Джон невольно застонал, ощутив зубы Джима на своей шее, и когда он отстранился, то почувствовал, что Мориарти сдерживает себя. По всем правилам инстинкт должен заставлять пытаться отстраниться самому, не оставляя ничего, кроме ощущения боли, но против этого Джон чувствовал странное удовольствие, на грани между болью и приятным. Необычно и захватывающе, эти ощущения хотелось повторить, распробовать.
- Не сдерживай себя… мне нравится… твой укус.
- Скажи мне как ты хочешь, – жарко зашептал Джеймс, прильнув всем телом, – я хочу слышать тебя…
Джон, облизнув губы, пытался собраться с мыслями, собирая их в одну связанную цепь.
- Боже… – тихо выдохнул он, все мысли ускользали от него, оставляя только неосознанные желания, – как же я хочу тебя… хочу тебе принадлежать… – он судорожно выдохнул, не давая себе осмыслить свои слова, – возьми меня… я весь твой, – он на мгновение прикрыл глаза, переводя дыхание. – Джим, я не хочу, чтобы было что-то, что останавливало тебя…
Открыв глаза, он поймал взгляд Джима, чувствуя, как тонет в них, в этом притягивающем омуте.
Если до этих слов Джона он еще мог как-то себя контролировать, то сейчас у разума просто не оставалось шансов, от одной мысли о том, чтобы овладеть им просто сносило крышу. Мориарти напомнил себе, что для Джона это будет в первый раз, но помогло плохо.
Он резко выдохнул, впиваясь в губы поцелуем, терзая их, привкус крови, был как дополнение, делавший ощущения еще более полными.
Жадный поцелуй Джима обжигал, испаряя из легких последний воздух и на это было плевать, такой знакомый привкус крови ничуть не отрезвлял, а наоборот, лишал разума и сейчас казался самым правильным.
Легкие горели от нехватки воздуха, но Джон ни за что бы не отстранился первым, он не шутил, когда говорил о своей принадлежности Джиму. Сейчас эта мысль была единственно правильной, иначе ведь и не могло быть рядом с Мориарти?
Отстранившись, чтобы перевести дыхание, Джим поднял на Джона вдруг неожиданно ясный взгляд.
- Я готов тебя убить, чтобы ты не принадлежал больше никому кроме меня, – прошептал он, проводя пальцами по плечам Джона, по его груди, животу. Добравшись до пояса на брюках, резко расстегнул пряжку, стягивая их вместе с бельем.
Джон не мог похвастаться таким же ясным взглядом, когда поймал взгляд Джима, но слова преступного гения впивались в разум когтями и их нельзя было не осознать.
- Если ты посчитаешь, что это единственный возможный вариант… – судорожно выдохнул Джон. – Убей, – тихо произнес он.
Ни в какой другой момент он бы не сказал такого, но сейчас это был именно тот порыв эмоций, когда он считал это истиной.
- Кровать, Джон, – прошептал Джеймс, слыша дрожь предвкушения в собственном голосе. – Ложись на спину…
Сердце, казалось, сдавило ледяной ладонью. Джон отдавал ему свою любовь, свое сердце и свою жизнь, никогда еще обладание не было для Мориарти такой сложной ношей, а власть над чужим телом так не распаляла его воображение. Не дожидаясь реакции, подвел Джона спиной к кровати, толкнув назад, чтобы тот упал. Отойдя на секунду, Джим взял в тумбочке смазку, потом на это просто не останется ни сил, ни желания, и бросив баночку на кровать, остановился, оглядывая Джона.
Упав на кровать, Джон чуть заметно вздрогнул, ткань постели холодила кожу на контрасте с недавним обжигающим жаром чужого тела, и это ощущение не терпелось вернуть, ощутить снова, с новой силой, иначе ему казалось, что он замерзнет в одно мгновение, без этого тепла. Мориарти медлил, заставляя ждать, и это было самой невыносимой мукой, настоящей пыткой. Джон невольно облизнул пересохшие губы в предвкушении. Сердце никак не могло определиться то ли ему замереть в ожидании, то ли биться быстрее и его рваный ритм отдавался гулом в висках.
Джеймс не торопился специально, зная, как это мучительно для них обоих, но все же не выдержал долго, навис над Джоном распределяя вес тела на руки и колени, стал целовать его жадно и жарко, постепенно спускаясь ниже, прикусывая кожу на шее, завтра там расцветут фиолетовые следы, Джеймс желал бы украсить такими все тело Джона.
