От котелков аппетитно пахло, ребята не могли дождаться, когда Гира кончит подметать.

— Кругом мусор, безобразники…

— Гира, тебе помочь? — вызвался Петя.

— Не торопись, еще Лиза не пришла, — ответила Гира.

Пришлось ждать, отвернувшись от котелков.

Наконец пришла Лиза с большим узлом из белой марли.

— Опять эти тряпочки свертывать? — сказал Петя, глядя на узел.

— Если тебе лень, то можешь отдыхать, — ответила Лиза, приглашая всех к столу.

Вкусный густой суп из гороховых концентратов на время отвлек ребят от всяких дум и разговоров. Первым увидел дно своего котелка Ваня, затем Петя.

— Чай будет?

— Нет, мальчики, сегодня без чая. Чайник занят стерилизатором, — ответила Лиза.

— Чем? — спросил Петя.

— Стерилизатором, такой состав от микробов всяких, — пояснила Лиза.

— А зачем он нам? — спросил Петя.

— Будто не знаешь, зачем… — упрекнула его Лиза, кивнув на белый узел.

После завтрака Лиза сокрыла стол чистой марлей, и на столе выросла целая копна перепутанных бинтов. Они были выстираны в горячей воде и прокипячены. Их надо было собрать в пакетики и передать обратно в санитарную роту. Лиза показывала, как надо делать пакеты. Это больше всего касалось Кости. Он впервые встретился с такой работой, но, поняв, сразу потянулся к бинтам.

— Постой, — остановила его Лиза, — сначала руки вымой, потом саносмотр проведем, и уж тогда…

Три раза Костя и Ваня вытягивали руки перед Лизой, и каждый раз она находила что-нибудь. То грязь под ногтем, то едва заметные частицы золы и пепла под заусеницами.

— Давай твой стерилизатор, так не промоешь, — рассердился Ваня.

— Говорю, сначала водой промой как следует, тогда дам стерилизатор…

Первый бинт Костя смотал в пакетик с помощью Лизы. Собственно, она, Лиза, сделала этот пакетик, но положила его против Кости. Когда Костя взялся за второй бинт, у Гиры и Пети лежало уже по три пакетика, у Вани — два, у Лизы — ни одного.

Но скоро Лиза догнала Гиру и Петю. Количество пакетиков, складываемых штабельками, все росло и росло. Костя и Ваня немножко отставали, но, приноровившись, начали успевать.

В самый разгар работы послышались сильные толчки и взрывы. Крупнокалиберные немецкие минометы прощупывали глубину обороны осажденного гарнизона. Несколько мин взорвалось где-то совсем рядом с трансформаторной. Но ребята уже привыкли к этому и продолжали работать.

— Ну что этим психопатам надо от нас! Палят и палят, — зло погрозил кулаком Петя в сторону врага.

Вскоре стало ясно, что девочки далеко обогнали мальчиков. Ваня с досадой посмотрел на убывающую кучу бинтов. Ему, видно, очень не хотелось быть позади девочек.

— Не хапайте, — сказал он Лизе, прихватив в запас несколько бинтов. На его лице выступили капли пота, да и Костя раскраснелся, видя, что победа явно на стороне девочек.

— Ладно, тащи еще бинтов, начнем снова, — потребовал Петя, защищая своих друзей. Лиза и Гира стали подсчитывать пакетики.

— Ишь ты какой! А уроки когда? — одернула Гира.

— Александр Иванович велел принести ему тетради на проверку, — поддержала ее Лиза.

Расстроенный поражением в соревновании с девочками, Ваня и после уроков ни с кем не разговаривал. «Подумаешь — победительницы. Еще, может, скажут, что они, девочки, больше пользы фронту приносят, чем мальчики». Ване чем-то хотелось проявить себя перед товарищами, перед Александром Ивановичем и перед командиром полка. Он снова был угрюм и неразговорчив.

На другой день рано утром Ваня ушел из трансформаторной и вернулся только к обеду, но с торжествующим видом.

— Где ты был? — спросила его Лиза.

— В батальонах.

— Зачем ты туда ходил?

— Придет вечер — узнаешь, — многозначительно намекнул Ваня.

