— Я не стыжусь вас, — шепчет она. — Не будет стыдиться и она — или он. Не будет — пока я жива и могу рассказать и объяснить, что стыдиться тут нечего.

Ее пальчики сжимают руку Уильяма, и в ее улыбке только безграничная любовь и уверенность.

***

Схватки начинаются посреди ночи, и он напоминает себе, что он уже переживал это прежде. Нет причин волноваться. Он знает, что и как будет происходить, а Виктория, пусть она и мала ростом, в два раза сильнее, чем была Каро.

Но доводы рассудка не помогают. Он сходит с ума от тревоги. Виктория стонет, бродит по комнате, становится на колени у кровати, чтобы унять боль, зарывается лицом в сложенные руки. Доктор и Лецен буравят его мрачными недобрыми взглядами, недвусмысленно велящими ему убираться прочь. Он пытается послушаться этих взглядов, еще раз, последний раз погладить Викторию по спине и прошептать, что она справится, она сможет, а он, он будет прямо там, за дверью…

Не успевает фраза «за дверью» слететь с его губ, как она вскидывает голову. Виктория с такой силой вцепляется в его предплечье, что ногти больно впиваются в кожу.

— Не оставляйте меня, — хрипит она. — Пожалуйста, пожалуйста, не оставляйте меня.

От ее слов, до жути знакомых, его пробирает дрожь. То же самое, слово в слово, повторяла в родовых муках Каро. Уильям бросает взгляд на каменное лицо Лецен… да пусть себе хмурится сколько угодно. Он опускается на колени рядом с женой и так же, как она, складывает на кровати руки.

— Как вам будет угодно, мэм, — шепчет он полушутя. Виктория слабо улыбается, но опять роняет голову на руки и стонет от новой волны боли.

Через несколько часов она кричит не смолкая, и каждый крик ее вонзается в него сотней кинжалов. Темные волосы пристают к влажному раскрасневшемуся от натуги лицу: она снова и снова подается вперед, на несколько секунд задерживая дыхание и падая спиной обратно на подушки с задыхающимся вскриком. Доктор с бесстрастным лицом стоит на коленях между ее ног. Лецен грызет ногти. Уильям отводит мокрые пряди со лба Виктории.

— Вы справитесь, — шепчет он. — Я знаю, что вы справитесь.

Она не может говорить, она просто смотрит на него полным боли и усталости взглядом и, совершив над собой усилие, приподнимается и тужится еще раз, сначала молча, затем переходя на стон, срывающийся в крик, и кричит, и кричит, и кричит, так, что у Уильяма леденеет кровь в венах, а потом…

Она откидывается на подушки, с всхлипом втягивая воздух, и пронзительный сиплый детский плач заполняет комнату с высоким потолком, в которой три с лишним года тому назад, когда дворец был просто запыленным и необитаемым особняком, лорд Мельбурн сказал Виктории Английской, что она королева в каждом дюйме.

***

Лецен вручает ему его дочь — само совершенство, идеальное крошечное существо с десятью идеальными пальчиками на руках, десятью идеальными пальчиками на ногах, с идеальным острым носиком, как две капли воды похожим на нос Виктории — и Уильям готов разрыдаться. Он всегда был человеком чувствительным, но сейчас, когда он разглядывает этот второй подаренный ему шанс быть отцом, его захлестывает ощущение, что он спит и видит сон.

Он гладит бархатистую щечку тыльной стороной указательного пальца, и глаза его застилает туман. Малышка наконец перестала плакать и смотрит на него огромными черно-голубыми глазами, сложив крохотный бутончик губ удивленной «О». Уильям делает дрожащий вдох и целует наморщенный лобик.

— Не монополизируйте ее, — зовет с кровати Виктория. — Дайте и мне посмотреть.

Он медленно подходит к кровати и садится на поставленный рядом стул, осторожно опуская крошечный сверток на сгиб ее локтя. Тихонько ахнув, она рассматривает детское личико и восхищенно смеется.

— Она похожа на вас! — восклицает она.

— Да помогут ей небеса, — пытается пошутить он. — Однако я позволю себе не согласиться. Я вижу поразительное сходство с ее матерью.

Виктория косится на него, заломив бровь.

— Я бы оспорила это утверждение, но знаю, что вы ни за что не примете комплимент, а я слишком утомлена, чтобы отстаивать свое мнение.

Он улыбается, заправляя влажную прядь ей за ухо. Виктория легонько вздыхает от его прикосновения и снова смотрит на дочь.

— Как мы ее назовем? — спрашивает она.

— Тут двух мнений и вовсе быть не может, — мгновенно откликается он. — По-моему, она вылитая Виктория.

— Вы ведь и это не позволите мне оспорить?

— Ни в коем случае.

Виктория смеется.

— Хорошо… только если второе ее имя будет Элизабет. В память о вашей матери… и в память о нас.

В память о нас. В память о Елизавете и Лестере, которыми они когда-то себя считали.

Молча соглашаясь, он целует ее в лоб. Виктория улыбается, и вместе они вновь смотрят на малышку, которой суждено вскоре получить прозвище «Вики» от матери, которая не может не наделять ласковыми прозвищами тех, кого любит больше всего на свете.

Сидя с двумя своими девочками, Уильям Лэм удовлетворенно думает, что сегодня ему не понадобится фальшивая улыбка.