– Вы, без сомнения, остановитесь надолго?

– Не так уж и надолго, – ответила Конни, неуверенно глянув на Крит.

– На две недели, – сказала та.

– А… – протянул швейцар, словно это подтверждало его худшие опасения.

Голос из-за стойки произнес:

– Двадцать девятый, тридцать третий и седьмой, Томас.

– Двадцать девятый, тридцать третий и седьмой, – повторил швейцар с шотландским акцентом. – Следуйте за мной. Пятнадцатый, тридцать третий и седьмой – вот что мне было сказано сегодня утром, но вы устроитесь, не сомневаюсь!

Двадцать девятый номер, милую маленькую комнату в самой старой части дома, мисс Кармоди выбрала для Конни. Тридцать третий, с двуспальной кроватью и двойным гардеробом, отвели чете Тидсонов. Эти номера была на одном этаже. Номер седьмой располагался на первом этаже в пристройке – попасть в него можно было через застекленную террасу, ведущую в очень современное и приятное здание-бунгало. Седьмой номер мисс Кармоди взяла для себя и, убедившись, что это именно то, что она просила – ибо сия почтенная леди немного боялась пожаров и не любила спать в незнакомых домах выше первого этажа, – осталась крайне довольна. Крит же была недовольна и потребовала отдельный номер.

Все четверо встретились в коктейль-холле, и суровый Томас подал великолепный херес всем, за исключением Конни, которая предпочитала джин с вермутом. Очень скоро мисс Кармоди поставила свой бокал и решила выяснить, ждать ли к ланчу ее подругу миссис Брэдли. Она попросила Конни сходить и узнать.

– Да откуда им знать, – сказала Конни, – и даже если они и знают, я не осмелюсь спросить. Это место всегда нагоняло на меня страх, а этот Томас так на меня действует, что мне кажется, будто у меня лицо перемазано вареньем. Я бы назвала его жутким человеком.

– О, чепуха, – отмахнулась мисс Кармоди. – Я позову его и спрошу.

К восторгу своей племянницы, она вызвала Томаса звонком. Тот лишь усугубил первое впечатление о себе, поставив перед ними напитки с таким видом, словно доподлинно знал, что с каждым новым глотком гости губят свои бессмертные души. Однако Томас учтиво слушал, наклонив голову, и, как ругательство, пробормотал: «Очень хорошо» в ответ на просьбу мисс Кармоди узнать, ожидают ли миссис Брэдли к ланчу. Затем вернулся с сообщением, что гостью ожидают.

– И очень умная особа, – добавил он, величественно глядя поверх головы мистера Тидсона на красные герани в саду. – Очень умная особа. Именно так.

Это прозвучало как эпитафия, и все четверо невольно со всей серьезностью склонили головы. Церемонию прервало появление маленькой черноволосой и черноглазой женщины в очень ворсистом твидовом костюме сиреневого цвета и зеленой фетровой шляпе. Было в этой даме что-то от ведьмы, и свое появление она предварила резким хихиканьем, которое странно прозвучало из ее маленького, похожего на клюв, рта.

– Миссис Брэдли! – воскликнула мисс Кармоди, вставая.

Томас почтительно посторонился, пропуская вновь прибывшую, и по собственной инициативе вышел и вскоре вернулся с еще одним бокалом хереса.

– Ваш амонтильядо, мадам, – провозгласил он.

Поскольку до сих пор ни одна из других дам этого маленького общества подобного обращения не удостаивалась, получилось особенно впечатляюще. Когда Томас удалился, что он проделал, не обращая внимания на крик: «Официант!» со стороны молодого офицера в форме Королевских военно-воздушных сил, Крит Тидсон, которую, наряду с ее мужем и Конни, представили ведьме, поинтересовалась, часто ли миссис Брэдли останавливалась в «Домусе».

– Один раз, перед войной, – ответила миссис Брэдли. – Вы знакомы с парком Нью-Форест и его окрестностями?

Беседу прервал гонг, призывающий на ланч. Четверке гостей предоставили великолепный столик в обращенном к саду конце обеденного зала и принесли меню. Миссис Брэдли провели к столику на одного, у окна.

– Свиная голова! – восхитился мистер Тидсон, ознакомившись с меню. – В последний раз я ел свиную голову, когда был совсем маленьким.

