Размышляю надо тем, что же делали эти женщины все свои годы раз сейчас так сложно поднять ту или иную часть тела, дряблая кожа и атрофированные мышцы, вот чем надо заниматься.

Когда заканчиваются занятия, я практически довольна результатом. Вытираю полотенцем взмокшую шею и лицо, машу всем на прощание и начинаю складывать свой коврик. Вентиляционная система не выдерживает такой наплыв и пять часов череды, потеющих тел. Мои мышцы ноют, нельзя вот так сразу напрягаться, завтра я точно не встану с кровати. Я не очень правильный тренер, ем вредную еду, периодически выпиваю и сплю более десяти часов в сутки. Энергетические коктейли и батончики, заменяют группы упражнений на разные части тела. Я не верю в отказ от всякого рода пищи, это мужчинам надо наращивать массу, нам же приходится ее сушить. Что я, собственно, и делаю – по выходным отчаянно наращиваю, среди недели убиваю на занятиях.

Мне кажется, я постоянно чувствую преследующий меня взгляд Доусона. Оглядываюсь с подозрением на дверь, но она плотно закрыта, стеклянная стена, разделяющая нас, прикрыта сломанными жалюзи. Расслабляюсь и снова обеспокоено смотрю на потолок, какой-то странный шорох и щелчки. Медленно плетусь к жалюзи, едва я подхожу, они с шумом и скрипом падают, разбрасывая по всему залу крепление. Свисают на одной стороне нелепой тряпкой.

– Вот так дела, – тяну я и по привычке начинаю кусать большой палец левой руки, беру ключи от машины, которые я забыла оставить в гардеробной. Встречи с Доусоном вышибают с моей головы все мысли, поглощая своими щупальцами, вживляя себя в меня. Вот и сегодня я какого-то черта притащила с собой ключи…

– Это как надо было психануть, чтобы сорвать жалюзи с петель, – неторопливый шаг дополненный, надменным голосом заставляет меня застыть на месте. – Ты портишь будущее имущество.

Яркая блондинка с длинными, прямыми волосами, губки полненькие бантиком, яркие зеленые глаза, обрамленные наращенными ресницами, большие сиськи…

– Ханна, твоё ли будущее имущество? – тяну я. – Неужто кабинетная крыса, пришла проверить, как у меня обстоят дела?

На работе слишком много обсуждают отношения Доусона и Ханны. Мне по большому счету все равно, бесит только то, что после ее губ, он лезет ко мне. Чувствую себя дешевкой, старой половой тряпкой об которую периодически вытирают ноги. А это стерва бесит меня своими бескомпромиссными заявлениями.

– Доусон, сообщил мне час назад. Я созерцаю масштабы, запишу на твой счет. Не хочу, чтобы кто-то расплачивался за тебя. – ее золотистый, безвкусный блокнот, с металлическими уголками отсвечивает в зеркалах, она облизывает палец и начинает противно листать бумагу.

– Ты можешь сделать это в коридоре, – иду к двери, широко ее распахиваю, удерживаю пока эта кривоногая гусыня доковыляет. Шаркая безобразной обувью, она едва не врезается в косяк, я бы ей помогла, приложиться головой, но не хочу мараться. Если она ударится об стену, я еще и подтолкну. – Быстрее давай, я не в кабинете задницу отсиживала, в отличие от тебя. – Выключаю свет в студии, еще до того, как она доходит.

– Так иди, кто тебя задерживает? Я могу, и сама все закрыть, есть такие полномочия, – она поправляет свои стильные очки в форме «панто», он не мог дать доступ к моей студии этой профурсетке, мы же договаривались. – Доусон очень устал, твоя наглая физиономия все усложнит.

Закрываю дверь, едва она вытаскивает свое амебное тело, сжимаю ключи в кулаке. Вмазать бы ей пару раз, как он меня учил, воспользоваться, наконец, своими знаниями. Ускоряю свой шаг, когда мелькаю перед студией Доусона и боксирующих ребят, кто-то стучит кулаком в стекло. Обычное явление, обожрутся своих стероидных анаболиков и потом сходят с ума. Спускаюсь по лесенкам, и выбегаю на улицу.

