Он сидит на краю кровати с бутылкой водки, свисающей с его пальцев. Я стучу ногтем по дереву, и Эрик вскидывает голову.

— Ты в порядке?

Невесёлый смех эхом отзывается в скудно обставленной комнате, и я захожу внутрь.

— Эрик? Что случилось?

— Я не пил, — он поднимает чистый стакан. — Хотел, но не сделал этого.

— Это же хорошо.

— На днях меня вывернуло до кишок. Думал, что у меня грипп или что-то ещё.

— Сейчас тебе лучше?

— Я чертовски волновался за тебя, Мелли. Был напуган и чувствовал себя беспомощным, что не мог ничего сделать, кроме как находиться здесь, чтобы кормить твою кошку.

Я прислоняюсь к комоду, когда он заканчивает говорить, потому что, по правде говоря, не понимаю, к чему он ведёт.

— Я проходил детоксикацию, Мелли, и даже не осознавал этого (прим. процесс разрушения и обезвреживания различных токсических веществ химическими, физическими или биологическими методами). Я грёбаный алкоголик.

— Я могу что-то для тебя сделать?

Он качает головой и перебрасывает бутылку из одной руки в другую.

— Нет. Просто рад, что ты в порядке. Думаю, сейчас я попытаюсь уснуть.

— Хорошо.

Я выхожу и закрываю за собой дверь, но перед этим задумываюсь. В конце концов, спускаюсь на кухню, уделяя, по моему мнению, много внимания ступенькам.

Моё тело жаждет кофеина, невзирая на то, что я хорошо спала, поэтому завариваю кофе. В ожидании своей чашки кофе, ищу в холодильнике что-нибудь съестное, но нахожу его пустым.

Мои клиенты будут недовольны или обеспокоены; я точно не уверена, что именно. Я исчезла, не сказав ни слова, но надеюсь, они поймут, когда объясню, что у меня была чрезвычайная ситуация. Поэтому я просто открываю свой ноутбук и жду Смита, чтобы мы могли пойти позавтракать. Когда отвечаю на электронные письма и отправляю сообщения, мои волосы отодвигаются в сторону, а теплый рот щекочет мне шею.

Девчачье хихиканье вырывается у меня изо рта.

— Это щекотно.

— Доброе утро, солнышко, — Смит целует меня в щёку и направляется за кружкой и кофейником. После того, как подливает кофе в мою, он садится рядом и опирается подбородком на моё плечо. — Чем занимаешься?

— Навёрстываю упущенное. Кстати, — я поворачиваюсь к нему так, что мои ноги оказываются между его ног, — что там с моим домом?

— Он готов.

— Что? Серьёзно?

— Да. Парни работали сверхурочно, чтобы закончить. Я также позвонил риэлтору, к которому ты собиралась обратиться. Так что она просто ждёт, когда ты подпишешь кое-что, прежде чем она выставит его на продажу.

Прямо гора с плеч. Меньше всего хотелось иметь дело с этим проклятым домом. Хотя, если бы не дом, я бы никогда не встретила Смита.

— Окей. Я сделаю это прямо сейчас.

— На самом деле у неё уже есть парочка заинтересованных в доме; они придут посмотреть на него, прежде чем он официально выйдет на рынок.

— Это потрясающе. Чем быстрее мы от него избавимся, тем лучше.

— Нейт нашёл коробку под задней террасой, когда вчера заканчивал работу над ландшафтным дизайном. Сказал, мы должны на неё взглянуть.

— Хм, — делаю глоток кофе, а затем закрываю ноутбук. — Я вновь готова съесть самое лучшее, что когда-либо было у меня во рту.

Отпив напитка и поперхнувшись, он хлопает себя по груди.

— Что?

— Это панкейки (прим. американские воздушные оладьи на молоке; подаются с маслом или кленовым сиропом). Умираю от голода.

— Ты… окей. Собирайся и поедем.

Он встаёт и разминается, прежде чем взять меня за руку и отвести наверх.

Мы собираемся, я кормлю Мышь, а потом мы идем в ресторан. У них действительно лучшие панкейки в мире, и я буду приходить сюда регулярно. Так как Нейт думает, что нам необходимо увидеть коробку, мы направляемся к дому.

Мне тяжело смотреть на дом Ричарда. Он преследовал меня, а потом спас. Это сложно «переварить». Откровенно говоря, я даже не пыталась.

Смит открывает входную дверь старого дома моего дедушки.

