– Правильно, – согласился Браун.

– Представитель Бюро в Лондоне, Патрик Сеймур, вы его знаете?

– Я о нем слышал, – проворчал Браун. – Очень дружен с британцами. Может быть, даже чересчур.

Кевин Браун пришел в ФБР из бостонской полиции. У ирландца вроде Келли было столько любви к Британии и британцам, что о ней можно было написать на обратной стороне почтовой марки, и то там осталось бы свободное место. Не то, чтобы он мягко относился к ИРА, он привлек к ответственности двух торговцев оружием, продававших его Ирландской республиканской армии, которые наверняка оказались бы в тюрьме, если бы не суд.

Он был офицер правоохранительных органов старого закала, который не хотел иметь дел ни с какими преступниками. Он также помнил, как маленьким мальчиком в трущобах Бостона он слушал с широко раскрытыми глазами рассказы своей бабушки о людях, которые умирали от голода, и рты у них были зеленые от съеденной травы во время голода 1848 года, и о повешениях и расстрелах в 1916 году. Он думал об Ирландии, в которой он никогда не был, как о стране туманов и холмов нежно-зеленого цвета, где слышны звуки скрипки и где бродили и сочиняли стихи такие поэты, как Йитс и О'Фаолейн. Он знал, что в Дублине полно уютных баров, где мирные люди сидят за кружкой пива перед каминами, где горит торф, и зачитываются произведениями Джойса и О'Кейси.

Ему говорили, что в Дублине проблема наркотиков среди молодежи стоит острее, чем где бы то ни было в Европе, но он знал, что все это пропаганда Лондона. Он слушал, как премьер-министр Ирландии, будучи в Соединенных Штатах, уговаривал не посылать больше денег Ирландской республиканской армии. Что ж, люди имеют право на свои взгляды. И у него были свои взгляды. Профессия искоренителя преступности не требовала, чтобы ему нравились люди, которых он считал вечными преследователями страны его предков. Сидящий напротив него за столом Келли принял решение.

– Сеймур близок к Баку Ревеллу, а Ревелл болен. Директор поставил меня во главе этого дела со стороны Бюро. И я не хочу, чтобы этот Куинн отбился от рук. Я хочу, чтобы вы подобрали хорошую команду и дневным рейсом отправились с ней туда. Вы отстанете от «Конкорда» на несколько часов, но это не беда. Обоснуйтесь в посольстве, а я сообщу Сеймуру, что вы командуете парадом только на время чрезвычайного положения.

Браун встал.

– Еще один момент, Кевин. Я хочу, чтобы один специальный агент был рядом с Куинном. Все время, днем и ночью. Если этот парень рыгнет, мы и это должны знать.

– Я знаю такого агента, – сказал Браун угрюмо, – Хороший оперативник, цепкий и умный – это личность. Агент Сэм Сомервиль. Я сам проинструктирую его. Сейчас же.

В Лэнгли Дэвид Вайнтрауб мечтал о сне. За время его отсутствия накопилась масса бумаг. Многие из них были досье на все известные террористические группы в Европе, куда входили самые последние сведения, полученные от агентов, внедрившихся в группы, – местонахождение руководителей, возможные приезды в Англию за последние сорок дней и т. д. Список одних заголовков был бесконечным. Так что Данкена МакКри инструктировал глава европейского отдела.

– Вы встретите Лу Коллинза из нашего посольства, – сказал он, – но он будет держать нас в курсе дел, находясь вне внутреннего круга. У нас должен быть человек около этого Куинна. Мы должны определить личности этих похитителей, и я был бы рад, если бы мы смогли сделать это раньше британцев. И особенно, раньше чем Бюро. Хорошо, британцы – наши друзья, но в этом вопросе я хотел бы, чтобы наше Агентство было впереди.

Если похитители – иностранцы, то это дает нам преимущество, так как у нас больше материалов на них, чем у Бюро, а, может быть, и у британцев.

Если Куинн почует что-то, или сработает его инстинкт относительно похитителей, и он каким-либо образом выкажет это, то вы тут же передаете это нам.