Вскоре все выяснилось. В минувшую ночь самолеты выбросили несколько посылок с патронами. Их немедленно раздали по батальонам. Вечером в трансформаторную принесли несколько лент и магазины ППШ. Сначала набивка патронов шла под наблюдением оружейного мастера. Ваня умело обращался с патронами и быстро заслужил у мастера полное доверие.

— Ровней набивай, да не торопись, от набивки многое зависит. Может случиться задержка патрона, — с азартом пояснял он своим сверстникам.

— Откуда ты, Ваня, знаешь такие тонкости? — спросил Костя, с завистью глядя на его ловкие руки.

— Знаю. Приходилось.

— Что, пулеметчиком был?

— Хотел быть, да не приняли. Помогал-помогал, а пришел день в бой идти, меня хоп — и за Волгу.

— Ну и что?

— Не тут-то было! Ищи-свищи… Лиза, Лиза не жми так сильно. Вот так, легонько. А выравнивать я буду сам.

Когда стали заряжать магазины автоматов, то только у Вани хватило сил, чтобы завести пружину. Уложить семьдесят патронов в спираль открытого магазина оказалось не так-то легко. Но Ваня имел практику, и у него патроны вставали один к одному, как семечки в подсолнухе. К концу работы он сделал вдвое больше Лизы, Гиры и обогнал Костю и Петю.

На следующий день Петя, Костя, Гира и Лиза соревновались между собой, а Ваня следил за качеством работа и каждому помогал заводить пружины.

«Хорошо. Ваня — молодец! — про себя хвалил Костя нового друга. — Но я тоже скоро докажу тебе… Вот посмотришь и удивишься. То, что я сделаю, поважнее и посложнее набивки патронов и одной силой не возьмешь».

В такие минуты он старался набивать патроны по всем правилам.

И сколько было радости у ребят, когда они узнали, что патронами, которыми они заполняли диски и ленты, отбита очередная атака врага. Им казалось, что теперь они по-настоящему и с успехом воюют за Сталинград.

По канализационным трубам все чаще и чаще стали прибывать связные и нарочные из штаба армии. Подземная тропа, проложенная Фоминым, была трудной и опасной, но пока что единственной. Встретившиеся в трубе не могли разминуться, и кто-то один должен был продвигаться вперед, другой — ползти назад до ближайшего люка. На этой почве не раз происходили короткие перепалки. Особенно много таких встреч пережили письмоносцы.

Пункт полевой почты 32410 снова ожил: письма, открытки от родных и знакомых! Какое счастье! Многие, прежде чем открыть конверт, прикладывают его к губам, будто вдыхая запах родного дома.

Фомин читал письма с трепетом. Жена, тоже учительница, сообщала об успехах своего класса, как о большом событии. И она была права. Отдельные строчки Фомин, не замечая того, перечитывал по нескольку раз, вслух.

Треугольный конвертик получил и Зернов. Теперь он являлся в санроту только по утрам — на перевязку. И тут его застало письмо. Двенадцатилетний братишка Триша писал о пятерках по математике, географии, русскому языку, подробно сообщал о домашних делах: об уборке урожая, хлебосдаче, о своем бычке, на котором он все лето возил воду тракторной бригаде. «В следующее лето, — писал Триша, — буду работать прицепщиком».

Зернов не мог спокойно читать эти слова один. Он прибежал в трансформаторную. Тут его знали и любили. Размахивая письмом, как флагом, он приговаривал: «Молодцы, ребята, молодцы! Читайте!»

Затем брал на руки первого попавшегося и качал. А когда письмо взяла Лиза и прочитала вслух, Зернов неожиданно предложил:

— Давайте споем, ребята, мою любимую.

Все знали, о какой он песне говорит, и тут же запели «Варяга»:

Зернов пел хуже, чем играл на пианино, но он так увлеченно дирижировал, что ребята забыли про все. Когда кончили петь, он снова предложил прочитать письмо от брата. Бронебойщик был по-детски рад весточке из дому и хотел, чтобы вместе с ним радовались все.

Не получал писем только Титов. Его семья и родные были там, откуда никто не ждал почты: они остались в оккупации. Свое личное горе командир старался не выказывать. В часы доставки почты он вызывал к себе писаря и диктовал ответ родителям и женам погибших воинов.