Он принялся напевать что-то себе под нос, пока жена резко не ткнула его в бок. Официантка, милая девушка, уловив его восторг, проследила, чтобы мистер Тидсон получил щедрую порцию головы. Она приняла его заказ на бутылку пива и, посматривая из своей небольшой ниши между буфетом и сервировочным столом, решила, что этот маленький человечек ошибся с выбором жены и находится у нее под каблуком. Девушке захотелось сделать его пребывание в гостинице приятным, насколько это в ее силах. Он напомнил ей ее американского дядюшку.

– Мне здесь нравится. – Конни одобрительно оглядела великолепный холодный ростбиф и поданные к нему салат и отварной картофель. – Чем мы будем заниматься сегодня днем?

– Чем захочешь, – отозвалась ее тетка. – Крит? Эдрис? А вы что предложите?

– Я буду знакомиться с городом, – объявил мистер Тидсон, – и, возможно, попробую побеседовать с редактором местной газеты. Мне лучше всего будет в одиночестве.

– Я буду сидеть на застекленной террасе, там так тепло и хорошо, займусь вышиванием, – сказала Крит.

– Тогда мы с тобой сходим к больнице Сент-Кросс, – решила мисс Кармоди, – если тебе это по душе, Конни.

Конни сказала, что это ей очень даже по душе, а Крит спросила, что там такого интересного в этом Сент-Кроссе. Пока мисс Кармоди (часто прерываемая мистером Тидсоном, который перед отъездом из Лондона прочел о больнице в путеводителе) отвечала на этот вопрос, блюда поменяли, и компания получила рулет с джемом и заварной крем или, на выбор, сливовый пирог.

Допив свое пиво, прежде чем ему успели помешать, мистер Тидсон направился к столику миссис Брэдли и скоро уже увлеченно обсуждал сыр, ибо она выбрала сыр и крекеры вместо сладкого. Мистер Тидсон попенял ей за отказ от великолепного рулета, и они мило и вдохновенно побеседовали, а затем он вернулся на свое место.

После ланча миссис Брэдли приняла приглашение мисс Кармоди сопроводить их с племянницей до больницы Сент-Кросс, и никто из них больше не видел Тидсонов до ужина.

– Надеюсь, вы поживете здесь подольше, – сказала Конни миссис Брэдли, к огромному удивлению своей тетки.

– Надеюсь пробыть здесь столько же, сколько и вы, – отвечала миссис Брэдли. – Я обожаю Уинчестер, и кроме того, нам с мисс Кармоди есть о чем поговорить.

– У вас будет еще больше тем для разговоров, если дядя Эдрис найдет свою речную нимфу, – заметила Конни.

С заинтересованным видом миссис Брэдли попросила объяснений, хотя мисс Кармоди уже рассказывала ей по телефону о речной нимфе. Сейчас она почувствовала, что Конни нуждается даже в большей помощи, чем мистер Тидсон.

– А… – протянула она, когда Конни, не чуждая остроумию и обладавшая талантом подражания, представила живую картину восторгов мистера Тидсона, – это объясняет выражение его глаз. У него ликующий вид – знак, которого я привыкла опасаться у своих пациентов. Но теперь все прояснилось. Прояснилось, как воды Итчен, – добавила миссис Брэдли, глядя на прозрачную водную гладь, они уже преодолели короткий путь от «Домуса» до улицы Колледж-уок.

– Вы не считаете Эдриса сумасшедшим? – с тревогой спросила мисс Кармоди. – Вообще-то мне все равно, но я совсем не хочу, чтобы он помешался прямо в отеле.

– Да, здесь такому не место, – серьезно согласилась миссис Брэдли. – Более того, такая мысль не приходила мне в голову. Я упомянула о своих пациентах, потому что, за исключением очень маленьких детей, занятых очень темными делишками, все ликующие люди, с которыми я сталкиваюсь, до какой-то степени ненормальные.

– Но дядя Эдрис и есть маленький ребенок, занятый темными делишками, – заявила Конни.

Миссис Брэдли с ней не согласилась и выжидательно посмотрела на мисс Кармоди.

– Да, боюсь, Эдрис действительно ненормальный. В течение тридцати пяти лет его окружали только лишь бананы, – с безграничной простотой объяснила мисс Кармоди.

– Понятно, – отозвалась миссис Брэдли и задумалась. – Сомнений нет, это могло наложить серьезный отпечаток, особенно на чувствительную душу. У мистера Тидсона чувствительная душа?