Зал был богат. Он был впечатляющим. Ничего подобного Курт не мог себе и представить.

Он заметил пустые столы, позолоченный бар, заполненный разнообразными видами алкоголя, привлекательно выставленными напоказ, отполированный пол бальной комнаты и, наконец, сцену в дальнем конце, занимающую всю стену комнаты.

Боже, на что были бы похожи ощущения, если участвуешь в чем-то вроде этого?

Курт не был даже уверен, понравился ли ему эффект, произведенный этим местом, когда первоначальный шок исчез. Ему не нравилось странное покалывание в коже, когда его мозг кричал ему, что он не принадлежал этому месту. Раздутая роскошь была неожиданно неприятной, особенно когда он посмотрел вниз, на цветочные конструкции в своих руках.

Они были безвкусными, эти люди просто выкидывали деньги на ветер и не ценили результат. Они видели знаки долларов, а не красоту, и Курт не был удивлен, что наивность Джеффа была разбита в таком месте, как это.

Дрожа от внезапного желания вернуться домой, он подошел к Мэй, которая складывала заказ, и помог ей разгрузить остальные цветы и чаши. Он снял свой жилет и заботливо положил его на столик, попавшийся ему на пути, и вскоре отвратительные композиции были оформлены именно так, как и просили, и Мэй бесцельно порхала вокруг них, рассматривая со всех сторон, чтобы убедиться, что они были совершенными… или, скорее, настолько совершенными, насколько могут ими являться такие «уродцы», которые у них получились.

Прошел еще час и начало темнеть. Он знал, что его папа начнет беспокоиться о нем, но после того, как его тщательного осмотрели несколько Домов, Курт предположил, что им поступило указание насчет того, что все, наконец, готово к приему гостей, приглашенных на Смотрины в этом году.

Курт и Алиса тихо стояли в роскошном кабинете управляющего, в то время как Мэй пошла за документами для оплаты, улаживая все вопросы и перепроверяя суммы и цифры вместе с Домом по другую сторону большого стола, который, по-видимому, хотел вникнуть абсолютно во все детали.

Положа руку на сердце, это заняло больше времени, чем он ожидал, но, в конце концов, их выпустили из комнаты. Полностью покончив с делами, они были свободны.

Это было настоящим спасением.

Курт наблюдал, как обе женщины-саба вернулись обратно к фургону, загружая в него несколько вещей, которые они забирали с собой обратно, и Мэй испустила полный облегчения вздох.

- Я думала, что мы никогда не закончим, - призналась она со счастливым смешком.

Курт улыбнулся ей, и она снова открыла фургон, быстро пошарив в нем, прежде чем повернуться, сжимая в руке кошелек.

- Спасибо тебе огромное, Курт. Я действительно не смогла бы все это сделать без тебя, - усмехнулась она, вручая ему небольшую пачку купюр.

Курт взял их дрожащими пальцами, и его глаза расширились, когда он увидел сумму.

- Миссис Пэн..

- Мэй! – отрезала она с легкой усмешкой. – И я ничего не хочу слышать, ты заслужил это, милый. Теперь давай вернемся домой. Праздник уже начинался к тому времени, как мы оттуда уходили, и мы не хотим быть втянутыми во всю эту суматоху.

Курт повернулся к отелю и задался вопросом, как же все это будет выглядеть в полном разгаре? Будет ли это также навязчиво и столь же неприятно? Будут ли гости носить самые дорогие, но, тем не менее, несочетающиеся по стилю вещи?

Как бы то ни было, он был уверен, что не хотел бы это видеть.

Они направлялись в сторону фургона, когда холодок пробежался по телу Курта, и он остановился.

- Мой жилет! – воскликнул он.

Алиса нахмурилась.

- Твой жилет?

- Я оставил его в зале.

Мэй посмотрела на часы.

- Мы дождемся тебя. Скорее поторопись назад, хотя, мы в состоянии немного подождать.

Курт поймал тревожный взгляд на лице Алисы.

- Нет, вы вдвоем езжайте. Я видел автобусную остановку вниз по дороге.

