Джон с жадностью отвечал на поцелуи Джима, сейчас он сам дышал этими поцелуями вместо воздуха, огонь удовольствия растекался по венам, обжигая изнутри, с каждым новым толчком выбивая все мысли из головы. Здесь и сейчас он принадлежал только Мориарти, и хотел быть к нему как можно ближе может даже стать его частью.
Это все понимание, принадлежность и власть накрывало, не давая даже физическому удовольствию затопить мозг. Джеймс громко застонал, разрывая поцелуй, впился зубами в плечо Джона, там, где судорожно напрягались сейчас мышцы шеи, и сделал несколько глубоких толчков, чувствуя, как содрогается под ними все тело Джона, и как горячая сперма изливается, пачкая ладонь, ласкающую его член.
Джон стонал даже не осознавая этого, и только в тот момент, когда плечо обожгло укусом, у него перехватило дыхание, в следующую же секунду он словно соскользнул в пропасть, его тело пронзило разрядом, насквозь разбивая остатки разума как стекло, заполняя удовольствием так, что в глазах потемнело от избытка ощущений.
Джеймс сделал несколько последних фрикций, и то, как мышцы Джона, сжались вокруг него во время оргазма, довело до пика, зашвырнув за грань, Джеймс с силой в последний раз вбился в расслабляющееся тело, чувствуя, как его захлестывает волна удовольствия. Он несколько минут не мог пошевелиться, дрожа, воздух пещеры вдруг показался неожиданно холодным, остужая разгоряченное тело.
Последние жаркие движения Джима ощущались особенно остро, как особое незабываемое удовольствие, как и сменившее ощущение заполненности, горячее тепло внутри.
Джон был настолько расслаблен и одурманен, что все его разбитое на куски сознание уходило на то, чтобы сохранить равновесие. Холодный, влажный воздух был таким сильным контрастом, и Джон с отстраненным удивлением отметил, что от разгоряченного тела должен был подниматься пар.
Труднее всего было удержаться на ногах, когда оргазм смыл все напряжение, оставив после себя быстро уходящее тепло и разливающееся расслабление. Джеймс вышел, осторожно осел на пол, обнимая Джона, утыкаясь лбом в его плечо.
- Невероятно, – выдохнул он…
Комментарий к Глава 20. Любовные игры.
Любовные игры, пожалуй, самые легкие из всех подвижных игр. Магдалена Самозванец
========== Глава 21. Темнота не повод прекращать игру. ==========
Некоторое время тишину нарушало только их дыхание. Джеймс поднял взгляд. Тишина… Мозг очень медленно сопоставлял факты, опьяненный эндорфинами. Ему понадобилась пара минут, чтобы понять, что это означает…
- Джон… – голос звучал хрипло и приглушенно, – Буря. Закончилась. Ты слышишь? Ничего нет.
Джеймс улыбнулся, радуясь, что можно выйти и взглянуть, не навредило ли катеру… Да и в море, наверное, можно было бы искупаться… И погреться в лучах закатного солнца… Он уже успел снова замерзнуть.
Джон чувствовал себя расслабленным и уставшим, пусть это ощущение и было приятным, но все равно двигаться не хотелось. К тому же он пытался устроиться так, чтобы расплата за собственное легкомыслие и желание действительно не причиняла неудобства. Джон обнимал Мориарти, лениво и мягко поглаживая его по спине, это умиротворяло, и так было легче сохранять тепло, которое быстро улетучивалось, ему понадобилось время, чтобы осознать слова Джима. Вокруг и правда, было очень тихо.
- Ты прав… – голос хрипел и все еще плохо слушался его. – Только дай перевести дыхание, я не готов сразу бежать к катеру, – он улыбнулся, глядя на Мориарти.
И, хотя совсем недавно воды было слишком много, Джон все равно считал, что им не дали толком поплавать. Он покосился на одежду, развешенную на ветке. Было сомнительно, но он надеялся, что хоть немного подсохло. Влезать в мокрое было бы особенно противно.
Услышав хрипы в голосе Джона и чувствуя некую скованность его движений, Джеймс испытал смесь удовольствия, за то, что именно он причина всему этому, и укол вины, ему не хотелось, чтобы Джону было больно.
Проведя пальцами по его волосам, Джон коснулся губами плеча.
