Чарльз Л. Харнесс

Украшение его профессии

Перевод с английского Белоголова А.Б.

В течение десяти лет я был очень занят, просто, будучи патентным поверенным, и ничего не писал. Но сейчас Шана отправлялась в колледж, и я задумывался о новых расходах. Настало время вернуться на арену. Как говорят эксперты, пишите о том, что вы знаете. Поэтому я написал эту маленькую новеллу о жизни в патентном ведомстве в химической лаборатории. Плюс призраки... плюс демон... и вещи, которые обычным образом сделали так, что Джон Кэмпбелл побагровел. Но он все равно всё это принял.

Место действия реально. Лаборатория находится прямо по дороге от того места, где я живу. Маленький лесной участок, ручей и каменный стол, который медленно тонет в ручье - моя собственность. Кусты сирени (ныне погибшие) были подлинными Шарль Жоли. (Жена Нелли называла их «Веселыми Чолли».) Как она и Шана отреагировали на эту историю? Они, в конце концов, простили меня. Я так думаю.

* * *

«Мир имеет различных хозяев на восходе солнца... Даже ваш собственный сад не принадлежит вам».

Энн Линдберг

* * *

Патрик Конрад протянул руку и выключил будильник. Мечта о мягкой плоти и темных волосах растворилась в шесть часов утра пятницы. Патрик некоторое время полежал, удаляя Лили из своих мыслей, концентрируя свой еще темный разум в темной комнате с онемевшим телом.

Движение означало бодрствование, и это было невероятно, поскольку бодрствование должно привести к знанию, и затем проблемные шипы начали бы выполнять свою язвенную работу в его мозгу. Они начали бы, один за другим, пока не создали бы единый, отвратительный шум. Ни один из них, казалось, никогда не мог быть разрешен, и избавление от одного, не обязательно подразумевало, что он разрешил его. Чаще, избавление от него просто означало, что он нашел своего рода паралич нейтрализации, или, что он еще раз увеличил свой порог болевой чувствительности.

Патрик грузно поднялся, нашел свой халат и тапочки, и проковылял в ванную, где включил свет и оглядел свое лицо с явным отвращением. Оно было тяжелым, мясистым лицом, и рыжие волосы и усы были наперекосяк. Он был не совсем худым человеком, но и не очень жирным. Его щеки и живот демонстрировали результаты бесчисленного пива в дружелюбной компании. Он считал это пиво, эти веселые часы, проходящие один за другим, возвращаясь в зеркальный момент удивления и благодарности. Он обдумывал, какой была бы его жизнь без них, и, поняв это, тревожно нахмурил лоб. Он зажмурился, сполоснул глаза и потянулся за полотенцем.

— Патрик, — пробормотал он сам себе в зеркале, это - пятница. Начался новый день, и, тем не менее, а вы еще вне Компании.

Патрик не знал точно, что он имел в виду под таким распорядком, который он установил несколько лет назад, когда он оказался самым новым химическим патентным поверенным в Хоуп Кемикалс. Сначала он был химиком, но не очень хорошим, а затем, после того, как он и Лили поженились, он поступил на вечерний юридический факультет. После того, как он получил свой сертификат бакалавра права, он обнаружил с большей степенью фатализма, чем тревоги, что он также был не очень хорошим юристом. Однако не все было потеряно. Он был принят в патентный отдел Хоуп. И не еле-еле принят; он был принят в качестве превосходного химического патентного поверенного. Он нашел это невероятным, но не стал возражать против этого. И, наконец, он умышленно маскировал свои воображаемые недостатки; когда он был в компании химиков, он говорил как юрист, а когда с юристами, он был химиком. И когда он был с химическими патентными юристами, он не противился быть просто химиком - юристом «пятьдесят на пятьдесят». У них тоже были его проблемы. Это было похоже на групповую терапию. Патентные юристы оказывали глубокое сочувствие друг другу.

С самого начала он погрузился в свою работу со вкусом. А теперь, когда Лили с ребенком ушли, его работа была не просто опиумом; это была страшная необходимость.

