик ничего не узнает. А Кеннет мне ничего не сделает. Под мою ответственность и по моему приказу выйди, пожалуйста. Это не займет много времени.

— Я не подчиняюсь твоим приказам, Старшая.

— Ари, — Наташа улыбнулась воину той убедительно обаятельной улыбкой, которая не оставила ему шансов противоречить.

— Десять минут, — и он вышел, прикрыв за собой дверь.

Наташа бросила сумку у двери, не разуваясь, прошла в гостиную.

— Как мило, что ты решила меня навестить, Старшая, — беззаботно пропел Артур, вставая с дивана.

Ответом ему была звонкая пощечина. Он дернулся, помотал головой, чтобы прогнать звездочки.

— Круто, — оценил Артур.

И тут же Наташа хлестнула его по другой щеке.

— Тааак, — протянул он, часто моргая, но не реагируя никак иначе на боль.

— Чертов щенок, — прошипела она, опять замахиваясь.

Артур сделал шаг вперед, и ее ладонь скользнула не по щеке, а по уху, отчего было еще больнее.

— Еще давай, — поощрил ее Савицкий.

— Ненавижу тебя!

— Я знаю.

— Как ты посмел!

— Посмел.

— Дерьмо. Тварь.

— Это не новость.

— Ублюдок.

Наташа била его снова и снова, пока ладони не начало жечь, пока его щеки не стали ярко красными, словно он гулял на тридцатиградусном морозе. Она снова подняла руку, но в этот раз Артур не позволил ей нанести очередной удар. Он схватил ее за запястья, завел их за спину, прижал Наташу к себе. Сделав несколько широких шагов, Савицкий прижал ее к стене. Наташа задрала голову, чтобы взглянуть в его бесстыжие глаза.

— Я был рожден в законном браке, Стей, — проговорил он, — так что ублюдка не заслужил.

Он отпустил ее руки, но их тела все еще были так близко, что почти соприкасались. Стейна схватила его за борта расстегнутой рубашки, сжимая ткань в кулаках.

— Ты… — начала она, но закончить так и не смогла, боясь, что слезы вырвутся наружу и выдадут ее слабость.

— Ну что? Что я? — спрашивал Артур, наклоняясь к ее лицу.

Он дал ей шанс уклониться, но Наташа проигнорировала эту возможность. И как только жёсткие губы накрыли ее рот, она уже не могла сопротивляться. И что самое ужасное — не хотела.

— Ненавижу тебя. Ненавижу, — стонала она, кусая его губы.

Он не отвечал, лишь сильнее целовал ее, задирая юбку, сдвигая в сторону белье. Наташа сама расстегнула его джинсы и закинула ногу ему на бедро, упрощая задачу. Артур глухо замычал ей в шею, вогнав в нее член одним мощным толчком.

Стоны Стейны перемешивались с рычанием. Она кусала его, царапала, дергала за волосы, снова и снова признаваясь в своей ненависти. А Артур лишь шипел от боли, но не останавливался ни на секунду. Пока проклятия не сменились мольбами. Пока на смену ярости не пришло бессилие.

Вскрикнув и обмякнув, Наташа повисла на нем, не в силах отстраниться. Артур все еще придерживал ее за ногу, сжимал задницу. Он притормозил на несколько секунд, а потом снова начал двигаться. Медленно, неторопливо, томно.

— Теперь слушай, — велел он. — Я не хотел его убивать.

Наташа застонала, но сил сказать, что это все чушь собачья, у нее не нашлось. Артур продолжал скользить в ней, постанывая между фразами.

— Это было бы слишком просто.

Он тяжело дышал, получая невероятное удовольствие, оттягивая оргазм.

— Твой Бен провалялся бы в коме с неделю, а потом яд сам начал бы выходить.

Наташа зажмурилась, запрещая себе верить, запрещая слушать, но слова врывались в ее мозг и в ее сердце.

— Убить его — слишком просто.

Артур толкнулся чуть сильнее, потом еще и еще.

— Просто — это не для меня.

Он кончил и почти сразу отошел от нее. Наташа с трудом удержалась на ногах без его поддержки.

— Я не верю тебе, — проговорила она.

— Имеешь право, — пожал плечами Артур, застегивая джинсы.

— Я буду свидетельствовать против тебя на суде.

— Даже не сомневался в этом, — Савицкий взял пульт от телевизора, устроился на диване и начал листать каналы. — Спасибо за визит, Старшая. Заглядывай еще.

Наташа поправила одежду, задрала нос и отправилась на выход.

***-

Тем, кто с дуру носит

В сердце образ мой:

Мертвецы любви не просят -

Просят лишь покой.

Наташа стояла у стены, тяжело дыша. Ее горло стянуло тугими жгутами, едва ли позволяя дышать. Но постепенно морок отступал, и она осознала, что стоит у открытой двери, абсолютно голая, и на нее одним глазом смотрит Тони. Тряхнув головой, она первым делом накинула халат, закрыла дверь и бросилась к своему юному любовнику.

— Ты как? Дай посмотрю, — еле выдавила она слова из горла, поражаясь, как жутко звучит ее голос.

— Нормально, Стей, — буркнул парень, отклоняясь от ее рук. — Мне не привыкать.

— У меня перекись в ящике.

Она отступила, позволяя Тони сохранить лицо. В переносном смысле. На деле, даже мельком взглянув, Наташа поняла, что глаз будет проходить больше месяца, и разбитая губа не заживет пару недель. Но все это было не так страшно, как казалось сначала. Да и Тони действительно не был неженкой. Он был воином, достойным.

Наташа потянула ему смоченный ватный диск, и парень, шипя, прошелся им по кровоточащим ссадинам. Он не задавал вопросов, и она была за это благодарна. Возбуждение, перемешанное с адреналином и болью, сводили ее с ума. Она стояла позади Тони, обнимая себя за плечи, моля бога, чтобы он догадался скорее уйти.

— Ты сама как? В порядке? — спросил он, закончив обрабатывать раны.

Наташа кивнула, даже изобразив подобие улыбки.