- Давай просто пойдем к воде, – предложил Джеймс мягко, – когда сможем. Здесь холодно, не хочу, чтобы ты заболел… искупаемся. А на катере я видел аптечку.
- Ничего, я врач и справлюсь с простудой, ты смотри, сам не заболей, сидишь-то на том же камне. – Джон улыбнулся.
- Ты же врач, – усмехнулся Джеймс, – ты справишься с простудой, даже моей… – он улыбнулся, думая, что все же можно было немного облегчить положение Джона с помощью заживляющей мази…
- Я рад, что остров необитаем, мы никого не распугали, – усмехнулся он, – и одеваться не обязательно.
- Но ботинки и штаны я бы рекомендовал все равно одеть, будет очень грустно, если кто-то из нас наступит на что-то крайне острое или ядовитое. Особенно если какой-то кусачей зверушке приглянется голый зад, – он весело подмигнул Джиму.
Дыхание постепенно выравнивалось, но хрипы все равно еще проскальзывали. Он не знал, сколько они так сидели, прижавшись друг к другу, пока не почувствовал, что и леность из-за расслабленности прошла, и, вообще, двигаться было намного проще.
- Пойдем? – Джон провел пальцами по щеке Джима. – А то толком покупаться нам так и не дали, так только намочили по самые кости.
Джеймс коснулся губами пальцев Джона и поднялся, отходя к развешенной на ветках одежде. Влезать в мокрое было откровенно противно. И он недовольно морщился, когда холодная ткань касалась тела.
Джон тоже не был в восторге, но все же подумал, что лучше так, чем вытряхивать песок, например, из разных мест.
Затушив огонь, они шли обратно через лес к катеру, Джон то и дело поглядывал на Джима. Похоже, что раздражение Мориарти стало проходить, и это не могло не радовать. Он оглядывался по сторонам, но скорее проверяя местность, а не любуясь ею. Как будто инстинкт, руководивший им в ливень, все еще никуда не делся.
Солнце, которое брызнуло лучами в лицо, когда они вышли, заставило улыбнуться. Дождь умыл зелень, и теперь она сверкала глянцевой, тугой кожицей. Море тоже было спокойно, если бы не память о волнах и мокрая одежда как напоминание о дожде, сложно было бы сказать, что недавно здесь бушевал шторм.
Первым делом Джеймс направился к яхте, нужно было удостовериться, что все в порядке и возвращение назад не станет проблемой. Буря не повредила их судно, так что можно было расслабиться. Искупаться в море, может быть, опять разжечь костер, только уже чтобы поджарить хлеб, а не погреться.
- Кажется, нам все же удастся неплохо провести здесь время, – улыбнулся Джим.
Он забрался на яхту, чтобы найти сухую одежду и аптечку. От воды или еще чего-либо порезы на ноге разболелись.
Забираясь на яхту, Джон тут же скинул сумку. Как и Джима, его интересовало хоть что-то сухое, что можно надеть. Мориарти, конечно, прав, они тут явно одни и вряд ли кого-то смогут шокировать, если вся их одежда будет сушиться, но самому Джону это будет мешать, главным образом отвлекать.
Джеймс нашел заживляющий крем в аптечке и встал перед ростовым зеркалом в маленькой ванной.
- Ты все-таки поранился или ударился? – видя, что Джим взялся за аптечку, он тут же нахмурился.
Вопрос Джона он услышал, хоть тот и был в каюте, искал одежду. Себе сухую Джим уже нашел. Плавать он больше не собирался, посидит на палубе, сделает себе какой-нибудь коктейль…
Сняв и отбросив мокрые брюки, Джеймс внимательно разглядывал в зеркале воспалившиеся линии. Вся площадь порезов, и часть бедра были красными. Джеймсу это не понравилось. Он ненавидел болеть. Состояние, когда собственное тело напоминало о своем несовершенстве и недолговечности, вводило Мориарти в состояние ярости. Смерть от пули или иная насильственная не пугали его, но болезнь или… еще хуже – старость… Нет, Джеймс намеренно вел такой образ жизни, чтобы не дожить и до 50. А если все же удачливость его подведет… у него был запасной план. В день своего 49 пустить себе пулю в лоб. Обыграть свою смерть. Именно это он и собирается сделать.
