Свалились часы в никуда… Позади 20 лет. Мало это или много? Смотря с чем сравнивать. Но сравнивать на данном этапе не стоит. Пусть эти благоухающие 20 лет – залог молодости и он останется на праве счастья, которое есть, и которого нет…
Повестка в армию…
И сразу же судьбина доля омывается слезой чужой крови, хотя сущность кровавого бурления принадлежит уже непосредственно собственному дыханию. Проводы. Опять пьянка. Разлука с домом, с родными, с друзьями. Подруги нет. Ждать не кому… Любить тоже некого, а любви так жаждет душа, но видно не время любить, не время сеять семена плодотворных чувств…
Война покоя не даст, а любовь? Любовь может принести новое страдание, но это уже другая история. Пусть, если останется живым, вернётся, вот тогда и любовь посетит! И полюбится на все сто, а то и больше! Или не полюбится. Решит миг…
Прощай, прощай волюшка! Что там будет, кто знает?! Генка не знает, но чутьё не обманывает. Он всегда говорил, что его мир сломлен болью тревожного зла! Война была на вздохе постоянно и сидела в сердце, как заноза. И тут предчувствие не подвело. А лучше бы подвело!
Афганистан…
Ох, долюшка нелёгкая… Болезнь рождается и рождается не сразу, а на минутах ли, часах, когда 20 лет – это уже очень, очень много… Военная песня огня трагична, последний её куплет – смерть. Стал солдатом – умри! Иного не дано! Слово, холодящее мозг!
А на войне всегда так! Страшно и не спрятаться за спины товарищей. Это о героях! О других тут нет речи, хотя простить можно любого… Простить и понять… Живём раз. Имеем раз. Дышим в малость лет. Всё, абсолютно всё имеет мизерный объём по бытию земному.
А кто, кто определил меру достойного числа? Почему, почему надо целовать страх на пороге величественной весны, когда дивно воскресает рассвет не меркнувшей любви, когда бескрайняя гладь неба рождает благо покоя, когда светится мир чувственно-звёздных огней?!
Весна дома… Там цветёт сирень, и заглядывает в окно черёмуха. Яблони все в белом, как невесты! Такая красота воспоминанием жжёт веру. Эй, подожди, не уходи. Постой же, постой чуть-чуть, дай насладиться блаженством рая, рая посреди земного двора…
Нет рая на земле. Нет! Или земля есть рай, тот самый и верный? А? Конечно же, земля – это не рай, но и не ад. Или ад всё-таки? Кому как. Кому рай, а кому ад. Смотря на чём воспринимать земное совладение этого неумеренного жития.
Не ждёт, ой, не ждёт, гонит мысли прочь ветер ран и крови, ветер сомнений и тревог, ветер страданий и не стихающего беспокойства. Гонит… Гонит… А куда гонит? Наверно туда, где мрак разливает болезнь веков… Или на восток, например.
А тут чужбина, злая и непримиримая…
Генка именно здесь себя по настоящему обесцветил, утеряв суть веры, которая безжалостно отравила все прежние радости и надежды, которые были и не покидали его, но которые вдруг потряслись и рассыпались посреди чужой земли, которая орёт с оскалом смерти…
Врут лицедеи, врут о блаженстве! Нет тут ничего, и не может быть! Смывается вся чувственная мудрость жизни, и вера не рождает успехов от проповедей и молитв тех, кому хочется видеть свет в этом аду! Нет света в аду! Нет! Ад и смерть – это истинность веры! А всё остальное – сущий бред и сумятица! Но хочется и в этом бреду пожить по-человечески. А с кем?
Генка потерял не только веру, друзей, но и свою свободу, которая смылась запахом тления. Нет, он никогда не был трусом, всегда впереди всех, как и полагается командиру. Армейская воля сравняла итоги страданий, подарила рабство и изменила лицо, осквернив завет святости. Попробуй забыть глаза Сашкиной матери, когда привозишь ей гроб с телом погибшего сына, тела дроблённого на куски…
Нет, Генка никогда не забудет… Такое не забывается… Любая минута встряхнёт память горьким привкусом злого стремления… И если забыл, то совесть обличила бы… Пожелаешь забыть, да не сможешь ни за что… Война и во сне никак не заканчивала месить боль… Вот ликовала смерть страстью чёрной крови! ликовала и господствовала! Она и теперь господствует с ликованием, минуя полёты великого вдохновения.