Он взял на кухне кипящий чайник. На востоке проявилось розовое свечение. Он выглянул в кухонное окно и почти улыбнулся. Это будет прекрасное утро. Он быстро сделал кофе, положив четыре ложки кофейного порошка в свою кружку, сделал первый горький, бодрящий глоток, крепче запахнул халат, вышел через кухонную дверь, и мягко пошел по садовой дорожке, тщательно держа кружку с кофе. Это, опять же, все было частью утренней установившейся практики. Сегодня, конечно, была особая причина. Теоретически дом и территория были готовы и ждали маленькую вечеринку, но это не помешало ему оглядеться вокруг, и вниз, в сторону бассейна.

* * *

Тропинка, выложенная каменными плитами, простиралась по травянистому склону, и была обсажена азалиями. Они с Лили посадили их вместе. У подножия склона был крошечный ручеек, питаемый главным образом, весной от источника на участке его соседа на расстоянии в половину мили. В этом маленьком потоке Патрик организовал серию бассейнов с помощью плитняка и раствора, которые он кое-как шлепнул в поток сбоку, но результат оказался приятной, но совершенно случайной естественностью. Эти маленькие бассейны были окантованы водяным крессом, рогозом, стрелолистом, водяным ирисом, и другими милыми вещами с названиями, которые он не мог вспомнить. Они с Лили одно лето раскошелились и купили все виды водных растений почтой. У них получились заляпанные грязью посадки, и они скорбели над тем, что следующей весной они погибнут или, что ребенок с радостью что-то мог выдернуть. А потом вдруг все начало расти как на дрожжах, и диким способом, и все это было очень красиво.

Тропинка вдоль потока вела к травянистому газону. Патрик остановился на тропинке на мгновение и прислушался. Да, там был слышен очень слабый звон, словно звон маленьких колокольчиков. Он затаил дыхание. За поворотом тропинки, и до сих пор невидимой, была скамейка. Они с Лили привыкли здесь сидеть, с видом на пруд с лилиями. Только тогда, конечно, это был не пруд с лилиями, а мелкий бассейн для ребенка. Как давно это было? Она плескалась в бассейне, и ее детское восхищение разрушало мирную тишину сада. И именно это он слышал теперь. И он мог слышать ответный смех Лили. Это происходило с ним многими прошедшими утрами. Для него это не было колдовством; это было слабой, очень далекой, но реальной вещью.

Он снова пошел и повернул по тропинке. Но как только бассейн и скамья появились в поле зрения, звуки резко прекратились. Он пытался разобраться с этим явлением логически. Это приводило его к различным альтернативным заключениям, ни одному из которых он полностью не верил: (а) он был подвержен галлюцинациям; (б) Лили и ребенок были действительно там.

Патрик вздохнул и огляделся. Здесь, всего в двух шагах друг от друга, были бассейн с лилиями, скамейки, открытый мангал, и беседка. Беседка была простой конструкции, с каркасом из деревянных брусков сечением два на четыре дюйма, окантованная кустами сирени, которые никогда не цвели, и в которой помещался его «рабочий стол». Это был каменный ступенчатый стол с ящиком, в котором содержались письменные принадлежности и несколько исписанных страниц. Он заглянул в беседку. Откуда-то, с полога кустов жимолости было слышно порхание крыльев. Воробьи.

«Комната», казалось, сконцентрировала аромат скошенной вчера травы. Патрик взглянул на каменный стол, и позволил себе привычный утренний вопрос: — «Будет ли у него несколько минут для работы над статьей»? Это сопровождалось быстрой сопутствующей мыслью: было глупостью даже подумать об этом. За три года он даже не закончил первую главу. А в суде таможенных и патентных апелляций уже оточены далеко идущие изменения в закон о более важной печатной публикации. Возможно, он должен выбрать другой предмет. Статью, которую он мог бы сделать быстро, быстро сдать в печать до того, как суд мог официально объявить решение о внесении поправок. Так или иначе, должен быть способ сдвинуть эту вещь с мертвой точки. Первоклассный профессионал в любой области должен публиковаться. Не то, чтобы он был действительно настолько хорош. Однако как сказал Френсис Бэкон, человек был в долгу перед своей профессией.