— Вау, выглядит замечательно, — я прохожу и поражаюсь, как хорошо он выглядит. — Это словно совершенно другой дом.

— Да. Он не так хорош, как у меня обычно получается, но он всё же приемлем, чтобы выставить его на продажу.

— Насколько хорошо твоё «обычно»?

— Материал лучшего качества. Лучшее лакокрасочное покрытие. Но из-за того, что, в конце концов, мы делали срочную работу, ребятам пришлось прибегнуть к некоторым вещам, которые мы обычно не используем или не делаем. Но это все равно отличный дом.

Я останавливаюсь на кухне и прислоняюсь к стойке.

— Ты действительно увлечён тем, что делаешь, не так ли?

Он пожимает плечами.

— Почему тебе так сложно признаться в том, что тебе действительно нравится твоя работа?

— Ты знаешь, что стоишь на том самом месте, где я впервые увидел тебя?

В очередной раз уклоняется от ответа.

— Да?

— Я даже не видел твоего лица, а уже знал, что ты собираешься всё изменить для меня.

— Не знала об этом, пока не столкнулась с тобой на улице, и ты впервые не прикоснулся ко мне.

Левый уголок его губ приподнимается в сексуальной улыбке, и он подходит ближе.

— Когда мы будем рассказывать нашим детям, как познакомились, я смогу сказать, что это была любовь с первого взгляда. Потому что так оно и было.

Моё сердце переполняется эмоциями, и я грызу кончик ногтя на большом пальце.

— Ты хочешь детей?

— Я хочу всего с тобой.

Мужчина кладёт руку мне на подбородок и приподнимает, чтобы он мог меня поцеловать, хотя я всегда готова это делать.

Я с жадностью встречаю его рот на своём и целую в ответ. Мои руки лежат на его груди, и я сжимаю материал на ней. Смит прикусывает мою нижнюю губу и отстраняется.

— Давай выясним, что в коробке.

Языком скольжу по любовно укушенному местечку и киваю.

— Хорошо.

Он тянется мне за спину и разрывает полиэтиленовый пакет на металлическом контейнере.

— Он очень ржавый. Должно быть, пролежал там долгое время.

Пальцы Смита дёргают крышку и крутят её из стороны в сторону, пока она с хлопком не открывается. Там пакетик, на котором есть пятна коричневой воды, но в остальном, это единственное, что там есть.

— Что в нём?

— Не знаю, — Смит ставит контейнер в раковину и поднимает пакетик, слегка встряхивая его, чтобы убрать лишнюю воду. Разрывает печать на куски и достаёт фотографию. — О, Боже мой!

— Кто это? — я хватаю его за запястье, чтобы повернуть, дабы получше рассмотреть. Это портрет красивой женщины в платье и широкополой шляпе, что свидетельствует о тех временах, когда жизнь была проще. — Поразительно. Какая красивая женщина.

Она смотрит прямо в камеру и смеётся, её глаза, сияющие любовью, устремлены на того, кто находится за объективом.

Смит переворачивает старую фотографию и читает надпись вслух:

«Той, что ушла».

— Какого чёрта? Ты можешь открыть это письмо, детка?

Я вскрываю конверт и вытаскиваю потрёпанный лист бумаги.

— Хочешь, чтобы я прочла вслух?

Он не отвечает мне словесно, но кивает, когда его глаза изучают снимок, сжатый между пальцами.

«Моя дорогая Бетани,

Прошло четыре года с тех пор, как ты оставила меня, и не проходит и дня, чтобы я не сожалел о своих действиях. Даже если ты вышла замуж за человека, который построил то, что должно было стать нашим домом, этот дом всегда будет напоминать мне, что ты была настоящей. Я причинил тебе боль, и он был там, чтобы «склеить разбитую чашу», и за это я не могу его винить и никогда не прощу себя».

— О, Боже, — я просто в шоке.

«Моя Мелли надеется, и как бы я ни старался любить её, как люблю тебя, никто никогда не займёт твоё место. Она хорошая женщина, и пришло время отпустить тебя. По крайней мере, я постараюсь. Знаю, что не заслуживаю тебя, и никогда не заслужу. Моя цель не в том, чтобы повлиять на твоё мнение обо мне, а в том, чтобы, наконец, закрыть главу о нас. Моя единственная надежда в том, что когда-нибудь в будущем, наши души встретятся, и ты увидишь меня таким, каким я был, когда мы впервые встретились… твой.