Эй, где Ты, Победитель, Бог богов, Великий и Праведный?! Где, где Твоя причуда завершается по страдании? И завершается ли? Насытилась ли Твоя мера, обрекшая человека на такое неравенство?! Или Ты ещё, ещё и ещё жаждешь испить крови?
На таких условиях Твоего Равнодушия и Молчания человек обречён жить по вере в добро. Оттого он и не чувствует Тебя и Твоей святости, но хорошо видит иное и в этом ином продолжает искать Тебя, искать во зле, не насытившись добром и не познав его истоки правд и истин.
Нелегко, ой, как нелегко отыскать мудрость злобных жажд, которые главенствуют везде, повсюду и во всём. Попробуй-ка, возьми это разрастающееся лидерство мрака! О! такое устремление и наградит от мрака. Награда от мрака…
Странно?
Нет.
Так за что же Ты, Благодетель Добрых Навыков, уничтожаешь Себя Самого на предложенной вере, изрывая достоинство слов?! Сам и подталкиваешь человека к порогу ада, хозяином которого стал сатана, на ком и основана вера безбожия.
Но и сатана служит Твоему делу! и работает непрестанно на Твоё Слово. И такое свидетельство лишь ещё сильнее Тебя обличает и даёт право устремляться в Никуда на отчаянии и страхе… А это и есть вера изломанного сознания, но сознания, принадлежавшего Тебе одному.
Война закалила дух Генки, но она и лишила всего лучшего…
Мысли постепенно облекались думами и алкоголем…
Позади Афган.
Снова дома…
Колышется сирень на привете доброго и ласкового мая. Теплота дня смывает гарь с души как-то невнятно. Но войны нет – это точно! Она осталась только внутри изломанного сознания и на ритме сердца, осталась на веки, никуда не подевалась…
С Серёгой весело мчатся на мотоцикле по пыльной дороге, обгоняя шальной ветерок. Не стреляют, не пахнет дымом. Не пролетит шальная пуля из-за угла, как тать. Хорошо. Можно вздохнуть… И забыться не навсегда, лишь на чуть-чуть, на краткий миг…
– Ох, что ж я маленьким не сдох…
Познакомился со Светкой и полюбил.
Вот она и явилась любовь-то нежданная… Явилась, захватила и увлекала… Опять в плену, но плен желанен и сладостен… Да токмо тяжесть с души не утекла, она застыла в кровяных пульсах, застыла болезненно и непрестанно отравляла весь настрой чувств. Свидания у реки под взором луны и звёзд продлевали впечатления на волнении, исходившим непритворно из глубины души, опалённой афганской войной.
Тихо плескалась волна молчаливой стихии о борта лодки. Рука об руку сидят влюблённые, и мечты их убегают вдаль… В глубине уснувшей реки плавает небесная светлость, плавает и не тонет. А может уже утонула? Какая скрывается мудрость там посреди водных свидетельств?
– Светк, что есть жизнь? – Генка на раздумьях…
– Жизнь – это движение…
Они говорят о многом, но главного ещё не ведают, не прозревают. Мечты их всегда при свидетелях ночи. Луна и звёзды шлют волю своих настроений, зовут куда-то в даль векóв. И эта незримая даль векóв зазывает к себе многими тайнами, а тайнам нет числа, как вон тем моргающим светилам, которые и сияют сегодня как-то по-особенному – горячо и чувственно!
– Улететь бы на другую планету. Земля не держит. – Светка в правде ищет свою личную волю не на земле. Она и найдёт её потом, но именно земля подарит откровение, которое ниспустится Оттуда, как заветный рай, но прежде надобно и до ада доползти знаниями, и, доползая, выбраться за берег подлинной Любви и обосноваться в ней законно и прочно.
– Полетим вместе? – Генка возбуждён.
Поврозь. У каждого своя личная история. История своя, а жизнь-то одна и она уравнивает любые возможности. А, действительно, что там есть? Инопланетные цивилизации, люди или… Хорошо бы увидеть… Увидишь, узришь, человек, только не теперь, когда твоя правда спрятана во лжи, а потом, когда правда предстанет на реальном чувстве добра. А сегодня поиск себя во всём…
– Вот поженимся, и первым у нас родится сын. – Говорит Генка. И мужественная осанка делает его немного иным. Только само блаженство не рождается верою вдохновенного кипения. Хотя кипит, бушует, безумствует над головой воля злого рока и, выкипая, творит болезнь страстей.