Оперативник МакКри был охвачен благоговейным страхом. Он был агентом GS-12, и стаж работы в Агентстве со времени его вербовки за границей (его отец был бизнесменом в Центральной Америке) был десять лет. Два раза его посылали работать в другие страны, но никогда в Лондон.

Ответственность была огромная, но и открывавшихся возможности соответствовали ей.

– Можете рассчитывать на м-м-меня, сэр.

Куинн настоял, чтобы никто из лиц, известных средствам массовой информации, не сопровождал его в международный аэропорт Даллес. Он выехал из Белого дома в небольшом автомобиле, который вел его сопровождающий, офицер секретной службы в штатском. Куинн скорчился на заднем сиденье и почти опустился на пол, когда они проезжали группу журналистов, собравшихся у Александр Гамильтон-плейс в крайнем восточном конце комплекса Белого дома и наиболее удаленном от Западного крыла.

Журналисты посмотрели на машину, решили, что ничего важного здесь нет и забыли о ней.

В Даллесе он зарегистрировался и вместе со своим сопровождающим, который заявил, что будет с ним, пока тот не сядет в самолет, прошел паспортный контроль. Работники паспортного контроля удивились, когда сопровождающий показал им удостоверение служащего Белого дома. Он сделал по крайней мере одно доброе дело – Куинн прошел в беспошлинный магазин и купил там туалетные принадлежности, рубашки, галстуки, нижнее белье, носки, ботинки, плащ, дорожный мешок и небольшой магнитофон с дюжиной батареек и кассет. Когда пришло время расплачиваться, Куинн кивнул в сторону агента секретной службы:

– Мой друг заплатит по кредитной карточке.

Сопровождающий довел его до самого трапа «Конкорда». Британская стюардесса провела Куинна на его место впереди, уделяя ему столько же внимания, сколько и другим пассажирам. Он сел на свое место около прохода. Через несколько секунд кто-то занял место с другой стороны прохода. Он взглянул на севшего.

Блондинка, короткие блестящие волосы, около тридцати пяти лет, приятное волевое лицо. Каблуки были чуть-чуть низковаты, а костюм чуть-чуть слишком строгий для такой фигуры.

«Конкорд» вырулил на полосу, постоял, потрясся, проверяя тормоза, и пошел на взлет. Хищный клюв поднялся вверх, когти задних колес отпустили полосу, земля внизу повернулась на сорок пять градусов и Вашингтон исчез из вида.

В ее костюме было кое-что еще: две маленькие дырочки на лацкане.

Возможно, от английской булавки, которой прикреплялось удостоверение личности. Он наклонился к ней через проход:

– Вы из какого отдела?

Она была поражена: «Простите?»

– Бюро. В каком отделе Бюро вы работаете?

У нее хватило такта покраснеть. Она закусила нижнюю губу и задумалась. Что ж, рано или поздно это должно было случиться.

– Извините меня, мистер Куинн. Меня зовут Сомервиль. Агент Сэм Сомервиль. Мне сказали…

– Все нормально, мисс Сэм Сомервиль, я знаю, что вам сказали.

Надписи, запрещающие курить, погасли. Курящие, сидевшие в хвосте самолета, закурили. Подошла стюардесса с бокалами шампанского. Бизнесмен у окна слева от Куинна взял последний бокал. Стюардесса повернулась, чтобы уйти. Куинн остановил ее, извинился, взял ее серебряный поднос, сдернул с него салфетку и поднял его. В отражении он осмотрел ряды позади него. На это ушло семь секунд. Затем он вернул поднос удивленной стюардессе и поблагодарил ее.

– Когда погаснет табличка «Застегните привязные ремни», попросите этого юношу из Лэнгли в двадцать первом ряду переместить свою задницу сюда, – попросил он агента Сомервиль.

Через пять минут она вернулась с молодым человеком. Он был красен и извинялся, зачесывал свои пышные светлые волосы назад и широко улыбался, как мальчик из соседнего дома.

– Извините, мистер Куинн, я не хотел вмешиваться в ваши дела. Но мне сказали…

– Да, я знаю. Садитесь, – И он показал на свободное место в ряду перед ними. – Человек, которому столь неприятен дым сигарет, выглядит очень заметно, сидя в отделении для курящих.

– О… – молодой человек подчинился и сел.