Джеймс ненадолго замолчал.
— А что в отношении меня? — Гарри скрестил руки на груди. За Нику было обидно, но сейчас это казалось неважным.
Джеймс допил оставшееся вино, долил еще.
— Тебя прятали. Как сейчас понимаю, действительно хорошо. Да и меня, в общем-то, тоже. Выезд из страны был закрыт, переписка отслеживалась. Беспрепятственно я мог писать только соседям. Дамблдор, да еще пара-тройка министерских — это все, кто знал обо мне. Жизнь под куполом, как в Годриковой Лощине. Столько лет…
Гарри с силой сжал кулаки. Он частенько прислушивался к рассказам Джереми об этой самой «жизни под куполом», когда тот трепался с одноклассниками, не замечая брата. Похожей на бедную и несчастную она уж точно не была. Семейный отдых на море, поездки по стране, шопинг в модных бутиках — и в противовес всему этому жизнь с Дурслями. Интересно, кто из них врал? Весы почему-то склонялись в сторону отца: считать юного гриффиндорца прожженным интриганом было как-то… неправильно. Да и по возрасту не подходил.
— Дамблдор посещал меня пару раз. Рассказывал о тебе. Я рвался передать пару писем, но Альбус настаивал, что это опасно. Ты не сможешь скрыть свои эмоции, поделишься с друзьями, потом по цепочке… А у меня семья, я не мог ими рисковать, пойми. Одного человека спрятать легче, чем кучу народа.
— И ты выбрал их, — подвел итог Гарри.
— Да, — повинился Джеймс. — Прости, я виноват, но я не мог… иначе.
— Вот и я не могу.
Гарри одним махом допил вино и громко стукнул бокалом о столик.
— Знаешь, когда мне было пять, я верил, что мои родители живы, просто им очень нужно было уехать. В восемь я еще ждал, что они вернутся и заберут меня. В десять понял, что, если и вернутся, то вряд ли мы будем дружной любящей семьей. А в одиннадцать, попав в Хогвартс, осознал, что чудес не бывает и вы погибли. Мне твердили об этом все четыре года, и я смирился. Научился жить один, полагаясь лишь на себя, и очень редко -
на друзей и взрослых, которые иногда мелькали рядом. А теперь жизнь снова сделала кувырок с ног на голову. Причем без малейших усилий с моей стороны. Понимаешь, меня в очередной раз не спросили, чего хочу лично я. А снова поставили перед фактом: вот, Гарри, твоя семья жива, ты прости их, так было нужно. Кому нужно? Мне? Я спокойно жил все это время без семьи. Джереми? Я ему нафиг не сдался. Мачехе? Посрать ей на меня. Тебе, Джеймс? Тоже не уверен. Да, вину ты чувствуешь, не спорю. Но вот ночами вряд ли не спал, да и в подушку не рыдал о горькой судьбе сына. Да, вспоминал иногда, но наверняка успокаивал себя бреднями Дамблдора о моем счастливом детстве. Ведь так, детство у меня по рассказам директора было счастливое?
— Что ты хочешь этим сказать? — подался вперед Джеймс, одновременно влив в себя еще один бокал. Опустевшая бутылка примостилась на полу рядом с креслом.
— Знаешь, постоянные побои и унижения, кормежка раз в день и отсутствие нормальной одежды не соответствуют моим представлениям о счастливом детстве. Как и трудотерапия с утра до вечера. Когда другие дети действительно наслаждались этим самым детством, я работал в поте лица на благо родственничков, замерзая от холода и изнывая от жары, а в это время мой живот бурчал от голода, а спина болела от ремня и кулаков Дадли. В принципе, одежду я еще был готов терпеть, как и оказывать помощь по дому — в пределах разумного, конечно, — но вот все остальное напрягало. Так что, Джеймс, это мое счастливое детство на твоей совести. Неважно, знал ты об этом или нет. Обязан был знать. Родители в ответе за своих детей. Так что самое время пересмотреть приоритеты. С Никой у тебя еще есть шанс на гордое звание отца, который, увы, в моем случае уже утерян. Но! — Гарри вскинул руки вверх, не давая вставить слово дернувшемуся отцу. — Я готов попытаться нормально общаться. На большее, уж извини, не рассчитывай. Возможно, в будущем я и смогу называть тебя отцом, но сейчас… нет.
— Не знал, что все так плохо. — На Джеймса было больно смотреть. — Альбус… Он сильно не вдавался в подробности, но никогда даже не намекал, что все так… Хочешь, я им отомщу?
