Возвращаясь в Оксфорд, Эмпсон раздумывал о происшедшем. Жертвы «естественных причин» обычно направляются в городской морг. Но в случае стрельбы для экспертизы понадобится более сложное оборудование больницы Рэдклиф. По счастью, у него был довольно успешный роман с одной из сестер этой больницы. Она работала не в «трупном» отделе, но могла знать кого-нибудь, кто работал там.

К обеду ему сообщили, что в Рэдклифе большое смятение. В морге было три трупа, двое были явно американцы, а третий – британский полицейский.

Был там также судебный медэксперт, приехавший прямо из Лондона, и кто-то из американского посольства. Он был в недоумении.

Военнослужащие с американской военно-воздушной базы Аппер Хейфорд привезли своих покойников в больницу. Из-за американских туристов в морг мог приехать кто-то из посольства. Но почему в Кидлингтоне ему об этом не сказали? Он подумал о Саймоне Кормэке, о котором было всем известно, что он в течение девяти месяцев был студентом колледжа Беллиол, где познакомился с хорошенькой студенткой из Уэльса по имени Дженни.

Она подтвердила, что Саймон Кормэк не был на занятиях в тот день, но отнеслась к этому легко. Вероятно, он до изнеможения готовился к кроссу.

Кроссу? «Да, он – наша главная надежда побить Кембридж в декабре. Каждое утро он проводит эти утомительные пробежки, как правило, в Шотовер-плейн».

Клайв Эмпсон почувствовал, как будто его ударили в живот. Смирившись с мыслью о том, что проведет свою жизнь, собирая новости для «Оксфорд Мейл», он вдруг увидел манящие яркие огни Флит-стрит в Лондоне. Он почти угадал, но он предположил, что застрелен был Саймон Кормэк. Такое сообщение он отправил во вторую половину дня в одну из ведущих лондонских газет. В результате этого правительство было вынуждено выступить с заявлением.

Когда-нибудь старожилы Вашингтона в сугубо приватной беседе признаются своим британским друзьям, что отдали бы свою правую руку за британскую правительственную систему.

А британская система довольно проста. Королева является главой государства и живет во дворце. Главой правительства является премьер-министр, который всегда возглавляет партию, победившую на всеобщих выборах. Это имеет два преимущества: во-первых, глава исполнительной власти страны не может быть в состоянии конфронтации с большинством оппозиционной политической партии в парламенте (что способствует принятию необходимого, но не всегда популярного законодательства) и, во-вторых, новый премьер-министр, приходящий после победы на выборах, почти всегда является опытным политическим деятелем в масштабе страны и, возможно, членом Кабинета Министров в предыдущем правительстве. Он обладает опытом, ноу-хау и знает, как происходят события и как заставить их происходить.

В Лондоне имеется еще и третье преимущество. За политическими деятелями стоит целый сонм старших гражданских чиновников, служивших, вероятно, предыдущему правительству и нескольким предшествовавшим правительствам. Обладая опытом, накопленным за сто лет работы в высших эшелонах, около дюжины таких «мандаринов» оказывают жизненно важную помощь новым победителям. Они знают, что произошло в прошлый раз и почему они хранят записи, и они знают, где заложены мины.

В Вашингтоне же уходящий руководитель забирает с собой почти все – опыт, советников и документы, по крайней мере те, которые какой-нибудь усердный полковник не пустил в измельчитель. Приходящий руководитель начинает с нуля, обладая опытом работы часто лишь на уровне штата, он приводит с собой свою собственную команду советников, которые могут оказаться в таком же положении, как и он, не зная точно, где находятся малозначительные препятствия, а где настоящие мины. По этой причине репутация многих вашингтонских деятелей вскорости начинает постоянно «хромать».

Таким образом, когда потрясенный вице-президент Оделл вышел из здания и отправился к западному крылу в 5 часов 5 минут того октябрьского утра, он осознал, что не знает точно, что же делать или к кому обратиться.