Джон обнял склонившегося над ним Мориарти, стараясь прижаться к нему, впитать его тепло. Он едва мог сдержать свои стоны под жадными прикосновениями чужих губ, каждый поцелуй словно касался самих нервов, заставляя выгибаться. Каждый укус смешивал боль и удовольствие. Джон скользил ладонями по спине Мориарти и ему снова и снова чудились разряды тока под пальцами.
Джим опустился ниже, прикусил кожу на ключице, зализал, проведя языком по коже, чувствуя во рту металлический привкус. Кажется, если он не убьет Джона осознанно, однажды он сделает это в порыве страсти… Найдя губами сосок, Джим обвел его языком, и обхватив губами, слегка втянул перекатывая. Стоны Джона наслаждение на грани с болезненностью звучали для него лучше любой музыки. Наигравшись с одним соском, он переключился на второй. Проделав с ним тоже самое, отстранился, чтобы взглянуть в лицо Джона, на секунду поймать его затуманенный взгляд, и усмехнувшись, сел, придавливая бедра Джона к кровати и проведя раскрытыми ладонями по его плечам, груди, задевая покрасневшие после его действий соски. Скользнув пальцами ниже, Джеймс переместился, освобождая ноги Джона, поцеловал его живот, и на секунду спрыгнул с кровати, чтобы огладить бедра, намеренно игнорируя возбужденный член, поцеловав Джона чуть выше колена, и развести его ноги, заставляя их согнуть, раскрывая для себя.
Джеймс не мог отказать себе в желании полюбоваться этим зрелищем.
- Ты даже вообразить себе не можешь, как ты красив, – произнес он, оглаживая внутреннюю сторону бедра Джона, чтобы спустя секунду оказаться рядом и коснуться уже поцелуем. Выцеловывая огненные узоры, Джеймс потянулся, взяв подушечку, одну из множества, что валялись на диване.
- Приподнимись, – шепнул он, помогая, подложив свернутую в тугой валик подушку, под поясницу Джона.
Джону казалось, что он сходит с ума от самих ощущений, от удовольствия, в которое так незаметно вплетается боль, снова заглушаемая распаляющими ласками. В этот момент он ненавидел, завидовал и хотел смерти всем тем, кто на себе испытал все это, кто был в руках Мориарти до него. Это было настолько непередаваемо, до безумия невероятно, что Джону хотелось быть единственным, кто мог это испытывать. Он уже не пытался сдерживать стоны. Сам отстранено поразился как в спальне еще не стало светло от проскальзывающих искр, казалось, воздух накалился, обжигая легкие. Запрокидывая голову, с хрипом вдыхая воздух, и снова глядя на Джима затуманенным взглядом Джон хотел не просто вечности обжигающих и возбуждающих ласк, хотел большего. Сейчас он не сомневался, он примет все, что не захотел бы сделать с ним Джим. Ласки и поцелуи дурманили, раскаляя кожу, он невольно дернулся, когда дразнящие ласки были так близко, но Джим так и не коснулся его члена. Прикусив губу, снова ощутив во рту легкий металлический привкус, Джон застонал от нетерпения и отчаянья.
Он ощущал себя как в тумане, с трудом понимая слова Мориарти и действуя скорее на ощущении, понимая, что делать.
Джеймс хотел сделать так много, подарить наслаждение и муки, рай и ад. Наклонившись между ног Джона, он обхватил губами его член, вбирая полностью одним тягучим, плавным движением и тут же выпуская. Его собственное возбуждение давно уже стало болезненным, но он не обращал на это внимание. Наклонившись ниже, он нашел пальцами тугое колечко ануса, обвел его, слегка надавливая, а затем взявшись за колени Джона, поднимая его бедра еще выше, коснулся его языком, увлажняя, дразня, пока мышцы не расслабились немного, чтобы принять внутрь хотя бы палец. Найдя на постели тюбик со смазкой, выдавил себе на ладонь, и отвлекая Джона, лаская губами основание его члена, ввел внутрь палец. Мышцы сжали его, так тесно, желая вытолкнуть, Джеймс осторожно стал разминать их изнутри. Стоны доносились до него как сквозь расстояние. Он не мог понять, что хочет для Джона больше, принести ему невыносимое наслаждение или сладкую, тягучую боль. Все сразу, как обычно… Он облизал губы, обхватывая головку и обводя ее языком, почти полностью вытащил палец и в следующее мгновение ввел два, резко и до упора, проникая так глубоко, как мог, начиная двигать ими внутри, сгибая в суставах, желая найти простату. Смогут ли стоны Джона зазвучать еще громче, если он коснется ее?