– Черт возьми, – обхватываю свои плечи руками, я снова забыла переодеться и забрать спортивную сумку с раздевалки. Ладно, и так нормально, главное, что есть ключи, а права в бардачке. Сажусь за руль своей маленькой Митсубиси, оглядываюсь по сторонам. Мотоцикл Доусона все еще стоит перед входом, лучше отъехать в то время, пока он не вышел из центра. Едва я успеваю повернуть на дорогу, из дверей выходит мой бывший муж в обнимку с Ханной, они улыбаются, Доусон замечает мою машину и машет рукой. Что-то успевает екнуть в сердце, я и так ему не верю, а тут еще все эти разговоры. Теперь я своими глазами убедилась, что нет дыма без огня. Стоило мне уехать на неделю, он время не теряет. То, что он бегает за мной, скорей инерция. Это как тело петуха, которому отрубили голову, а оно все еще движется. Останавливаюсь у ближайшего кафе и беру две порции гамбургера с картошкой фри, моя голова забита дерьмом по имени Доусон, хочу заесть стресс. Отравить свое тело, чтобы оно не дало сбой. Пока я его не вижу, дико скучаю. Хочется ответить на все его сообщения, встретиться, поговорить. Но эти лживые слова и движения, как он ограняет меня словно я драгоценность, а потом мне рассказывают, как он встречается с секретаршей. Дают друг другу ласковые прозвища и даже обнимаются. И после того, как он лижет ее липкие губы с безвкусной помадой, я собираю остатки с барского стола. Механически ладонью вытираю губы, в которые он меня поцеловал, брезгливо сжимаю губы. Пусть только попробует ко мне прикоснуться, свинья. Подъезжаю к своей квартире, достаю еду и за несколько минут, перепрыгнув парочку пролетов, стучу в дверь. Такое впечатление, что Вит еще не спит. Ненавижу есть в одиночку. Двери открываются, мой брат с взъерошенными волосами, после душа в одних шортах встречает меня.

– Эллисон Дэстени, ты как раз вовремя, поедим все вместе. – он вырывает пакет из моих рук и тащится на кухню, пока я пропускаю мимо ушей его слова. Скидываю свои кроссовки и останавливаюсь около кухонного стола, устало наливаю себе стакан воды с лаймом и имбирем, только потом сажусь за стул и начинаю лениво жевать салатный лист в гамбургере. – Все так хреново? – он подталкивает мне коробку от пиццы, одной рукой приглаживает вихор темных волос на затылке.

– Иногда мне кажется, я не там работаю, он сведет меня с ума. Я попала на сотню баксов, пока дергала жалюзи. Потом его любовница наступала на моё горло, старательно выводила меня из себя. – беру кусочек пиццы и с наслаждением откусываю.

– Не припомню чтобы Доусон рассказывал о новой подружке. Я думал вы ребята просто живете отдельно. И подружкой являешься – ты! – прислушиваюсь к звукам, исходящим из гостиной, подозрительно смотрю на младшего брата. – Что такое? – перестаю жевать, до меня только доходит что я не покупала пиццу.

– Ты же говорил, что еще не нашел работу. Откуда пицца? – убираю недоеденный кусок назад в коробку, поворачиваю к себе надписью. – Блин, только не говори мне что за моей спиной стоит он!

Шорох, и на мои напряженные плечи ложатся знакомые, сильные руки, раздраженно передергиваюсь и ниже опускаю голову.

– Вит был рад меня увидеть, я заранее заказал твою любимую пиццу и поехал короткой дорогой. – Доусон хлопает меня несколько раз по плечам, от чего я ставлю оба локтя на стол и закрываю глаза, утопая в безнадежной ситуации.

– Я не рада тебе, неужели этого недостаточно чтобы оставить меня в покое хотя бы в этом месте? – бурчу я. – У тебя есть своя квартира.

Вит аккуратно пробирается вдоль стены, я вытягиваю руку и удерживаю его. Отцепляет мои пальцы, и все что я слышу – это закрывающаяся за ним дверь. Он не хочет присутствовать при наших ссорах, хватило того, что он уже видел. Это не может быть реальным, покой даже на своей территории – роскошь.

– Я соскучился, – Доусон притягивает ногой стул, который со скрежетом проезжает металлическими ножками по плитке.

– По моему брату я понимаю, намного больше, чем по кому-либо, – беру свой гамбургер и откусываю огромный кусок, не хочу разговаривать с ним. Я могу его выгнать, устроить ему взбучку, но, к сожалению, знаю, что на его сторону встанет мой младший братец. А затем еще и мои родители, которые беспрестанно говорят мне, что я обязана уважать своего бывшего мужа, и наш развод был детским поступком. Который к их сожалению, до сих пор мучает нас двоих, цепляя еще и их. Мама успела напомнить мне о своем сердце, которое разрывается на части, когда она видит нас двоих несчастными.