Мэй цокнула языком.

- Нет, Курт, сейчас поздно, а ты – несвязанный саб! Просто вернись и забери его. Надеюсь, они не вошли туда прямо сейчас.

- Я буду стараться сделать это как можно быстрее, - ответил он, вбегая внутрь, и пожилая женщина прислонилась к фургону, постукивая пальцами по бедру и стряхивая нехорошее чувство, которое копилось внутри ее.

Ее Дом был прав… иногда она была королевой драмы.

Войти в устрашающе декорированное фойе во второй раз было еще более пугающим, чем в первый, потому что на этот раз там толпились приглашённые люди.

Они были закутаны в шелк и сатин, рубины и сапфиры свисали с их шеи, а золотые часы обвивали запястья. Все мужчины были чисто выбриты, волосы тщательно уложены и обработаны гелем, их костюмы аккуратно отутюжены, и обувь сияла до умопомрачения, и Курт готов был поклясться, что у одного из мужчин, которых он видел, были бриллиантовые запонки на рубашке цвета слоновой кости. Он вольно или невольно сглотнул от такого вида. Женщины были одеты в свободные, ниспадающие каскадом, воздушные платья любого цвета и материала, который только можно себе представить. Их длинные локоны были приподняты над лицом золотыми шпильками и кружевными лентами для волос.

Курт чувствовал на себе все взгляды в этой комнате, и хотя его одежда была чистой и ухоженной, в глаза бросалось низкое качество его старых вещей. Он изо всех сил старался не нервничать и поторопиться, не выдавая себя больше, чем он уже сделал, только лишь находясь там.

Пользуясь гвалтом людей, приветствовавших друг друга наигранно-приторными голосами, (и он мог смело утверждать, что это было тошнотворно), он пронесся через фойе прямо в зал, чтобы найти свой драгоценный жилет и унестись прочь со всех ног, прежде чем кто-нибудь арестовал бы его только за то, что он дышал этим воздухом.

Секунды шли своим чередом, когда он незаметно пытался пробраться через толпу, и с каждым мгновением желание упасть на колени становилось все сильнее и сильнее. Задняя часть шеи налилась тяжестью, метка начала чесаться, не давая возможности поднять голову, и его сердце застучало с утроенной скоростью, колотя по стенкам его груди, как будто его кровь была чем-то инфицирована. Сначала он до смерти испугался, ошеломленный своим помутнением рассудка, но потом что-то в нем прокричало ответ.

Доминанты.

Он никогда не находился в помещении с таким количеством Домов, и с каждым вдохом их феромоны вторгались в его тело, разжигая в нем ответные искры, в первый раз в жизни встряхивая его инстинкты саба, делая его бессильным против их натиска. С ним никогда не случалось такого в школе. Домы и сабы были разделены на отдельные классы, как это предписывалось правилами, но даже во время обеда и на переменах в МакКинли не было достаточного количества Домов, чтобы вызвать в нем такую реакцию. Тихий всхлип вырвался из его горла, пока чужие тела кружили вокруг него, и он осознавал, что должен выйти из эпицентра толпы, где воздух был насыщен запахами Домов и сабов, становясь плотным и тяжелым.

Он ощущал, что словно пробирается сквозь воду, вертя головой во все стороны, отчего она кружилась, а его тело как будто пылало от огня, медленно разгоравшегося в его восприимчивых нервных окончаниях. Наконец, Курт пeресек комнату, ныряя в дверной проем, после чего, закрыв глаза и тяжело дыша в течение нескольких минут, он сумел взять себя в руки достаточно для того, чтобы, по крайней мере, наклонить голову назад, даже если при этом он цеплялся за косяк, чтобы устоять на трясущихся ногах. Он не стал бы прогибаться под ними. Он отказывался унижаться до такой степени, пообещав себе, что никогда не станет на колени ни для кого, кроме своего Дома. Кого-то, кому бы он доверял. Кого-то, кто заботился бы о нем. Конечно, это произойдет, скорее всего, не в ближайшем будущем, но решимость Курта все равно жила рядом с его сердцем.