– Я не могу один справиться с этим делом, Майкл, – сказал ему президент. – Я постараюсь исполнять свои обязанности в Овальном Кабинете. Но я не могу возглавить Антикризисный Комитет, я слишком сильно замешан в этом деле. Верни его мне, Майкл. Верни мне моего сына…

Оделл был гораздо более эмоциональным человеком, чем Джон Кормэк. Он никогда не видел своего сухого ученого друга в таком ужасном состоянии, да и не мог себе это представить. Он обнял президента и поклялся, что сделает это. Кормэк вернулся в спальню, где врач Белого дома давал успокоительное лекарство рыдающей первой леди.

Оделл сел в центральное кресло в комнате Кабинета, заказал кофе и начал серию телефонных звонков. Похищение совершено в Англии, то есть за границей, значит, ему понадобится государственный секретарь. Он позвонил Джиму Дональдсону и поднял его с постели. Он не сказал зачем, а просто попросил его приехать прямо в комнату Кабинета. Дональдсон запротестовал, но сказал, что будет к девяти.

– Джим, оторви свою задницу от кровати и прибудь немедленно. Ситуация чрезвычайная. И не звони президенту для поверки, он не примет твоего звонка, он сам попросил меня заняться этим делом.

Когда он был губернатором Техаса, Майкл Оделл всегда считал сферу иностранных дел закрытой книгой. Но сейчас он был в Вашингтоне и был вице-президентом достаточно долго, чтобы после бесчисленных консультаций по внешней политике многому научиться. Те, кто верил нарочито простоватому образу Оделла, который он культивировал, явно недооценивали его, часто к своему большому сожалению. Майкл Оделл завоевал доверие и уважение такого человека, как Джон Кормэк, не потому, что был дураком.

На самом деле он был очень проницательным человеком.

Он позвонил Биллу Уолтерсу, политическому руководителю ФБР. Уолтерс уже встал и был одет, так как ему уже позвонил Дон Эдмондс, директор Бюро, и поэтому был уже в курсе дел.

– Я еду, Майкл, – сказал он. – Я хочу, чтобы Дон Эдмондс был под рукой. Здесь нам нужна экспертная оценка со стороны Бюро. К тому же, человек Дона в Лондоне докладывает ему каждый час. Нам нужны самые последние сообщения. Хорошо?

– Отлично, – сказал Оделл с облегчением, – привози Эдмондса.

Когда вся группа собралась к шести утра, в нее входили Юберт Рид из Министерства финансов (ответственный за секретную службу), Мортон Стэннард из Министерства обороны, Брэд Джонсон, советник по вопросам национальной безопасности и Ли Александер, директор ЦРУ. Крейтон Бербанк из секретной службы и заместитель директора ЦРУ (Оперативный отдел) были готовы присоединиться к Дону Эдмондсу.

Ли Александер понимал, что хотя он и был Директором ЦРУ, но это было политическим назначением, и он не был профессиональным разведчиком.

Человеком, возглавлявшим всю оперативную работу агентства, был заместитель директора Дэвид Вайнтрауб, ожидавший вместе с другими в прихожей кабинета.

Дон Эдмондс также привел одного из своих старших работников. У директора ФБР имеются три заместителя, возглавляющие соответственно отделы Обеспечения законности и порядка, Административный и Расследования. В системе последнего находятся секции разведки, международных связей (где работает Пэтрик Сеймур, представитель в Лондоне) и уголовного розыска. Глава секции уголовного розыска Бак Ревел был болен, так что Дон Эдмондс взял помощника директора секции Филипа Келли.

– Нам лучше пригласить их всех сюда, – предложил Брэд Джонсон. – На данный момент они знают больше, чем мы.

Все согласились с ним. Позже эксперты создадут группу по преодолению кризиса в антикризисном Кабинете рядом с Центром связи для удобства и приватности. Еще позже члены Кабинета соберутся у них в комнате, когда телеобъективы фотожурналистов будут нацелены на окна комнаты Кабинета через Розовый сад.

Сначала они выслушали сердитое выступление Крейтона Бирбанка, который во всем обвинил британцев. Он сообщил собравшимся все, что он узнал от своей команды в Саммертауне. В докладе освещались все моменты – от того, как бегун пробегал Вудсток-Роуд в то утро, до тех деталей, которые его люди позже увидели и узнали на Шотовер-Плейн.