— Убьешь? — съязвил Гарри.
— Нет, это запрещено. Но могу покалечить.
Гарри лишь усмехнулся: идея применить к Дурслям их же методы не раз приходила ему в голову. И тогда чем бы он был лучше них?
— Нет уж, спасибо. Это мои проблемы, и я привык решать их сам, так что не вмешивайся.
— Но почему… — Джеймс слегка подзавис, но, взглянув в холодные зеленые глаза, тут же исправился: — Ладно, как скажешь. Нет так нет. На будущее… Хочу, чтоб ты знал, сын, ты всегда можешь на меня рассчитывать. — Радуясь, что неприятная тема наконец исчерпана, Джеймс повеселел. — Может, съездим куда-нибудь вдвоем, развлечемся? Только ты и я.
Гарри задумался. Особых желаний не было, разве что…
— В Годрикову Лощину. Хочу побывать на могиле мамы.
Джеймс понятливо кивнул:
— После Рождества устроит? Тогда договорились. А потом можно будет и в еще одно местечко заглянуть. Я тебе такое покажу! Только Аманте не проговорись!
Гарри с трудом удержал смешок. Его отец явно не вышел из детского возраста. И как к этому относиться, он еще не понял.
*
Это было его первое Рождество с семьей. Несмотря на неуютность особняка и откровенно неприязненные взгляды некоторых домочадцев, дух праздника все же взял свое. Утро Сочельника Гарри посвятил упаковыванию подарков. Отпросившись накануне в Косой переулок, он переместился камином в магическую часть Лондона, поменял часть личных денег на фунты и отправился громить магазины в обычном мире — здесь выбор был намного больше. В итоге к новым друзьям отправились небольшие картины из превосходного бельгийского шоколада, Драко получил шоколадную открытку и подборку комиксов, Гермиона — набор конфет с пожеланиями и подарочный сертификат на покупку книг в одном из самых больших магазинов. К Люциусу с Нарциссой улетели совой бутылки красного вина и ликера из Испании, к Снейпу — огневиски в мешочке из шкуры василиска, сшитого своими руками. Новоявленная семья тоже не была обделена: под елку легли перчатки на меху для Джереми, красный с золотом шарф для Джеймса, кулинарная книга Аманте и кукольный домик с жителями сестре, обмотанные яркой блестящей бумагой и перевязанные атласной ленточкой. Подарок Сириусу — черная кожаная куртка с заклепками — ждал своего часа в шкафу в спальне.
Тихий семейный ужин при свете свечей плавно перетек в вечер воспоминаний. Гарри с удовольствием слушал про школьные годы отца и крестного, лишь изредка морщась, когда повествование затрагивало Снейпа — на основе этих рассказов напрашивался вывод, что неприязнь зельевара к шайке мародеров, пусть даже спустя столько лет, была вполне оправданной. Аманта заметно нервничала, когда невольно всплывало имя Лили, но молчала. Джереми весело хохотал, услышав наиболее удачные шутки, и советовался с отцом, как лучше претворить их в жизнь в новом году. Ника валялась на ковре у камина с альбомом и карандашами, что-то зарисовывая и бормоча себе под нос.
Утро началось с веселой возни под елкой и разворачивания подарков, причем количество, полученное Гарри, явно превышало то же самое у Джереми. И это если учесть, что старшие Малфои и Снейп решили не пользоваться совиной почтой, а традиционный свитер мамаши Уизли в этом году ему не светил. Новая семья разорилась на полугодовую подписку на журнал по квиддичу и набор по уходу за метлой — впрочем, вполне ожидаемо — это еще раз доказывало, что Джеймс не слышал старшего сына и не интересовался его школьной жизнью. Ника нарисовала открытку с пожеланиями, Джереми ограничился коробкой шоколадных лягушек.
Переместив подарки в спальню, Гарри еще раз отметил про себя, что на Нике сэкономили так же, как на нем: Джереми получил от родителей дорогой набор письменных принадлежностей и подарочный купон на большую сумму в магазин розыгрышей. Сестра же примерила новое платье, ничем не отличающееся от повседневных и сиреневую неброскую кофточку к нему. А вот подарок Гарри привел ее в дикий восторг. Бросившись на шею старшему брату, раз двадцать сказав «Спасибо», она умчалась в свою комнату, прихватив с собой домик и забыв об остальных подарках.
